Неточные совпадения
Утро. Сквозь шторы пробивается свет. Семейные
и дамы ушли… Бочонок давно пуст… Из «мертвецкой» слышится храп. Кто-то из художников пишет яркими красками с натуры: стол с неприбранной посудой, пустой «Орел» высится среди опрокинутых рюмок, бочонок с открытым краном,
и, облокотясь на стол, дремлет «дядя Володя».
Поэт «среды» подписывает рисунок на законченном протоколе...
Дворец этот был выстроен во второй половине восемнадцатого века
поэтом М. М. Херасковым,
и в екатерининские времена здесь происходили тайные заседания первого московского кружка масонов: Херасков, Черкасский, Тургенев, Н. В. Карамзин, Енгалычев, Кутузов
и «брат Киновион» — розенкрейцеровское имя Н.
И. Новикова.
И рисует воображение дальнейшую картину: вышел печальный
и мрачный
поэт из клуба, пошел домой, к Никитским воротам, в дом Гончаровых, пошел по Тверской, к Страстной площади.
И пошел одиноко
поэт по бульвару… А вернувшись в свою пустую комнату, пишет 27 августа 1833 года жене: «Скажи Вяземскому, что умер тезка его, князь Петр Долгоруков, получив какое-то наследство
и не успев промотать его в Английском клубе, о чем здешнее общество весьма жалеет. В клубе не был, чуть ли я не исключен, ибо позабыл возобновить свой билет, надобно будет заплатить штраф триста рублей, а я бы весь Английский клуб готов продать за двести рублей».
При М. М. Хераскове была только одна часть, средняя, дворца, где колонны
и боковые крылья, а может быть, фронтон с колоннами
и ворота со львами были сооружены после 1812 года Разумовским, которому Херасковы продали имение после смерти
поэта в 1807 году. Во время пожара 1812 года он уцелел, вероятно, только благодаря густому парку. Если сейчас войти на чердак пристроек, то на стенах главного корпуса видны уцелевшие лепные украшения бывших наружных боковых стен.
Верхний полукруг окна осветился выглянувшей из-за облака луной, снова померк… Часы бьют полночь. С двенадцатым ударом этих часов в ближайшей зале забили другие —
и с новым двенадцатым ударом в более отдаленной зале густым, бархатным басом бьют старинные английские часы, помнящие севастопольские разговоры
и, может быть, эпиграммы на царей Пушкина
и страстные строфы Лермонтова на смерть
поэта…
Пересилило большинство новых членов,
и прекрасный фасад Английского клуба, исторический дом
поэта Хераскова, дворец Разумовских, очутился на задворках торговых помещений, а львы были брошены в подвал.
Один из гостей Волконской,
поэт А. Н. Муравьев, случайно повредил стоявшую в салоне статую Аполлона. Сконфузившись
и желая выйти из неловкого положения, Муравьев на пьедестале статуи написал какое-то четверостишие, вызвавшее следующий экспромт Пушкина...
Певцов-итальянцев тут слышала я,
Что были тогда знамениты,
Отца моего сослуживцы, друзья
Тут были, печалью убиты.
Тут были родные ушедших туда,
Куда я сама торопилась.
Писателей группа, любимых тогда,
Со мной дружелюбно простилась:
Тут были Одоевский, Вяземский; был
Поэт вдохновенный
и милый,
Поклонник кузины, что рано почил,
Безвременно взятый могилой,
И Пушкин тут был…
После смерти Ивана Фирсанова владетельницей бань, двадцати трех домов в Москве
и подмосковного имения «Средниково», где когда-то гащивали великие писатели
и поэты, оказалась его дочь Вера.
Это был полковник Н.
И. Огарев, родственник
поэта, друга Герцена. Его любила вся Москва.
А главное, еще
и потому, что рядом с банями была лавчоночка, где народный
поэт Разоренов торговал своего изделия квасом
и своего засола огурцами, из-под которых рассол был до того ароматичен
и вкусен, что его предпочитали даже прекрасному хлебному квасу.
Только два
поэта посвятили несколько строк русским баням —
и каждый отразил в них свою эпоху.
Поэт, молодой, сильный, крепкий, «выпарившись на полке ветвями молодых берез», бросался в ванну со льдом, а потом опять на полок, где снова «прозрачный пар над ним клубится», а там «в одежде неги» отдыхает в богатой «раздевалке», отделанной строителем екатерининских дворцов, где «брызжут хладные фонтаны»
и «разостлан роскоши ковер»…
Стихи Шумахера печатались в журналах
и издавались отдельно. Любя баню, он воспевал, единственный
поэт, ее прелести вкусно
и смачно.
«Яр» тогда содержал Аксенов, толстый бритый человек, весьма удачно прозванный «Апельсином». Он очень гордился своим пушкинским кабинетом с бюстом великого
поэта, который никогда здесь не был, а если
и писал —
Неточные совпадения
Когда чтец кончил, председатель поблагодарил его
и прочел присланные ему стихи
поэта Мента на этот юбилей
и несколько слов в благодарность стихотворцу. Потом Катавасов своим громким, крикливым голосом прочел свою записку об ученых трудах юбиляра.
Левин доказывал, что ошибка Вагнера
и всех его последователей в том, что музыка хочет переходить в область чужого искусства, что так же ошибается поэзия, когда описывает черты лиц, что должна делать живопись,
и, как пример такой ошибки, он привел скульптора, который вздумал высекать из мрамора тени поэтических образов, восстающие вокруг фигуры
поэта на пьедестале.
Он скептик
и матерьялист, как все почти медики, а вместе с этим
поэт,
и не на шутку, —
поэт на деле всегда
и часто на словах, хотя в жизнь свою не написал двух стихов.
С тех пор как
поэты пишут
и женщины их читают (за что им глубочайшая благодарность), их столько раз называли ангелами, что они в самом деле, в простоте душевной, поверили этому комплименту, забывая, что те же
поэты за деньги величали Нерона полубогом…
— Вот он вас проведет в присутствие! — сказал Иван Антонович, кивнув головою,
и один из священнодействующих, тут же находившихся, приносивший с таким усердием жертвы Фемиде, что оба рукава лопнули на локтях
и давно лезла оттуда подкладка, за что
и получил в свое время коллежского регистратора, прислужился нашим приятелям, как некогда Виргилий прислужился Данту, [Древнеримский
поэт Вергилий (70–19 гг. до н. э.) в поэме Данте Алигьери (1265–1321) «Божественная комедия» через Ад
и Чистилище провожает автора до Рая.]
и провел их в комнату присутствия, где стояли одни только широкие кресла
и в них перед столом, за зерцалом [Зерцало — трехгранная пирамида с указами Петра I, стоявшая на столе во всех присутственных местах.]
и двумя толстыми книгами, сидел один, как солнце, председатель.