Неточные совпадения
Вскоре после этих крестин Стамбулов обратился к своему высокопоставленному куму
с предложением —
с каким вы думаете? — быть кандидатом на болгарский престол. Неожиданное, но крайне лестное предложение было, конечно, принято, и воображаемый французский граф де Тулуз Лотрек — arias Савин —
уехал в Константинополь, чтобы хлопотать и заручиться симпатиями великого визиря и влиятельных лиц, близко стоящих к будущему его сюзерену-падишаху.
С первого же момента у меня созрел новый план действий послужить месяц-другой, а затем выйти в отставку и по получении таковой
уехать жить в Петербург под именем отставного надворного советника Лейна.
В остроге сидели несколько богатых евреев, посаженных еще до меня моим предшественником, и вот я выпустил их всех, взяв
с них тридцаит тысяч рублей залогов и
с этими деньгами
уехал в Петербург.
Дома я эти, конечно, заложил, а
с вырученными деньгами
уехал в Москву под предлогом устройства там фабрики.
— Это я, я погубила тебя! Это я уговорила тебя не торопиться
с отъездом в Англию. Я теперь вижу, что ты был прав. Надо было
уехать без оглядки и не оставаться ни минуты в Брюсселе, после подозрительного визита этого статистика… —
с рыданием говорила она.
С этими словами Стоккарт простился
с Савиным и
уехал.
Во время тех же поездок в суд Николай Герасимович Савин познакомился
с двумя очень милыми людьми: депутатом бельгийской палаты Ван-Смиссеном, обвинявшемся в убийстве своей жены из ревности, и французом графом Дюплекс де Кадиньян — любовником этой убитой мужем женщины, который, увлекшись ею, наделал в Брюсселе более миллиона долгов, а после ее смерти
уехал в Ниццу, не расплатившись со своими кредиторами и поднадув несколько простаков-бельгийцев, почему и был привлечен к суду за мошенничество.
И действительно, ее гордость действовала на Николая Герасимовича благотворно, пока она была
с ним, но как только она
уехала, чаша страдания его переполнилась.
— Да я
с радостью… Только
уезжай пока отсюда в какой-нибудь другой город.
— Да, я узнала об этом гораздо позднее. Дело было в том, что мы должны были жить только на доходы
с имения. Отец стал бывать дома еще реже, а когда приезжал, был мрачен и рассеян и скоро
уезжал опять. Мать моя
с каждым днем становилась бледнее и плоше. Она старалась скрыть от меня свое горе. Но наконец ей стало не под силу. Она делалась все слабее и слабее. У нее открылась чахотка, и когда мне исполнилось девятнадцать лет, она умерла, а, умирая, все звала меня, называя всевозможными ласковыми именами.
Молодой человек
уехал без денег и, конечно, в первое время был страшно взбешен на «петербургского Шейлока», как даже прозвал Корнилия Потаповича, и рассказывал этот случай своим приятелям
с пеной у рта.
— Рад, очень рад, — потирая руки, сказал Корнилий Потапович, и даже, что за последнее время почти не случалось, оставил молодого доктора обедать, а сам
уехал с визитами.
— Это мой старый друг, я
с ним сошелся еще в Варшаве, затем он
уехал в Англию, но там в бытность мою я не мог его разыскать. Его звали…
С этим решением она и
уехала в Отрадное, вскоре после полученного оттуда известия, что Корнилий Потапович
с сыном и дочерью выехали в Петербург. «Так как, говорят, скоро состоится свадьба», — прибавлял в письме ее отец.
«Сама зовет!.. А он-то как будет рад… Это судьба», — решила Ольга Ивановна и, переговорив
с родителями, которые тоже были тронуты последними письмами графини Надежды Корнильевны,
Уехала в Петербург.
Туда же
уехал и Сергей Павлович Долинский, имя которого снова, благодаря делу Савина, обошло все газеты и сделалось популярным адвокатским именем в Петербурге. Обаяние этой известности придало ему немалый престиж и пред калужским окружным судом,
с составом которого он познакомился недели за две до дня, назначенного для слушания дела Савина.
Стало уже совершенно смеркаться, когда Неволин
уехал с Каменного острова.
— Нет, его нет, он
уехал с утра.
За несколько дней до катастрофы в банкирской конторе «Алфимов
с сыном» она
уехала в Москву вместе
с Сергеем Аркадьевичем Селезневым и Сергеем Павловичем Долинским.
Неелова и Любовь Аркадьевну они там не нашли, но им сказали, что барин
с молодой барыней пробыли несколько дней в имении, а затем
уехали.
— К барину? — спросил он. —
Уехал с визитом.
Однажды, заехав утром к Якову, когда Федор Осипович только что
уехал в больницу, Ириша застала своего возлюбленного за уборкой комнат и вместе
с ним вошла в спальню Неволина.
Начались для нее томительные, скучные дни сидения в гостинице одной, так как Владимир Игнатьевич
уезжал с утра и не являлся до позднего вечера.
Она получила солидный аванс и
уехала с берегов Сены на берега Невы.
После оправдательного приговора калужского окружного суда Николай Герасимович возвратился в Петербург и, устроив свои денежные дела, вскоре
уехал с Мадлен де Межен, несмотря на горячие мольбы антрепренера, не пожелавшей возобновить контракта, в Москву.
Николай Герасимович также
с некоторого времени бывший не прочь пользоваться «холостой свободой», ничего не имел против этого, а, напротив, чрезвычайно любезно присоединял свои просьбы не оставлять Мадлен одну, когда он должен
уезжать «по делам», к приглашениям своей подруги жизни.
Он встретил Дубянскую смущенный,
с холодною любезностью, и перекинувшись несколькими словами, извинился, что ему необходимо
уехать по делу, и вышел.
— Так точно-с. От них
с час, как
уехала гостья…
Сергей Аркадьевич собрался и
уехал, Долинский и Дубянская поехали его провожать, и
с вокзала Сергей Павлович завез Елизавету Петровну в «Северную гостиницу» к Селезневой, а сам
уехал домой.
На другой день по возвращении в Москву Долинский и Дубянская
уехали в Петербург, куда раньше послали письмо
с извещением о состоявшемся бракосочетании Неелова и Селезневой.
— Буду являться
с рапортом… — пошутил Николай Герасимович, прощаясь
с Сергеем Павловичем, и
уехал.
— Впрочем, виноват, опоздал… По моим последним сведениям, она из Москвы
уехала с каким-то греком в Одессу и жуирует там… Сына же твоего…
Он погнался за ними, догнал их на одной из ближайших станций от Петербурга и под угрозой воротить дочь отцу и предать суду учителя, отобрал капитал, оставив влюбленным пятнадцать тысяч,
с которыми они и
уехали за границу, где и обвенчались…
— Никак нет-с, они
уехали…
— Это ужасно, как на зло, куда-то
уехал с самого утра, — волновалась молодая девушка.
По уходе Дмитрия Павловича Сиротинина из дому Елизавета Петровна тоже оделась и
уехала, захватив
с собой данный ей Корнилием Потаповичем чек.
Полковница осталась
с «детьми», как она назвала их, пить кофе и
уехала, обещая навещать и пригласив к себе.
На другой день
с почтовым поездом Николаевской железной дороги он
уехал из Петербурга, решив никогда не возвращаться в этот город каменных домов и каменных сердец.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. После? Вот новости — после! Я не хочу после… Мне только одно слово: что он, полковник? А? (
С пренебрежением.)
Уехал! Я тебе вспомню это! А все эта: «Маменька, маменька, погодите, зашпилю сзади косынку; я сейчас». Вот тебе и сейчас! Вот тебе ничего и не узнали! А все проклятое кокетство; услышала, что почтмейстер здесь, и давай пред зеркалом жеманиться: и
с той стороны, и
с этой стороны подойдет. Воображает, что он за ней волочится, а он просто тебе делает гримасу, когда ты отвернешься.
Сижу одна, работаю, // И муж и оба деверя //
Уехали с утра;
Когда доктор
уехал, больной что-то сказал брату; но Левин расслышал только последние слова: «твоя Катя», по взгляду же,
с которым он посмотрел на нее, Левин понял, что он хвалил ее.
— Мы разговорились
с нею слишком, — сказала Бетси, — я чувствую, что это эгоизм
с моей стороны, и я
уезжаю.
Но в ту минуту, когда она выговаривала эти слова, она чувствовала, что они несправедливы; она не только сомневалась в себе, она чувствовала волнение при мысли о Вронском и
уезжала скорее, чем хотела, только для того, чтобы больше не встречаться
с ним.