Неточные совпадения
Таким образом, когда двор посещал Малороссию,
граф Кирилл Григорьевич, достаточно подготовленный в Кенигсберге, с пестуном своим переехал в Берлин. Здесь младший Разумовский стал учиться под руководством знаменитого Леонарда Эйлера,
старого знакомого Теплова по Петербургской академии, при которой Эйлер профессорствовал четырнадцать лет.
— Разве совы так кричат?.. Я ведь безвыездно жил в Петербурге и встречал сов только при дворе, в виде
старых статс-дам… Те не кричат, а ворчат и злословят, — с улыбкой сказал
граф Свиридов.
В исходе мая, в Вознесение, оба двора, «
старый» и «молодой», с многочисленной свитой поехали в Гостилицы к
графу Разумовскому.
Выбор
графа пал на его камердинера Якова, расторопного ярославца, с самого прибытия в Петербург служившего у
графа и пользовавшегося особыми его милостями в виде денежных подачек и подарков
старым платьем.
Граф позвонил. Через несколько минут в уютном и комфортабельно убранном кабинете
графа Иосифа Яновича Свянторжецкого появился его камердинер Яков. Это был франтовато одетый молодой парень, сильный и мускулистый, с добродушным, красивым, чисто русским лицом и плутоватыми быстрыми глазами.
Елагин был
старый адъютант
графа Алексея Кирилловича Разумовского, друг Понятовского, очень привязанный к великой княгине, равно как и Ададуров, учивший ее русскому языку.
Предательский ноготь, единственное различие между дочерьми одного и того же отца, в руках
графа Свянторжецкого не мог быть орудием, так как рассказ из воспоминаний его детства, несомненно могущий быть подтвержденным
старыми слугами княгини Полторацкой, должен был обнаружить и его собственное самозванство.
— Вы опять за
старое. Неисправимы, хоть брось! — смеясь, сказала молодая девушка, поняв намек
графа.
Увы, теперь бодрствующий ум в спящем теле ясно видит, что кровь убитой вопиет из-под земли к небу и что нет ничего тайного, что не сделалось бы явным. Припоминаются княжне Людмиле подозрительные взгляды
старых слуг в Зиновьеве. Она уехала в Петербург от этих взглядов, но здесь явился Никита, а за ним Осип Лысенко, преобразившийся в
графа Свянторжецкого. Один сообщник, другой случайно узнавший о ее преступлении. Она сумела одного устранить с дороги, другого сделать бессильным.
В будуаре никого не было. Дрожащим от волнения голосом начал
граф свою исповедь. Он подробно рассказал, кто он такой, его побег от отца, принятие, по воле его матери, титула
графа, не умолчал даже об источнике их средств —
старом еврее.
Относительно этого человека было известно, что он одно время был юридическим владельцем и фактическим распорядителем огромного имения, принадлежавшего графам В.
Старый граф смертельно заболел, когда его сын, служивший в гвардии в Царстве Польском был за что-то предан военному суду.
В небольшой уютной комнате нашли они хозяйку с
старым графом, выражение лица которого было на этот раз еще внушительнее. В своем белом галстуке и с своими звездами на фраке он показался Калиновичу статуей Юпитера, поставленной в таинственную нишу. Как серна, легкая и стройная, сидела около него баронесса.
Неточные совпадения
Слыхал ли ты когда-нибудь, чтоб нарисовал картину какой-нибудь князь,
граф или статую слепил
старый дворянин… нет: отчего это!..
От него я добился только — сначала, что кузина твоя — a pousse la chose trop loin… qu’elle a fait un faux pas… а потом — что после визита княгини Олимпиады Измайловны, этой гонительницы женских пороков и поборницы добродетелей, тетки разом слегли, в окнах опустили шторы, Софья Николаевна сидит у себя запершись, и все обедают по своим комнатам, и даже не обедают, а только блюда приносятся и уносятся нетронутые, — что трогает их один Николай Васильевич, но ему запрещено выходить из дома, чтоб как-нибудь не проболтался, что
граф Милари и носа не показывает в дом, а ездит
старый доктор Петров, бросивший давно практику и в молодости лечивший обеих барышень (и бывший их любовником, по словам
старой, забытой хроники — прибавлю в скобках).
Здесь некогда жил
граф Петр Ильич, известный хлебосол, богатый вельможа
старого века.
Старый же Берестов, с своей стороны, хотя и признавал в своем соседе некоторое сумасбродство (или, по его выражению, английскую дурь), однако же не отрицал в нем и многих отличных достоинств, например: редкой оборотливости; Григорий Иванович был близкий родственник
графу Пронскому, человеку знатному и сильному;
граф мог быть очень полезен Алексею, а Муромский (так думал Иван Петрович), вероятно, обрадуется случаю выдать свою дочь выгодным образом.
Правда, Шишков бредил уже и тогда о восстановлении
старого слога, но влияние его было ограничено. Что же касается до настоящего народного слога, его знал один офранцуженный
граф Ростопчин в своих прокламациях и воззваниях.