Неточные совпадения
Внешняя принудительность истин веры не отвечала бы основным требованиям
религиозного сознания, и достоинству чтущего нашу
свободу Божества не соответствовало бы насиловать нашу личность, хотя бы даже логическим принуждением или насилием знания.
Другими словами, элемент
свободы и личности, т. е. творчества, неустраним из
религиозной веры: я выступаю здесь не как отвлеченный, средний, безличный, «нормально» устроенный представитель рода, но как конкретное, неповторяемое, индивидуальное лицо.
Правда, нравственная воля называется у Канта «практическим разумом», для которого установляется свой особый канон, причем этот «разум» постулирует основные
религиозные истины: бытие Бога,
свободу воли и личное бессмертие, но каким бы именем мы ни называли веру, ее существо от этого не изменится: ЕСИ произносит только она, постулаты же лишь постулируют, но сами по себе бессильны утверждать бытие Божие, это составляет, конечно, дело веры.
В настоящее время, когда вкус к серьезной и мужественной религии вообще потерян и капризом субъективности с ее прихотливо сменяющимися настроениями дорожат белее, нежели суровой и требовательной религией, не терпящей детского своеволия,
религиозный индивидуализм находится в особой чести: те, кто еще снисходят до религии, чаще всего соглашаются иметь ее только индивидуально; личное своеволие явным образом смешивается при этом со
свободой, которая достигается именно победой над своеволием.
Отсюда следует, что и
религиозная философия требует
свободы исследования, а следовательно, и теоретического сомнения совершенно в такой же степени, как и всякая иная философия; на ее стороне имеется при этом даже преимущество остроты критического зрения, потому что она сознает свою
религиозную обусловленность и знает ее опасные стороны.
Догмат веры потому не оказывает давления на
свободу философского исследования, что его
религиозная значимость лежит в иной плоскости и не ставится под вопрос философским сомнением.
Итак, только при полной искренности, достижимой лишь при полной
свободе, и становится возможной
религиозная философия.
Только истина освобождает, и разум, постигший свою природу, свой естественный догматизм, становится способен понять и оценить надлежащим образом и свою
свободу Поэтому критический догматизм
религиозной философии есть, точнее может и должен быть самою свободною и самою критической, философией.
Баадер старательно отмежевывается от
религиозного монизма и истолковывает доктрину своего учителя в смысле
свободы Бога от мира и от природы [Баадер говорит: «Я.
Барская брезгливость в отношении к хозяйству ничего общего не имеет с той от него
свободой, о которой учит Евангелие: оно хочет не пренебрежения, но духовного преодоления, выхода за пределы мира сего с его необходимостью [Ср. в моем сборнике «Два града»: «Христианство и социальный вопрос», «Хозяйство и
религиозная личность» и др.
Неточные совпадения
Религиозное же сознание должно бороться с этими разлагающими и обессиливающими теориями социальной среды во имя творческой активности человека, во имя его высшей
свободы, во имя высшего смысла жизни.
Руссо уже отрицал
свободу религиозной совести и возвращался к античному, дохристианскому пониманию
свободы.
В демократиях капиталистических деньги и подкупленная печать могут править обществом и лишать реальной
свободы, между тем как декларация прав человека и гражданина имела
религиозные истоки, она родилась в утверждении
свободы совести реформацией.
Славянофилы хотели оставить русскому народу
свободу религиозной совести,
свободу думы,
свободу духа, а всю остальную жизнь отдать во власть силы, неограниченно управляющей русским народом.
Поэтому только и было возможно отрицание
свободы религиозной совести.