Неточные совпадения
Мировая война вызывает кризис этого исключительного монизма русского мышления, всегда склонного насиловать бесконечную сложность
бытия.
Весь
мировой путь
бытия есть сложное взаимодействие разных ступеней
мировой иерархии индивидуальностей, творческое врастание одной иерархии в другую, личности в нацию, нации в человечество, человечества в космос, космоса в Бога.
— Примечание составителя.)], есть то же стремление к
мировому владычеству, что и в Римской империи, которую нельзя рассматривать, как
бытие национальное.
Подлинное национальное самосознание ставит
бытие нации в перспективу
мировой истории, оно преодолевает провинциализм национальной жизни и национальных интересов.
Ведь славянофильская мысль все еще утверждает самодовлеющее провинциальное
бытие России, а не
мировое ее
бытие.
Тот же, кто не хочет никакой жестокости и боли, — не хочет самого возникновения мира и
мирового процесса, движения и развития, хочет, чтоб
бытие осталось в состоянии первоначальной бездвижимости и покоя, чтобы ничто не возникало.
Можно сказать, что борьба народов за историческое
бытие имеет глубокий моральный и религиозный смысл, что она нужна для высших целей
мирового процесса.
И
мировая борьба союзников с Германией есть борьба за историческое
бытие и исторические ценности, а не борьба исключительных моральных качеств и прерогатив.
Я верю, что
мировое преобладание России и Англии повысило бы ценности исторического
бытия человечества, способствовало бы объединению Востока и Запада и дало бы простор всякому индивидуальному историческому существованию.
Все народы призваны сказать свое слово, сделать свой вклад в
мировую жизнь, достигнуть высшего цветения своего
бытия.
Оправдание России в
мировой борьбе, как и всякой страны, всякого народа, может быть лишь в том, что внесет в мир большие ценности, более высокого качества духовную энергию, чем Германия, притязания которой на
мировое владычество она отражает, что своим неповторимым индивидуальным духом она подымает человечество на более высокую ступень
бытия.
В действительности же номинализм этого миросозерцания идет дальше, он разлагает и человека, принужден отвергнуть реальность души человека, всегда ведь связанной с бесконечной глубиной
бытия мирового, и выбрасывает человека на поверхность.
Важнее же всего сознать, что дух совсем не есть реальность, сопоставимая с другими реальностями, например, с реальностью материи; дух есть реальность совсем в другом смысле, он есть свобода, а не
бытие, качественное изменение
мировой данности, творческая энергия, преображающая мир.
Та лишь мистика реальная и подлинная, для которой совершается преосуществление, преображение в
мировом бытии, в мировой истории, а не в индивидуальных только переживаниях.
— Такая же, как между всякой философией и религией: первая учит познавать сущность вещей посредством разума, а религия преподает то, что сказано в божественном откровении; но путь в достижении того и другого познания в мистицизме иной, чем в других философских системах и в других вероучениях, или, лучше сказать, оба эти пути сближены у мистиков: они в своей философии ум с его постепенным ходом, с его логическими выводами ставят на вторую ступень и дают предпочтение чувству и фантазии, говоря, что этими духовными орудиями скорее и вернее человек может достигнуть познания сущности
мирового бытия и что путем ума человек идет черепашьим шагом, а чувством и созерцанием он возлетает, как орел.
Мировому бытию может быть, далее, приписана некоторая, хотя и ущербленная, реальность, производная от Абсолютного; так стоит дело в системе статического пантеизма Спинозы, а также и динамического пантеизма Гартмана и Древса: мир возникает, согласно учению последних, вследствие некоторого «скандала» в абсолютном, — появления слепой и бессмысленной воли к бытию, вызвавшей против себя логическую реакцию в недрах абсолютного, причем для ликвидации этого недоразумения потребовался целый мировой процесс.
Попытка во что бы то ни стало осилить рационально недомыслимую тайну Божества в мире, сделать ее понятной неизбежно ведет либо к противоречиям, либо же к явному упрощению и снятию проблемы (как в монизме); вот почему непротиворечивой рациональной метафизики, имеющей дело с предельными проблемами
мирового бытия, никогда не бывало да и быть не может.
Неточные совпадения
Именно те, которые переносят веру и мистику исключительно в субъективную действительность человеческого духа, те, которые отрицают мистическую реальность
бытия и пути соединения с ней, отрицают чудесную тайну преосуществления в мире объективном, в
мировой душе, те должны быть признаны рационалистами.
Но в Логосе субъект и объект тождественны; в
мировой жизни Логоса акт познания есть акт самой жизни, знание есть
бытие (знание есть непременно
бытие, но
бытие не есть непременно знание, как думал Гегель).
Но, быть может, под этим скрывается другая проблема, более жизненная и гораздо более изначальная, предшествующая самой абстракции «субъекта»: проблема отношения
бытия к
бытию, одной функции жизни к досугам функциям
мировой жизни.
Спасение есть победа над первоисточником
мировой испорченности, вырывание корней зла; спасение есть полное преобразование всего
бытия, рождение к новой жизни самой материи мира.
Основа совершенства и добра — в свободе, в свободной любви к Богу, в свободном соединении с Богом, а этот характер всякого совершенства и добра, всякого
бытия делает неизбежным
мировую трагедию.