Со временем культурная жизнь русского зарубежья утратила былую активность, возникли сомнения в жизнеспособности
эмигрантской литературы.
По этой, а не по иной причине
эмигрантской литературы не существует.
Наконец, рамочный ритм у поэтов с необследованной эволюцией сосредоточен исключительно в
эмигрантской литературе: из 13 порций их текста 6 имеют рамочный ритм.
Интерес вызывает
эмигрантская литература.
Но я-то писал об
эмигрантской литературе и точно знал, что эмиграция – не выигрыш, а обмен одной потери на другую.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: грюндерский — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Нельзя не заметить, что в этот период наблюдается определённый перекос в изобличении красного террора, обусловленные в значительной степени влиянием
эмигрантской литературы.
Получение премии, значительная часть которой была потрачена на помощь собратьям по изгнанию, была воспринята
эмигрантской литературой как общая победа.
Тем самым усиливалась роль
эмигрантской литературы, которая в двадцатые годы уделяла гораздо большее внимание анализу красного террора.
Он считал существование молодой
эмигрантской литературы в новоевропейских исторических условиях невозможным, но только потому, что творчество – это утверждение, а человеку без родины и без будущего утверждать нечего.
Хотя советские историки и не пришли ни к каким результатам, их работы были замечательны уже тем, что знакомили читателей с недоступной им
эмигрантской литературой.
Являясь своеобразными манифестами, направленными против большевистского террора, они определяли основные черты, свойственные в той или иной степени всей последующей
эмигрантской литературе.
Можно сказать, что феномен «незамеченного поколения» в русской
эмигрантской литературе явился аналогом европейского «потерянного поколения», и в последние десятилетия он активно и плодотворно изучается отечественными и зарубежными учёными.
Особую часть
эмигрантской литературы составляет творчество писателей, которых до сих пор иногда называют «молодыми».
Иначе как с заведомым желанием признать чёрное белым, а белое чёрным, нельзя утверждать, что
эмигрантская литература не дала произведений ценных по своим художественным достоинствам.
Свидетельством этого освобождения и транслятором либеральной мысли стали толстые литературные журналы: художественные разделы были полны републикаций из
эмигрантской литературы, литературы метрополии, вынутой из-под спуда.
Коротко коснусь
эмигрантской литературы – только двух авторов, оказавшихся в изгнании.
Статьи, входящие в эту книгу, не представляют собой сколько-нибудь полного обзора
эмигрантской литературы.
Тот же мотив и в «Довлатове»: «У
эмигрантской литературы нет своей темы, но есть своё место – на полях чужой действительности».
Вспоминая всё, что было об
эмигрантской литературе сказано, вдумываясь в разноречивые оценки, отзывы или даже пророчества, приходишь к убеждению, что удавалось добиться стройности в этой области преимущественно тем, кто вопрос упрощал.
Различают три периода (три волны) русской
эмигрантской литературы.
Но ведь это звериное, волчье рассуждение, – и не то, чтобы
эмигрантская литература на него возражала, нет, она его перечёркивает, она его уничтожает, она противопоставляет трепещущую жизнью истину идеологическим схемам и бездушной статистике.
Русская
эмигрантская литература есть по преимуществу литература мемуаров и человеческих документов.
Занесу это событие в историю
эмигрантской литературы.
Позже, когда я решил излечиться от одержимости своими корнями (корни изгнанников слишком глубоко врастают в их “я”), я стал изучать
эмигрантскую литературу именно для того, чтобы не попасть в капкан всепоглощающей и навязчивой ностальгии.
В этой вступительной статье я занят общими настроениями, отражёнными в
эмигрантской литературе, и лишь в этой плоскости коснулся их.
Думаю, что резюмировать этот сложный, смутный, наполовину безотчётный и ускользающий от точных определений процесс можно было бы, сказав, что
эмигрантская литература сделала своё дело потому, что осталась литературой христианской.
Знаменитый спор о возможности творчества и преемственности литературных поколений в эмиграции разошёлся по двум основным направлениям мысли: одни считали, что литература возможна только в родной языковой среде, поэтому
эмигрантской литературы как самостоятельного явления быть не может; другие – что литература возможна только в условиях творческой свободы, поэтому только в эмиграции русская литература может и должна сохраниться.
Надо сказать, что в
эмигрантской литературе таких инвектив против «Ленина-варвара» – хоть пруд пруди, причём иногда у весьма утончённых интеллектуалов.
Эмигрантская литература не дала ни одного крупного произведения.
Чтобы быть объективным, этот талантливый автор ознакомился с программными статьями русских анархистов, в том числе и с нечаевским «Катехизисом революционера», который он считал бакунинским и полностью разместил в своей работе «
Эмигрантская литература».
Кто верит в непогрешимость времени и его суда, пусть считает, что единственно правильное отношение к
эмигрантской литературе установится у наших внуков и правнуков.
Так и вышел том энциклопедии без статьи «
Эмигрантская литература».
Эмигрантский критик смотрит на
эмигрантскую литературу изнутри, а российскую видит глазами постороннего, и в обоих случаях его взгляд может быть ценен.
Было бы странно, если бы в
эмигрантской литературе безмятежное спокойствие оказалось одной из основных черт.
То же происходит и с культурой русского зарубежья, с которой «снимается» её идеологическое звучание – как культуры несоветской или антисоветской: например,
эмигрантская литература осваивается как постсоветская и действительно становится одной из составных частей постсоветской литературы и культуры в целом.
За последние тридцать лет было очень много споров об
эмигрантской литературе: пора бы, кажется, и подвести итоги.
Впрочем, именно в «созвучности» (отзывчивости, диалогичности, неавторитарности) нового литературного течения кроется его невероятная популярность в среде молодой
эмигрантской литературы.
Упрёк, который делается и до сих пор, – упрёк несколько иного рода: да, – нередко читаем и слышим мы, – да, в эмиграции вышло много прекрасных книг, однако, в целом
эмигрантская литература оказалась не на высоте.