Полного понимания как военных неврозов, так и
травматических неврозов мирного времени мы ещё не достигли.
Состояние больного
травматическим неврозом во время сна носит тот интересный характер, что он постоянно возвращает больного в ситуацию катастрофы, повёдшей к его заболеванию, и больной просыпается с новым испугом.
Картина состояния при
травматическом неврозе приближается к истерии по богатству сходных моторных симптомов, но, как правило, превосходит её сильно выраженными признаками субъективных страданий, близких к ипохондрии или меланхолии, и симптомами широко разлитой общей слабости и нарушения психических функций.
В обыкновенном
травматическом неврозе привлекают внимание две основные возможности: первая – когда главным этиологическим условием является момент внезапного испуга, и вторая – когда одновременно перенесённое ранение или повреждение препятствовало возникновению невроза.
Однако мне не известно, чтобы люди, страдающие
травматическим неврозом, в состоянии бодрствования много времени уделяли воспоминанию о несчастном случае.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: осолоделый — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Теперь предлагаю оставить тёмную и мрачную тему
травматического невроза и обратиться к изучению принципа действия психического аппарата на примере одного из его самых ранних нормальных проявлений.
Эта игра выступала скорее как симптом
травматического невроза, как повторение аварии, а не просто как детская игра.
Вместо этого образовался психический сектор с несвязанными репрезентациями, функционирующий, скорее, в регистре непреодолимого влечения к повторению в соответствии с модальностями
травматического невроза.
Воспоминание о выбросе через дверцу машины стало повторением
травматического невроза аварии, и это повторение заменяет вытеснение в бессознательное и продукцию латентных мыслей.
То был опыт, который
травматический невроз закрепил посредством бесконечного повторения.
Сновидения при
травматическом неврозе обнаруживают такую особенность, что они снова и снова возвращают больного к ситуации произошедшего с ним несчастного случая, от чего он каждый раз просыпается в испуге.
Сновидения при
травматическом неврозе имеют ту характерную черту, что они возвращают больного к ситуации, при которой произошёл несчастный случай, и он просыпается с новым испугом.
Несоответствие столь длительного, годами продолжающего существовать истеричного симптома породившему его однократному и более ни разу в жизни не повторившемуся событию на самом деле является не чем иным, как тем, что мы привыкли постоянно обнаруживать в случае
травматических неврозов.
В случае военных неврозов казалось, что вопрос, с одной стороны, проясняется, но вместе с тем и осложняется тем обстоятельством, что одна и та же картина болезни иногда возникала без содействия грубой механической силы; в обычном
травматическом неврозе выделяются две особенности, на которых нам удалось построить свои рассуждения: во-первых, основное значение в этиологии, по-видимому, приходилось на момент неожиданности, испуга, и во-вторых, одновременно полученное повреждение или ранение чаще всего противодействовало возникновению невроза.
Так он с помощью игры пытается совладать с возбуждением, которое осталось несвязанным после травмировавшей его аварии; у этого возбуждения не было другого выхода, кроме формирования
травматического невроза.
Такие наблюдения, по-видимому, достаточно хорошо доказывают аналогию патогенеза обычной истерии с происхождением
травматического невроза и оправдывают расширенное истолкование понятия «травматической истерии».
И вот
травматический невроз или психоз готов; в лучшем случае он может быть излечен лишь после благоприятного исхода судебного процесса.
Общее состояние при
травматическом неврозе близко к истерии богатством похожих моторных симптомов, но, как правило, превосходит её ярко выраженными признаками субъективного страдания (примерно как при ипохондрии или меланхолии), а также доказательствами гораздо более широкого общего ослабления и потрясения психических действий.
Задача этих сновидений заключается в овладении раздражениями задним числом за счёт формирования тревоги, недостаток которой и стал причиной
травматического невроза.
Солдат, у которого развился
травматический невроз, считался в лучшем случае неполноценным, а в худшем – симулянтом и трусом.
При
травматическом неврозе травма находится в настоящем, при истерии – в прошлом.
В случае
травматического невроза настоящая причина болезни – не повреждение.
По зрелом размышлении мы можем заметить, что при всём фундаментальном различии между проблемой
травматического невроза и проблемой еврейского монотеизма между ними есть одно сходство.
E. Kraepelin (1916), характеризуя
травматический невроз, впервые показал, что после тяжёлых психических травм могут оставаться постоянные, усиливающиеся с течением времени расстройства.
Пациент с
травматическим неврозом определённо заявил мне, что он не просто любил тянуть в рот различные предметы, но уже в самом раннем детстве, когда мать подстригала ему ногти, ощущал нечто чрезвычайно неприятное из-за связанного с этим пощипывающего чувства, ощущения, которое и сегодня овладевает им при самостоятельном подстригании.
Ещё интереснее феномены
травматического невроза.
Кто заболевает
травматическим неврозом, особенно легко становится одержимым ею.
Сновидения человека с
травматическим неврозом постоянно возвращают больного в травмирующую ситуацию, и он просыпается в состоянии того же испуга.
Эти две противоположные точки зрения, однако, не являются взаимоисключающими; к тому же психоаналитический взгляд на этиологию
травматического невроза не совпадает с теорией шока в её простой и грубой форме.
Так, сновидение перестаёт играть роль возникающего под влиянием принципа удовольствия галлюцинаторного исполнения желания, когда сны страдающего
травматическим неврозом пациента регулярно возвращают его в ситуацию получения травмы.
Неоспоримо также его влияние на формирование теории объектных отношений и на исследование
травматических неврозов.
Время от времени на него накатывают приступы
травматического невроза.
Предположение это я считаю не лишённым никоторого основания, хотя, как в этом, так и в первом из моих случаев не имелось классических явлений
травматического невроза.
Обычно отмечается различие в том, что травма в случае
травматического невроза является реальной и действительной, а в случае истерии скорее имеет место фантазия о травме.
В стремлении провести разграничительную черту между истерией и
травматическим неврозом психоанализ не интегрировал это измерение в свой теоретический корпус.
Это расширенное рассмотрение охватывает и наблюдения
травматических неврозов, и переживание в психоаналитическом лечении таинственного компульсивного повторения, и их взаимосвязанность с различными попытками уничтожать и контролировать.
Теперь становится более понятно, почему возникновению
травматического невроза препятствует произошедшая одновременно физическая травма, которая предлагает либидо объект, который легко можно переживать как требующий заботы, а значит, требующий либидо.
–
Травматический невроз связан с постоянной тревожностью.
И ещё, ты должен понимать, что нередко пациенты с
травматическим неврозом думают о самоубийстве.
Однако мне не известно, чтобы больные
травматическим неврозом в бодрственном состоянии уделяли много времени воспоминаниям о постигшем их несчастном случае.
До сих пор не было достигнуто полного понимания ни военных неврозов, ни
травматических неврозов мирного времени.
Теперь я предлагаю оставить тёмную и мрачную тему
травматического невроза и изучить способ работы психического аппарата на основании его самой ранней нормальной деятельности.
Мне, однако, не известно, чтобы больные
травматическим неврозом в бодрствующем состоянии много занимались воспоминаниями о своём несчастном случае.
Картина состояния при
травматическом неврозе приближается к истерии по богатству сходных моторных симптомов, но, как правило, превосходит её очень резко выраженными признаками субъективного страдания, примерно такими же, как при ипохондрии или меланхолии, и проявлениями всеобъемлющей общей слабости и расстройства психических функций.
До сих пор у нас нет отчётливого понимания природы как военных неврозов, так и
травматических неврозов мирного времени.
Мне, однако, неизвестно, чтобы люди, страдающие
травматическими неврозами, уделяли много внимания своему заболеванию в бодрствующем состоянии или вспоминали о травмирующей ситуации.
Теперь я предлагаю оставить тёмную и мрачную тему
травматического невроза и перейти к исследованию механизмов, используемых психическим аппаратом в период его самой ранней, нормальной деятельности, – к исследованию механизма детской игры.
Таким способом нам удастся возродить старое наивное представление о шоке, в противоположность новой, психологически более претенциозной теории, которая считает этиологической причиной
травматического невроза не механическое поражение, а страх и угрозу жизни.