Не даром «обращённый» вариант 
пушкинской формулы возникает в самойловских стихах, посвящённых грядущей, пока лишь только предощущаемой, но безусловно великой поэзии.        
    
        Суть этого аргумента исчерпывающе выражается 
пушкинской формулой: «Драматического писателя должно судить по законам, им самим над собой признанным».        
    
        Почти на каждую 
пушкинскую формулу в романе можно отыскать контрформулу, на цитату – контрцитату.        
    
        Настрой, с которым герой идёт на свидание, вновь актуализирует, выводит на поверхность повествования 
пушкинскую формулу счастья, но делает это парадоксальным, «наоборотным» образом.        
    
        Недаром «обращённый» вариант 
пушкинской формулы возникает в самойловских стихах, посвящённых грядущей, пока лишь только предощущаемой, но, безусловно, великой поэзии.        
    
    
    
        
             Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
            Карту слов. Я отлично
            умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
            Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
            Карту слов. Я отлично
            умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
        
        
            
                    
                    
                        Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
                     
                    
                        Вопрос: затверживаться — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?                    
 
         
     
                                
        Но ещё чаще работает 
пушкинская формула: «Привычка свыше нам дана, замена счастию она».        
    
        Эта 
пушкинская формула и внимание, проявленное поэтом к осуждённым, стали главенствующим принципом для будущих историков, способствуя формированию устойчивого взгляда на судебно-следственный процесс по делу о тайных обществах и, в значительной мере, на историю «движения декабристов» в целом.        
    
        Упоминание кнута как главного средства благодетельных перемен естественным образом приводит нас к 
пушкинской формуле о петровских указах, которые «писаны кнутом».        
    
        Куда более важным, знаковым представляется внутреннее, сущностное соответствие поэтического мира автора чеканной 
пушкинской формуле.        
    
        Пушкинская формула «Гений и злодейство несовместны» для него была непреложна.        
     
            
        Однако жернова эти приводит в движение исключительно человеческая воля, и любимая 
пушкинская формула – «сила вещей» – для них отнюдь не безлика.