В сумме с устойчивым мифом о самой читающей стране, которую мы в «жуткие» 1990-е потеряли, а с развитием интернета и технологий практически похоронили, и рождается
моральная паника, или читательская травма постсоветского родителя.
Разжигает
моральную панику как у либералов, так и у консерваторов.
Моральная паника имеет право на существование, но алармизм, который ведёт к ненужным запретам и ограничениям, мешает ясному пониманию и здоровому прогрессу.
Однако во втором случае элита
моральную панику возглавила.
Приводить такие крайние примеры рискованно, ведь можно вызвать
моральную панику по отношению к интернету, а значит, навлечь на себя государственную цензуру.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: взвалиться — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Понятие
моральной паники вызывает некоторое беспокойство, особенно в отношении её моральности.
Другой эпизод, в гораздо большей степени фиктивный, представляет собой один из наиболее типичных случаев
моральной паники.
Объекты
моральной паники связаны с семью известными кластерами социальной идентичности.
Милленаристские секты (секты, готовящиеся к апокалипсису) находятся в состоянии перманентной
моральной паники.
Единственными, кого я могла впустить в наш дом, не испытывая
моральной паники, были члены родительского племени – разнообразные актёры, писатели, журналисты и интеллектуальные бонвиваны, сыпавшие анекдотами.
Первое из них – это исследование феномена
моральной паники социологами, второе – это открытый фольклористами эффект остенсии.
Первая, «низовая модель» (grassroots model) предполагает, что
моральная паника идёт «снизу вверх» и возникает спонтанно как ответ на некоторый социальный стресс.
Тоскливая литература, сеющая
моральную панику и поносящая общество «глупцов» и «постправды», должно быть, упускает жизненно важные детали о предмете своего повествования.
Во-первых,это сам предмет – тридцать лет
моральной паники.
Во-вторых,та же публичная речь и медиадискурс, которые предоставляют нам свидетельства
моральной паники, используют это понятие в качестве первопорядкового описания, рефлексивного комментария или критики.
Объекты нормальной
моральной паники довольно предсказуемы; то же можно сказать и о дискурсивных формулировках, используемых для их репрезентации.
Но во время
моральной паники и медиабезумства нетипичный единичный случай упрощается до общих категорий борьбы с преступностью (таких как «подростковое насилие»).
Эти газеты с поразительной точностью применяли методы, которые можно было бы внести в методичку под названием «Как предотвратить
моральную панику».
Для полноценной
моральной паники, однако, требуется исключительный или чрезвычайно драматичный случай.
Переход к риторике
моральной паники зависит не столько от числа случаев, сколько от когнитивного сдвига от «как такое могло произойти именно там?» к «это могло произойти где угодно».
Заголовки британских газет (архетипические распространители
моральной паники) предложили целый ряд объяснений.
Возникшая в результате
моральная паника превратилась в яростную битву претензий и встречных требований.
Когда такие обращения исходят от представителей власти (например, судей) или авторитетных фигур (специалистов, профессионалов, правительственных экспертов),
моральную панику легче поддержать, пусть даже за счёт повторений.
Некоторые из недавних медиапаник в большей степени саморефлексивны – можно ожидать, что им придётся отражать обвинения в распространении
моральной паники.
В 1980-е годы, однако, наблюдалась «своего рода сглаженная
моральная паника» по поводу того, что молодые безработные девушки беременеют, остаются одинокими и уходят с рынка труда, выбирая материнство как полную занятость и попадая в зависимость от социальных пособий, а не от мужчины-кормильца.
Консерваторы вполне могут поиграть с идеей, что «политическая корректность» есть не что иное, как
моральная паника левых, но политический инстинкт велит им осуждать членов своей партии за расистские анекдоты.
В своей риторике таблоиды, в особенности Daily Mail(чья кампания по очернению чересчур обдуманна и мерзка, чтобы её можно было принять за простую
моральную панику), опускают несколько деталей из приведённых допущений, и нетипичное становится типичным, оскорбительные ярлыки применяются уже ко всем без разбора.
Большинство гипотетических проблем располагается между этими двумя крайностями – вот почему именно там и требуется сравнительная социология
моральной паники, которая проводит сопоставления в рамках одного общества и между обществами.
Нынешним исследователям
моральной паники не приходится прибегать к этому теоретическому гибриду.
В драмах
моральной паники медиа выступают в любой из нижеперечисленных ролей, если не во всех трёх сразу.
Установление повестки –отбор тех девиантных или относящихся к социальной проблематике событий, которые считаются достойными освещения в новостях, а затем использование более тонких фильтров для отбора событий, способных стать предметом
моральной паники.
Это означает, что нарративы
моральной паники должны отстаивать «более сложный и хрупкий» социальный порядок, защищать культуру, не пользующуюся должным уважением.
Часть социального пространства, ранее занятая
моральной паникой, заполнилась зачаточными социальными тревогами, неуверенностью и страхами, которые подпитывали специфические риски: рост новых «технотревог» (ядерный, химический, биологический, токсический и экологический риски), страх заболеть, паника по поводу продуктов питания, неуверенность в безопасности поездов и самолётов и страх перед международным терроризмом.
Глобальный масштаб общества риска, его повсеместное распространение и саморефлексивность создают новый фон для стандартной
моральной паники.
Вместо того чтобы «применять» теорию риска к изучению
моральной паники, целесообразнее было бы помнить, что большинство заявлений об относительном риске, безопасности или угрозе опирается на политическую мораль.
Такое назначение виновных является неотъемлемой частью
моральной паники.
Взяв – или не взяв – на вооружение эти новые теоретические расширения, мы можем приступить к рассмотрению дежурных возражений против теории
моральной паники.
Пресса нагнетала
моральную панику ради газетных продаж, но настоящая паника началась чуть позже: парламент объявил Sex Pistols угрозой британскому образу жизни, социалисты клеймили их фашистами, а фашисты – коммунистами.
Эти процессы развиваются согласно сценарию
моральной паники.
Но для того, чтобы показать механизмы
моральной паники, нужно сначала подробно изложить фактологический материал, связанный с темой, и этот материал очень объёмен.
Основываясь на эмпирических материалах, можно будет уже рассматривать
моральную панику – главы VII и VIII.
По мнению консерваторов, медиа романтизируют преступность, умаляют значение общественной безопасности и подрывают моральный авторитет; по мнению либералов, медиа преувеличивают риски преступлений и разжигают
моральную панику, чтобы оправдать несправедливую и авторитарную политику по борьбе с преступностью.
Почему же в таком случае коэффициент X состояния Y порождает
моральную панику в одной стране, но не в другой, при тех же условиях?
Они приняли и адаптировали понятие
моральной паники, расширили его и подвергли критике, а также включили на правах ключевой идеи в состав социологии и посвятили ему стандартизованные статьи в учебниках и словарях.