Причём не всегда понятно, заслужен ли современным тружеником пера статус писателя, то бишь властителя умов и законодателя
литературной моды, или же это всего лишь случайный всплеск популярности на волне какой-то суперактуальной темы или повестки дня.
Безыскусственная форма древнейших житий даёт особенную ценность их показаниям, но с XV в. вырабатываются особые приёмы писания житий, заменяющие риторикой фактическую содержательность и искажающие смысл факта в угоду
литературной моде.
Не станем вдаваться в подробности, что было новаторством для каждого предшествующего нам поколения, но для нашего, так называемого «четвёртого поколения», большим новаторством, требовавшим и писательской смелости, и гражданской доблести, был отказ от веяний и соблазнов возникшей в ту пору
литературной моды и обращение к традициям великой русской литературы.
Ради соответствия
литературной моде о пугающих вещах следовало писать в реалистическом ключе.
Мотивы и персонажи произведений писателя обыгрываются в произведениях русских авторов, как второстепенных, легче поддающихся веяниям
литературной моды, так и крупных мастеров.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: рядской — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Наличие литературоцентричной поэтики в творчестве писателей, имеющих разные мировоззренческие установки и принадлежащих к различным типам творчества, не может быть объяснено случайным совпадением или данью
литературной моде, а сигнализирует о концептуальной близости.
Законодательница
литературной моды и хозяйка главного салона, как только об этом заходила речь, утверждала, что нельзя жениться на прекрасной даме, и з этого ничего не может получиться.
Русский роман ныне определяет
литературную моду.
Травелоги имели давнюю европейскую традицию, но как сложившийся жанр приобрели особую популярность в конце XVIII – начале XIX в., когда на него сложилась
литературная мода.
Именно поэтому «простой, безыскусственный, но полный кипучей народной фантазии рассказ» ценнее
литературной моды.
Над великими книгами не властны ни время, ни изменчивая
литературная мода.
Образованные самураи (представители правящего воинского сословия) читали классиков древности, книги по истории и философии, но законодателем
литературной моды стал простой горожанин.
Но ладно с этим, – насилие как составляющая
литературной моды и литературной политики, заигрывание с властью при видимой независимости, то есть попросту подлость, – вот что непростительно, вот что всегда заставляло с недоверием относиться к «господам литераторам».
Оно должно было бы сказать нам таинственными письменами развалин: «Действуй и начинай снова», вместо этого вечного: «Смотри и ужасайся», фразы, которую
литературная мода навязывала романтическим путешественникам в начале нашего столетия.
Он менялся из книги в книгу, впитывая в себя формальные веянья и
литературные моды четырёх последних десятилетий XX века.
Безродинные стихотворцы – всегда релятивисты, сухие шары «перекати-поля», жертвы
литературных мод и конъюнктур.
А уж, сколько их было пронзено всевозможным холодным оружием, до того, как пистолеты вошли
литературную моду.
Это может на первый взгляд показаться уступкой
литературной моде, выразившейся в бесчисленных «biographies romancees».
Такова
литературная мода, следующая за так называемой жизнью, вязкой жижей, в которую мы целиком окунулись по самое некуда.