Постепенно
идея разума становится несущей конструкцией всей западноевропейской культуры.
Исторически она раскрывается как центральное содержание христианства, герменевтический ключ к пониманию библейских книг и всей священной истории, наконец, как подлежащая доказательству «истинная
идея разума», в которой являет себя также «истинная идея всякой религии вообще».
Они продолжали, впрочем, защищать универсальную
идею разума и опираться на диалектическую модель для разрешения этих противоречий.
Думаю, что сила
идей разума и справедливости даже для маленьких детей была покоряющей и очевидной.
Трансценденция и её продукты (трансцендентное) суть, таким образом, либо регулятивные
идеи разума, синтез априорных форм в сопряжении с актуальным опытом; либо радикально непостижимая сторона мира самого по себе.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: переглушить — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Тогда именно свобода открывается в «морально-практических» отношениях, т. е. моральные
идеи разума влияют на волю и порождают высоко одобряемые социальные практики.
Смысл, цель, идея – понимается различно; смысл мирового прогресса религиозен, потому что последняя цель развития не формальна, но реальна, и в то же время реальность цели не коренится в условиях нам данной действительности; и потому-то
идея разума всегда предопределена живым образом будущего, а это будущее – опять-таки не коренится в условиях данного.
Здесь мы имеем дело с «обратным» детерминизмом, отвечающим на вопрос, как
идеи разума материализуются в действительной жизни.
Следовательно, прогресс человечества тоже является
идеей разума, посредством которой организуется эмпирический материал (он de facto подчиняется априорно заданной сообразно постулату практического разума схеме).
Именно поэтому
идеи разума также названы трансцендентальными.
В предыдущую эпоху наиболее успешная практика государственного строительства вполне логично сочеталась и оправдывалась
идеей разума как источника и основания политического порядка, верховной власти и её суверенности.
Общность морали и права в кантовской трактовке состоит в том, что они оба представляют правила должного, продиктованные
идеей разума.
Нужно сказать, что
идея разума имела различные трактовки у древнегреческих философов.
Гегель, доведя
идею разума до метафизического уровня, утверждал, что «если факты не подтверждают теорию, тем хуже для фактов».
Но поскольку нам кажется, что эти акты воли определены
идеями разума, которые ничем не обусловлены, а являются «свободной причинностью», постольку мы возлагаем на человека ответственность за его поступки.
Это означает, что настала пора расширить и «оживить» само понимание
идеи разума и интеллекта, обычно приравниваемых к способности анализировать, вычислять и предсказывать последствия наших действий.
Именно потому, что
идеи разума относятся к объектам только через их материал, существующий в чувственных представлениях, и поскольку формами чувственных идей, основанных априори в чувственности, являются пространство и время, характеристики субстанции, причины, общности могут сочетаться только с пространством и временем и что, то, что должно быть подкреплено этими двумя формами чувственного воображения как материальное и, следовательно, нечто заполняющее пространство и время, должно быть связано с реальными объектами.
Хотя я не могу утверждать, что размышлять – это клёво, зашибись, круто, чётенько и огонь, и, строго говоря, не могу даже обосновать или аргументировать
идею разума, я собираюсь отстаивать призыв, запечатлённый на той самой мозаике: мы должны следовать разуму.
Минуя последние, мы неизбежно извратим последовательную связь
идей разума, которая должна соответствовать последовательной связи природы, и совершенно уклонимся от нашей цели.
IV. Положительные
идеи разум образует раньше, чем отрицательные.
Искусство XVII в. развивалось, с одной стороны, как воплощение декартовских
идей разума и порядка, как выражение бэконовского постулата о необходимости преобразования природы; с другой стороны – как реакция на эту философскую систему, как сопротивление её безэмоциональности, противостоящей творчеству.
Как возвышенное не является предикатом данных вещей громадного размера или огромной силы, а включает в себя косвенное выражение
идеи разума, так и сопровождающий эту революцию очевидный «энтузиазм» зрителей – разновидность возвышенного чувства – представляет собой только эстетический аналог истинного республиканского пыла и, следовательно, должен рассматриваться как «исторический знак», как примета, указывающая на моральное наполнение исторического мгновения: как signum rememorativum, ибо он выявляет – среди зрителей – всегда уже наличествующую предрасположенность рода человеческого к лучшему; как signum demonstrativum, ибо он демонстрирует актуальную действенность этой предрасположенности; и как signum prognosticum, ибо он – даже если революция угаснет или будет предана забвению – сохранит воспоминание моральной предрасположенности о себе самой.
Что же представляют собой трансцендентальные
идеи разума, какого рода единство сообщают они нашему знанию?
Ванну сполоснул и почистил мылом (фиг знает, как её тут до меня использовали), подцепить какую-нибудь болячку желания нет, хотя и говорили мне, что тут болезни отсутствуют, но кто знает, какая
идея разума сети посетит.
Сквозь дремучие дебри космического времени продирается
идея разума.
В том смысле, что
идеи разума могут влиять на окружающую среду, и наоборот.
Каждая частная наука, интегрированная в общую науку-понимание, имеет своим предметом какую-либо отдельную сторону бытия, строго соответствующую одной из семи
идей разума; полученные таким образом частные составляющие данной науки точно так же разлагаются по схемам разума, в результате чего и определяется итоговая схема (структура) понимания как единства познающего (разума), познания (процесса) и познаваемого – космоса (природно-материального мира) и мира человеческого (духовного).
Вся жизнь её служила великой цели: нести разным людям свет истины и новые знания о самих себе, которые до этого сгенерировал её воспалённый бредовыми
идеями разум.
В этом смысле вещь в себе (или ноумен) означает не что иное, как объективную сторону регулятивной
идеи разума, идеи завершённой системы наук.
Иными словами, дело не в том, что в опыте возвышенного воображение оказывается неспособным схематизировать/темпорализировать сверхчувственное измерение разума; скорее дело в том, что регулятивные
идеи разума, по сути, являются не чем иным, как вторичной попыткой скрыть, сохранить бездну необычайного/чудовищного, которая проявляется в провале трансцендентального воображения.