Лучшие люди гаснут в глубокой грусти от всего происходящего, с великой тревогой за будущее
европейского человечества.
Традиционное общество просуществовало в истории
европейского человечества вплоть до промышленной революции XVIII в., представлявшей собой скачок в развитии производительных сил общества, который заключался в переходе от мануфактуры к машинному производству.
Во всяком случае, можно утверждать, что современная эпоха, или эпоха модерна, наступила тогда, когда
европейское человечество осознало, что мир не обязательно должен быть таким, каким он был и традиционно является, но что он может и должен быть реорганизован на разумной основе, в согласии с требованиями человеческого разума.
Природа, обособив для западного
европейского человечества прелестные, покойные, уютные помещения, как добрый хозяин, позаботилась и о том, чтобы эти помещения были наделены большую часть года светлым небом и тёплой погодой.
Крах веры в разум привёл
европейское человечество к «космическому пессимизму», безнадёжности и отчаянию, сомнению в ценности современной цивилизации.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: немосковский — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Это цивилизация
европейского человечества, в рамках которой политическая конкуренция должна быть прекращена, а закулисные олигархии, поджигающие эту конкуренцию, – уничтожены.
В этом случае возникает шанс сформировать солидарность
европейского человечества и сохранить культурный тип европейца и антропологический тип европеоида.
Вот почему победа той или другой стороны должна была определить судьбы
европейского человечества на много столетий вперёд.
Там сейчас гибнут сотни тысяч и миллионы, без смысла и без цели сжигается лучший цвет
европейского человечества.
Там, где
европейское человечество веками училось находить свои жизненные ориентиры, он «заблудился в сумрачном лесу».
Как видим, к концу XVIII века в культурном сознании
европейского человечества окончательно утверждается антропологический взгляд, как на происхождение, так и на историю культуры.
Они умалчивают, что в эпоху старого режима в этом эдеме жило лишь меньшинство, именно те немногие, которым абсолютизм давал возможность жить такой жизнью праздных паразитов, какую не знало
европейское человечество даже в дни античной культуры.
Невольно ими ставилась проблема обновления сознания – наполнения его новыми, приходящими из области объективного духа смыслами, восстановления связи сознания с бытием, давным-давно
европейским человечеством разорванной, – это должно было привести к созданию нового, живого языка, наглядно выражающего эту связь.
Если представить, что внутренняя эволюция
европейского человечества была связана с увеличением степени деятельностной свободы, то христианская миросистема создавала глобальный жизненный вызов, ответом на который должна была стать программа «человека активного», активность которого направлена на земную реальность.
Тут запомнило свою колыбель
европейское человечество, и мысль о том как бы наполнила и мою душу родною любовью.
Славянам предстоял выбор между римско-католическими влияниями и противоположными им; что выбор их склонился не в пользу романизма, этим, с одной стороны, определился характер их истории, с другой – намечались особенности исторического развития целой половины
европейского человечества.
История показывает нам, что дала философия христианской мысли, как послужила она школой мысли средневековой, как возродила и обновила она духовные силы
европейского человечества, освободив его мысль от догматических пут, после того как средневековое христианство уклонилось от первоначальных чистых норм и застыло во временных, полуязыческих формах.
Они дали
европейскому человечеству совершенно новую внешность, новый вид.
Итак, яснее чем пень мне самому о себе стало, что днесь на романтическую изгагу «мы богема – они мещане», которой и по сю пору жива изрядная часть пишущего стихи
европейского человечества, смотрю я как на пережиток собственной скудоумной юности…
Вся история модернизма представляется мне следствием того, что дух вдруг с каких-то хренов (скорее всего, просто для равновесия) решил являть себя уважаемому
европейскому человечеству с большей, чем прежде интенсивностью и (вероятно по этой причине) самыми разнообразными способами.
Нравится, что наевшееся за мирные годы
европейское человечество, устало сыто булькать собственным пищевым трактом и начало понемногу отрываться от семейных телевизоров и оглядываться по сторонам – кого бы ещё накормить?
Однако
европейское человечество верит в непогрешимость своих суждений: самоуверенность подростка!
Смысл же тот, что «в начале жизни» – не только жизни поэта, но и его поэзии – стояли универсальные впечатления, и переходы из школы в сад и обратно были для отрока путешествием по духовной истории
европейского человечества.