– Товарищи! Я протестую! Позорно
говорить о жертвах старого режима в таком небрежном тоне. Они страдали… Мы у них в долгу…
– Ребята, полегче на поворотах. Всё-таки вы
говорите о жертве преступления, – проговорил капитан.
Говоря о жертвах и выживших, я не возлагаю вину на жертв – многие из них не имели ни единого шанса.
Вашего каонай. Потрясённый случившимся, я не сразу понял, что он
говорит о жертве, найденной возле сточных каналов.
Сам он никогда не позволял себе
говорить о жертвах преступлений с развязностью или цинизмом.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: плотинный — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
– Ты как мой подчинённый не должен так
говорить о жертве. В любом случае она – мой подарок, – я даже не пытаюсь скрыть отвращения в голосе.
Здесь же всё не так, ибожертвы здесь никак не оправдываются необходимостью и вовсе не были неизбежными [для пути к коммунизму], как ещё можно
говорить о жертвах до сталинизма.
Вытеснение в современной повседневной речи и культурном пространстве вообще жертвой-victim жертвы-sacrifice на маргинальные смысловые позиции и вполне чётко выраженная привычка
говорить о жертве в травматическом ключе глубоко симптоматичны и, рискнём утверждать, связаны с актуальной формой биополитического диспозитива.
И, как представляется, на этом фоне набирающая в последнее время обороты тенденция
говорить о жертве в терминах травмыкак на уровне повседневных речевых практик, так и в рамках научного дискурса может быть прочитана как важный симптом современности.
Ещё более поразительно, что почти не
говорят о жертвах блокады.
Подчеркну: я
говорю о жертве как разновидности токсической личности, а не как о жертве каких-то реально суровых обстоятельств.
Говоря о жертве, наша «независимая» печать, при всём испытанном благоразумии своём, не может не высказать нескольких горьких истин палачам.
– Ты
говоришь о жертве, а не о воине.
– Никто не
говорит о жертвах, – робко начал он.
Советские газеты, радио и устная пропаганда
говорили о жертвах среди евреев только как о «мирных жителях» или «советских гражданах», оставляя без ответа вопрос о природе антисемитизма.
– Воины мои
говорят о жертвах, – наконец сказал князь о главном, – но мы не захватили с собой пленников, путь был долог и труден.
Да, я знаю, что это завтра – но ты не волнуйся, сейчас мы с твоим врачом
поговорим о жертвах.