Портрет мафии крупным планом

Николай Леонов, 2019

Художник Григорий Артюхов очень популярен в Княжевске. Его картины всегда нарасхват. Особенно те, на которых изображены влиятельные персоны из числа городской элиты. Последняя его работа обещала стать настоящей «бомбой», но так и осталась незаконченной – Артюхов был зверски убит. Полковник МВД Гуров, расследующий это преступление, уверен: художника убили из-за его намерения показать реальных персон криминального мира Княжевска. Сыщик пытается выйти на след убийцы, но натыкается на жесткое сопротивление местной правящей верхушки. Но Гуров не был бы Гуровым, если бы не придумал, как перехитрить зарвавшихся чиновников…

Глава 4

Оставшись один, Гуров некоторое время задумчиво смотрел ему вслед. У него возникло много соображений как по поводу места преступления, так и по поводу следователя Злобина. Сейчас Лев очень жалел, что рядом не было верного друга Стаса Крячко. Со Стасом было так хорошо обсуждать разные стороны расследования, выдвигать, а если понадобится, то и отбрасывать гипотезы. Теперь же приходилось всю эту мыслительную работу проделывать только самому. Он ее и проделал — правда, в сокращенном объеме. Кивнув головой, сказал, обращаясь к стенам мастерской:

— Кажется, у нашего следователя имеется не только своя картина преступления, но и готовый подозреваемый. Ставлю сотню против рубля, что он уже завтра кого-нибудь арестует. Да, быстрый молодой человек…

Высказав эту сентенцию, сыщик достал лупу и вновь принялся изучать стоявший на мольберте подрамник. Но теперь он смотрел не на кровавые мазки на его поверхности, а на клочья холста, оставшиеся после того, как убийца вырезал холст. Гуров осмотрел подрамник на мольберте, потом, так же внимательно, изучил пустые рамы двух картин, стоявших на полу. Говорить пустым стенам ничего не стал, просто спрятал лупу, вышел из мастерской и запер дверь.

До улицы Барнаульской действительно оказалось недалеко. Хотя Лев шел не торопясь, но уже спустя десять минут оказался на нужной улице. Здесь у него вдруг развязался шнурок на ботинке, и ему пришлось присесть, завязывая его. Потом его внимание привлекла одна из магазинных витрин, и он постоял перед ней несколько минут. Пошел не спеша дальше, дошел до места, где улица круто изгибалась, свернул за угол… И тут внезапно ускорил шаг. Пробежав два десятка метров в хорошем темпе, пока не встретилась арка во двор, он нырнул в эту арку и замер.

Дело в том, что, выйдя из мастерской Артюхова, Гуров сразу заметил слежку. Какой-то человек следовал метрах в пятидесяти позади. Вот почему Лев останавливался, завязывая шнурок и разглядывая витрины. Во время этих остановок он заключил, что «хвост» — не профессионал, так как скрываться не умел. Оставалось выяснить, кто это его выслеживает…

Спустя минуту послышался стук острых каблучков, и мимо арки, в которой спрятался сыщик, быстро прошла, почти пробежала какая-то девушка. Пробежала десять метров, еще десять, потом остановилась и стала оглядываться. Видно, она не могла понять, куда делся человек, который только что неторопливо шел впереди нее…

— Я вижу, вы кого-то потеряли, — услышала она рядом с собой чей-то голос. Обернулась и увидела того самого человека.

— Никого я не потеряла! — выпалила девушка.

— А мне почему-то подумалось, что вы за мной следите, — сказал Гуров. — Иначе зачем вам потребовалось идти за мной от самой мастерской покойного Артюхова?

— Я вовсе не шла… то есть шла, но не за вами… это простое совпадение… — несвязно произнесла девушка.

Гуров внимательно пригляделся к ней. На вид ей было лет двадцать пять — двадцать шесть, вряд ли больше. Среднего роста, одета просто, но со вкусом. Серые глаза смотрят сердито и недоверчиво.

— Хорошо, я соглашусь, что это всего лишь простое совпадение, — сказал сыщик. — А чтобы поставить наше общение на правильную почву, я представлюсь: Лев Иванович Гуров, полковник полиции. Приехал сегодня из Москвы, чтобы помочь здешним оперативникам расследовать убийство Григория Алексеевича Артюхова.

— Так вы из Москвы… — протянула девушка. Недоверчивости в ее глазах стало меньше, зато появился интерес. — Вы — тот самый знаменитый сыщик Лев Гуров! Я о вас много слышала! И вы будете расследовать убийство Григория Алексеевича! Это хорошо… Очень хорошо!

— Может быть, и хорошо. А будет еще лучше, если вы тоже представитесь, чтобы я знал, с кем разговариваю.

— Нет проблем! — заявила девушка. — Меня зовут Анастасия Марьянова. И я корреспондент местной газеты «Княжевские вести». Сотрудничаю также на телевидении, на двух радиостанциях, веду свой блог в Сети.

— Стало быть, вы представительница вездесущей журналистской братии…

Нельзя сказать, что Лев обрадовался знакомству с молодой журналисткой. У него было сложное отношение к людям этой профессии. Довольно часто случалось, что журналисты проявляли повышенный интерес к расследованиям, и этот интерес, как правило, мешал в работе. Приходилось тратить время и силы, чтобы некоторые действия следствия остались скрытыми от внимания преступников. Кроме того, ему не нравилась развязность, с которой многие журналисты писали об убийствах, грабежах и прочих кровавых злодеяниях. Сам он никогда не позволял себе говорить о жертвах преступлений с развязностью или цинизмом.

— И зачем же я вам понадобился, Настя Марьянова? — спросил Гуров. — Хотите взять у меня интервью?

— Интервью? — удивилась Настя. — Какое еще интервью? Пока вы не представились, я и знать не знала, кто вы такой. Я думала, что вы — убийца! И шла за вами, чтобы обезвредить.

— Вот оно как! — воскликнул Лев. Такого он не ожидал. — И как же вы собирались меня обезвредить? Бить металлической трубой по голове? Но трубы я у вас что-то не вижу. И сомневаюсь, что такая хрупкая девушка может ударить настолько сильно, чтобы нанести мне черепно-мозговую травму. Или у вас в сумочке лежит «кольт»? Или «стечкин»? — кивнул он на объемистую сумку, висевшую на плече Насти.

— Пистолета у меня нет, — ответила журналистка. — И трубы тоже. Зато есть электрошокер. Вот, смотрите. — И она продемонстрировала Гурову маленькую черную трубочку. — Он вполне действует даже на таких крупных мужчин, как вы. Я проверяла, был случай. А почему вы заговорили про какую-то трубу?

— Так просто, к слову пришлось, — произнес Гуров, который вовсе не собирался излагать девушке, которую видел впервые, все обстоятельства убийства. — Но объясните, зачем вы меня собирались, как вы выразились, «обезвредить»? И где?

— Ну, если бы я убедилась, что вы идете домой к Григорию Алексеевичу… — протянула Настя. — То есть теперь это уже дом не его, а только Натальи Романовны…

— Ага, значит, вы близко знали Артюхова. Тогда ваша слежка за мной имеет свое оправдание. В результате мы познакомились. А я хочу познакомиться со всеми друзьями художника, вообще со всеми людьми, кто его знал хотя бы немного. Познакомиться, задать вопросы…

— Да, у меня тоже много вопросов, — кивнула Настя. — И есть важная информация. А если вы из Москвы, если вы — тот самый Гуров, то я готова вам ее сообщить.

— А местным правоохранителям вы, стало быть, ее не сообщили бы? — спросил Гуров.

— Местным? Нет, им я ни слова не скажу! — твердо заявила девушка. — Потому что они под большим подозрением. Знаете что? Вот так, на тротуаре, разговаривать неудобно. Здесь поблизости есть небольшое кафе. Пойдемте туда, закажем по чашке кофе, и я вам все расскажу.

— Что ж, идемте пить кофе, — согласился Лев.

Они свернули на боковую улицу, прошли сотню метров и вошли в кафе. Настя оказалась девушкой энергичной и очень быстрой. Пока Гуров оглядывался, она уже сходила к стойке, взяла кофе и на себя, и на сыщика, и даже собиралась за него расплатиться. Но Лев тут же сориентировался, заплатил за себя и подхватил из рук девушки чашку. Они сели за столик в углу. И здесь Настя, даже не притронувшись к своему кофе, наклонилась через стол к нему и заявила:

— Я знаю, почему убили Григория Алексеевича!

— Вот как? — удивился он. А про себя подумал, что в течение часа встречает уже второго человека, который знает причины, по которым убили художника. — И почему же?

— Его убили из-за «Дележа»! — твердо произнесла Настя.

Не поняв смысла сказанного, Лев переспросил:

— Какого дележа? Квартиры? Дачи?

— Нет, какая квартира! — в досаде мотнула головой Настя. — Вы не поняли! Это картина так называлась: «Делёж». Картина, которую он писал.

— Вы имеете в виду картину, над которой он работал? — догадался сыщик. — И которую похитил убийца?

— Ну да! Это было совершенно замечательное полотно! Новое слово в его творчестве! Он мне сам говорил: «Настя, эта картина — это мой Эверест. Совершенно новый этап!»

— Подождите, так вы… вы видели эту картину? — воскликнул Гуров. Весь его снисходительный, скучающий вид как рукой сняло.

— Конечно, видела! — ответила Настя. — Я ее с самого начала видела, когда Григорий Алексеевич только начал ее писать. А в последние дни — два раза. В субботу днем, когда заходила к Григорию Алексеевичу. Тогда я у него часа три просидела. А второй раз — во вторник вечером. Он очень быстро над ней работал, все силы отдавал! Как будто чувствовал, что времени у него остается немного… За эти три дня он хотел прописать второго участника дележа.

— Стоп, давайте по порядку! — попросил Гуров. — Вы мне так и не сказали, что было изображено на этой картине. Почему она называется «Делёж»?

— Да, верно, — кивнула Настя. — Давайте по порядку. Значит, так. Григорий Алексеевич — человек увлеченный… был. Он интересовался всем на свете, в том числе и тем, как живет его родной город. Мы с ним на этой почве и познакомились. Я в Сети страницу веду — всякие комменты про наши городские дела. И он стал там отзывы регулярно оставлять. А я тогда знать не знала, кто такой «Григорий Артист» — он так подписывался. К тому же некоторые его отзывы мне не нравились. И я однажды…

— Вы обещали рассказать о картине, — напомнил Лев. — Мне кажется, мы ушли далеко в сторону.

— Ой, верно! — воскликнула Настя. — Мне казалось, что так логичнее будет — начать со знакомства. Но вы правы — давайте я расскажу о «Дележе». В общем, Григорий Алексеевич был возмущен тем, что творится у нас в городе. Этим беззаконием, этой несправедливостью. Он очень близко к сердцу все это принимал! Говорил, что нельзя оставаться равнодушным, надо как-то отреагировать. Только не знал как. И вот примерно месяц назад прихожу я к нему в мастерскую и вижу, на мольберте стоит полотно, завешенное тканью. Я его спрашиваю: мол, что-то новое? Он и говорит: «Не просто новое, а совсем новое. Я до поры до времени не хочу показывать». Ну, я человек очень любопытный. Пристала к нему как репей и уговорила показать. Он снял ткань, и я увидела… — Тут Настя сделала эффектную паузу — совсем как артист в решающей сцене. Видя, что произвела впечатление, и что слушатель жаждет услышать продолжение, вновь заговорила: — Увидела новую картину. Точнее, контуры картины. На ней были изображены три человека, стоящие вокруг стола. На столе помещался наш город Княжевск. В миниатюре, конечно. Но так похоже! Григорий Алексеевич сумел вместить в малюсенькое пространство все узнаваемые здания, вообще все черты нашего города. То есть спутать было нельзя — всякому, кто хоть немного здесь жил, было ясно, что это Княжевск. Так вот, эти трое держали в руках здоровенные ножи — такими мясники на рынке туши разделывают. И они резали город на части. Несколько ломтей было отрезано, но видно было, что делёж еще не закончен…

— И кто же эти три участника дележа?

— Дело именно в этих участниках! — воскликнула Настя. — Кто-то из них и организовал убийство Григория Алексеевича! И картину похитил, чтобы никто ее не видел! Потому что это как улика, понимаете? Как обвинение на суде!

— Хорошо, так не тяните, назовите этих троих, — потребовал Гуров. — И я буду вести расследование относительно этих имен.

Тут воодушевление, оживлявшее лицо Насти, угасло. Она пожала плечами и призналась:

— Да в том-то и дело, что из этих троих я видела только одного. Точнее, одну. Только ее лицо было прописано полностью.

— Значит, речь идет о женщине? — удивился сыщик.

— Это не женщина, а настоящая тигрица! Сейчас я вам про нее немного расскажу.