Но как ни был велик, этот политический сумбур, он во всяком случае не помешал студенчеству играть очень шумную политическую роль, будоражить крепко спящий мир
филистеров и будить его к самостоятельной политической жизни.
Не странно ли, что китаянка VI века мыслила категориями диалектики, а европейские
филистеры XX века признают только линейную эволюцию, которую они называют прогрессом и считают нарастающей по ходу времени.
Нам уже не надо беспокоиться о презиравшихся ими «образованных
филистерах», которые на протяжении всего XIX века пытались восполнить утрату подлинного авторитета, слагая фальшивые гимны культуре.
Но мы все тянем и тянем эту слюнявую жвачку, называемую жизнью, и даже не пытаемся совершить что-то из ряда вон, чтобы потрясти
филистеров, живущих внутри нас и по соседству.
Натура
филистера существует не из-за какого-либо острого стремления к знаниям и прозрениям ради них самих или из-за какого-либо стремления к действительно эстетическим удовольствиям, которое так сродни ему.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: соприсутствовать — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Если
филистеру принадлежит мир, то стоит изучить этого господина мира.
Мои предки со стороны матери – немецкие
филистеры – очевидно взяли верх над казаками и цыганами, кровь которых течёт в моих жилах по отцу…
Может быть, эти несколько завсегдатаев со сплошь знакомыми мне лицами были самые настоящие
филистеры, и дома у них, в их филистерских квартирах, стояли скучные домашние алтари перед тупыми идолами довольства, а может быть, они были, как я, одинокими, сбившимися с пути забулдыгами, тихо и задумчиво топящими в вине свои обанкротившиеся идеалы, такими же степными волками и беднягами, как я; этого я не знал.
Эту методику, крайне трудоёмкую и вызывающую жгучую ненависть современных
филистеров, отличает один принцип, науке чуждый: принцип совершенствования и трансформации собственного существа, вследствие чего физический и эфирный покровы личности становятся более податливыми, эластичными, более послушными орудиями воли, чем у нас.
Одни только
филистеры могут полагать, что конфликты и проблемы существуют для того, чтобы быть разрешёнными.
Но при этом удерживает все признаки и все знания, свойственные сегодняшнему уровню (вне этого условия мы имели бы вместо юмора пpocтоe погружение в беспросветный мрак первичных представлений того типа, в котором держат сознание религия и мистика, при наличии же только его мы имели бы несчастного
филистера, никак не способного «понять» смешное).
Ссылаясь постоянно на причинную связь, и те и другие доказывают, что противники не видят или не хотят видеть настоящего соотношения вещей, и кончают тем, что бранят одни других слепыми, поверхностными, глупыми, абсурдными или легкомысленными людьми, смешными чудаками или плоскими
филистерами.
Мы рассматривали, однако, функции «домохозяйки» только с экономической стороны и совершенно оставили в стороне воспетое философствующими и поэтизирующими
филистерами «естественное призвание» женщины быть матерью своих детей.
Но благонамеренный
филистер не сдаётся на эти убеждения.
Система воспитания «среднего человека» фактически ведёт к стиранию индивидуальных особенностей ребёнка, мешает развернуться способностям в школе, превращает ребёнка в посредственность, зачастую ведёт к формированию старательного
филистера…
Нечто вроде плана «перехитрить историю», перехитрить
филистеров.
Они мертвы, потому что они входят в всеобщее обращение и составляют часть обычного интеллектуального багажа великой армии
филистеров.
Существование
филистера, т. е. человека, подчинившегося этому господству, приводило их в отчаяние.
Это был скромный ремесленник того типа, которых раабе3 называет «нацией рассуждающих
филистеров».
Все эти фильмы показывают
филистерам разных стран, что преступный путь к богатству всегда усыпан трупами и кровью, что труд остаётся единственным источником достижения материального благополучия, но и он – не для всех, и не всем он приносит успокоение и счастье.
О, угрюмые
филистеры! – вы увязли в своих серых буднях; а вы, бегающие пальцами по клавиатуре ученики училищ и студенты консерваторий, – в своём унылом конкурсном честолюбии.
Это объединение (мы, нам) благоразумных, хладнокровных, рассудительных и положительных мужчин против девушки, которая – порох, огонь, пожар; это союз благонравных
филистеров против неуправляемой и непредсказуемой стихии любви.
Постройка желдорог кажется простым, естественным, демократическим, культурным, цивилизаторским предприятием: такова она в глазах буржуазных профессоров, которым платят за подкрашивание капиталистического рабства, и в глазах мелкобуржуазных
филистеров.
Надо думать, что, когда этот великий человек, глядя на падающее с дерева яблоко, впервые высказал предположение о связи наблюдаемого явления с всемирным тяготением, то тогдашние
филистеры науки подняли его на смех: какая тут может быть связь? да и куда яблоку падать − не лететь же ему на небо?
Не ясно ли, до какой степени неосновательно самоуверенны те люди, которые лишь постольку и ценят науку, поскольку она учит эксплуатируемых самостоятельной борьбе за своё освобождение, учит сторониться от всяких «друзей народа», замазывающих антагонизм классов и желающих на себя взять всё дело, и которые поэтому излагают эту науку в грошовых изданиях, так шокирующих
филистеров.
Помните ли вы немецкое определение
филистера?
Там собирались чуть ли не все домартовские литераторы, проживавшие в прусской столице, и разыгрывали роль политических и социальных революционеров в образе сорвавшихся с цепи
филистеров.
Он жил тем временем в доме своих родителей «тихой, спокойной жизнью, благодушной и добропорядочной», какой только мог желать себе «завзятейший
филистер».
Они любили старую песенку
филистеров всего мира: медленным шагом, робким зигзагом…
Им, вероятно, было бы не трудно «выйти в люди» и явить пример тех редких исключений, которые дают повод
филистерам всех стран утверждать, будто каждому таланту из рабочей среды открыта дорога в ряды имущих.
Инерция и стремление подражать прежним властителям, желание
филистера почувствовать себя аристократом, «мещанином во дворянстве», его страсть к наживе, духовная убогость и распирающее ощущение обладания властью привели к обуржуазиванию большинства интеллектуалов, начавших проповедовать индивидуализм.
И только безнадёжные
филистеры и совсем тупые педанты могли бы после окончания решительных исторических битв, определивших зигзагообразный путь вместо прямого, хихикать над теми, кто до конца боролся за прямой путь.
Они все: начиная от валерьянтов до акикакидемиков, все поголовно: социологи, социопаты, психопаты и жалкие
филистеры.
Значит, я – трусливый
филистер?
Мы не собираемся быть
филистерами.
Ты будешь славным и почтенным
филистером.
Заключённый в идеально правильную, равностороннюю раму воззрений и приоритетов, этот убогий
филистер представлялся мне олицетворением абсолютной гармонии личности и среды.
Да и эта информация у большинства
филистеров вызывает непроизвольно-саркастический рывок краешка губы вверх.
И верно! – какому-нибудь пошляку, мещанину, реакционеру, недалёкому
филистеру, это невозможно постичь.
Кто в этот период жизни не воодушевлялся стремлением к великому, благородному, прекрасному, тот останется на всю жизнь
филистером!
Преклонение
филистеров перед искусством – так, что ли?
– Теперь, когда рядом нет этих закосневших в предрассудках
филистеров, могу я задать тебе вопрос – кто-нибудь говорил тебе, что твои глаза имеют цвет лучшего коньяка?
Он в курсе всех новостей в гламурной тусовке, его держат за своего в этом недоступном для плебса мире, а здесь, в шашлычной беседке, собрались типичные
филистеры, обыватели, которые ничего дальше собственного носа не видят.
Крепло подозрение, что уродились два
филистера.
Не описание того, что произошло – это он знал и так из докладов разведки, – а то, как материал преподносится рядовому
филистеру.
Чувствую, что стал
филистером, рептилией, что максимализм юности преобразился в пакостную трусость конформиста, который у себя на голове позволит свить воронье гнездо; я сглаживаю все противоречия, я убегаю от них, уклоняюсь, увиливаю вьюном.
Он мрачен, хронически недоволен, считает окружающих
филистерами и презирает.
С банальной точки зрения обывателя, сей факт не больно красит офицера, но это только на взгляд
филистера, да и то со стороны.
Вот почему мой друг, идущий вроде бы путём духовного роста, всегда представлялся мне не более чем тривиальным
филистером, то есть человеком, лишённым духовных же потребностей.