Путём чисто философского
умозрения формулируется мысль о том, что человек, вероятно, выпадает из цепи природных тварей.
Метафизическая модель здесь проецировалась в область чистого
умозрения, противодействуя философскому рационализму и ставя под сомнение его способность ответить на вопрос о природе сущего.
Она снова обращается не к профессиональным мыслителям, а ко всем людям и из отвлечённого
умозрения становится жизненной практикой, разрешением вопросов жизни и смерти.
Как в области философии он разрушает старые системы метафизического
умозрения, так и здесь он взрывает метафизические схемы социологического коллективизма.
Но согласно с истинным
умозрением, можно ещё и иначе обличить их безбожие.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: эфиронос — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Отойдя от государственных дел, он обратился к
умозрению природы.
Я бы сказал, что для меня лично это носит скорее характер интеллектуального
умозрения, не лишённого, конечно, и эмоциональных обертонов, но ведь ими сопровождаются и другие умозрительные акты подобной значимости.
Когда человек входит в пограничные области или заходит за них, он попадает из науки в сферу
умозрения.
Даосский канон – это не система
умозрения, но и не руководство к действию, а скорее указание на сами условия действенности действия.
Одна из главных заслуг великого итальянского художника в том, что он поднял и укрепил престиж науки, противопоставил её простому
умозрению и слепой вере.
Истоптанная тропинка опыта и здесь с необходимостью приводит нас к трудному и скалистому пути
умозрения.
Весьма важно понять, что в существе дела истинный философский дух всюду состоит преимущественно в систематическом расширении простого здравого смысла на всё действительно доступные
умозрения.
Бурное развитие кино, а затем телевидения с его сериалами, с тенденцией экранизировать всё на свете литературные произведения окончательно вывело проблему истолкования из области теоретических
умозрений в повседневную практику.
В области
умозрения он доверялся только доводам рассудка и, хотя сам мог бы служить лучшим опровержением крайностей эпикурейской теории нравственности, до конца жизни оставался верен своим доктринам, потому что не находил никаких логических погрешностей в их конструкции.
Так, своё наследство он уступил родственникам; они попрекали его, что он не заботится о своём добре, а он ответил: «Почему бы тогда вам о нём не позаботиться?» И в конце концов, отказавшись от всего, он занялся
умозрением природы, не тревожась ни о каких делах государственных.
В противоположность воззрению, видевшему в догме выражение теоретических истин, которым с помощью экзегетически-исторического доказательства или онтолого-космологических аргументов можно и должно было дать научное обоснование, или же, с помощью
умозрения, логическое толкование, – новое направление хочет придать ей значение формулы, связывающей не столько рассудок, сколько волю, содержащей в себе не доступные доказательству свидетельства о действительности в области истории и природы, а исповедания абсолютно признанных благ, преисполняющих душу и дающих воле цель и направление.
Однако в основном это было выражение резкого противостояния, возникшего между мудростью, данной в откровении, и человеческим
умозрением, между христианской жизнью, возможной и поддерживаемой божественной благодатью, и самодостаточной жизнью добродетели, стоиков и киников.
Иногда необходимо, чтобы
умозрение предшествовало опыту.
Дабы оно не пало жертвой иллюзий, его следует перестроить так, чтобы власть над ним досталась философам, умеющим отличить обманывающее нас восприятие феноменальной действительности от проникновения в её ноуменальную толщу, мнимость от схватываемой только
умозрением истины бытия, его эйдологии.
Наконец, вместо того, чтобы оставлять социальную науку в смутной и бесплотной изолированности, в которую ещё ставят её теология и метафизика, она её непреложно согласовывает со всеми другими основными науками; последние по отношению к этой конечной области знания составляют последовательный ряд необходимых вводных дисциплин, где наш ум приобретает одновременно привычки и понятия, без которых он не может продуктивно приступить к наиболее возвышенным положительным
умозрениям, а это обстоятельство создаёт уже истинную умственную дисциплину, способную поставить на надлежащую почву столько споров ныне, как того и следует ждать, ещё недоступных массе слабо одарённых иди плохо подготовленных умов.
При забвении сынами отцов искусство из чистейшего блаженства, ощущаемого в возвращении жизни отцам, превращается в порнократическое наслаждение, а наука из знания всеми живущими всего неживого для возвращения жизни умершим обращается в изобретение удовольствий или в бесплодное
умозрение…
Как я уже говорил, эти силы ни в коем случае не результат абстрактного
умозрения.
Эта основа, извлечённая из их собственных
умозрений, должна быть осуждена, с тем чтобы ни одна душа не могла на неё опираться.
При дезорганизованной привязанности телесная дисфункция из-за постоянного ожидания угрозы сочетается со способностью
умозрения рассматривать разум грозных родителей как нечто устрашающее.
Таким образом народный эпос и религиозное
умозрение как бы предуказывают то, что должно быть предметом внимания науки и что до позднейшего времени оставалось вне её поля зрения.
Конечно, первый шаг наш к ней должен быть присвоением умственных богатств той страны, которая в
умозрении опередила все другие народы.
Для того чтобы принимать конструктивные решения, а не пребывать в мире
умозрений, приходится учитывать конкретную социальную ситуацию и природную обстановку в определённом регионе.
Она стала предметом
умозрения, фантазии, общих фраз и слепого воспоминания.
Не имея поддержки в реальности и не находя особой опоры в делах, – духовные
умозрения узнавали себя в повседневности через неуважение к ней.
Так греческое
умозрение находит питательную почву в библейском тексте.
Ныне русскому
умозрению предстоит сказать вещие слова человечеству.
И доселе можно часто наталкиваться на подобное
умозрение у верующих.
Этот близорукий бытовой рационализм всегда был более или менее свойствен людям; но только научное
умозрение XIX века прочно закрепило его, сообщив ему мнимую санкцию.
В несовершенной практике постоянно совершается переход из состояния созерцания в состояние
умозрения и обратно.
А если подобный процесс происходит в масштабах всего человечества и в рамках управления большими структурами, когда не переосмысливаются или вовсе не осмысливаются вещи в нужном для развития цивилизации направлении, то это приводит к деструктивным издержкам, которые влекут инертное переформатирование общества, а ни управляемое и рассчитываемое регулирование адаптационных процессов человечества к вселенским условиям (нежели к абстрактным
умозрениям людей не обременённых рассудком, когда всё преобладающе делается для вида и убеждения, а ни для продуктивного результата, что превращается в тупик и провал).
Между «Афинами» и «Иерусалимом» как символами эллинского
умозрения и, соответственно, библейского верослышанья – непримиримый конфликт: или – или, третьего не дано, считает русский мыслитель.
Этим вполне логично объясняется тот факт, что главное содержательное «зерно» романа – не в событиях жизни героя, а в его размышлениях, воспоминаниях, сомнениях, в его «погружении» в глубины
умозрения.
Это
умозрение дало толчок приступу головокружения.
Однако для тех, кто этим
умозрением обладает, война идёт уже давно, и новый этап этой войны не стал для нас удивлением.
Мы потому особенно упоминаем здесь об этом обстоятельстве, что оно лучше других может нам объяснить характер западной образованности, где римская отрешённая рассудочность уже с IX века проникла в самое учение богословов, разрушив своею односторонностию гармоническую цельность внутреннего
умозрения.
Такого уровня
умозрения не было никогда.
Но поскольку, в конце концов, отвлечённость таких
умозрений является чем-то скорее предосудительным, нежели похвальным, и поскольку это затруднение, вероятно, может быть преодолено старанием и искусством, а также устранением всех ненужных подробностей, мы попытались в нашем исследовании пролить некоторый свет на предметы, в силу своей недостоверности до сих пор отвращавшие от себя мудрых, а в силу своей темноты – невежд.
И даже односторонние доктрины греческой философии, которые были ошибочными из-за этой односторонности, могли быть исправлены и сделаны полезными для целей христианского
умозрения.
Отвлечённое теоретическое
умозрение становится активным лишь при условии, чтобы добытые им результаты обратно воздействовали на воображение – чтобы техник-изобретатель использовали изыскания физиков и химиков, чтобы врач, животновод, агроном использовали достижения биологов, чтобы политик, администратор, педагог овладели выводами, добытыми историками, и т. д.
Это новое
умозрение последних трёх веков, достигшее наивысшего расцвета во второй половине прошлого столетия и ныне господствующее, можно определить как культ научности и основанную на этом культе религию прогресса.
Сказать, что практический человек – т.-е. общественный человек, по преимуществу – необходимо должен быть низменным, значит лишь раскрыть собственный нравственный цинизм, пугающийся своих практических выводов и потому исчерпывающий себя в идеалистических
умозрениях.
Чистое
умозрение способно напитать не один только разум.
Во втором случае “мазхаб” – пропагандируемые логические
умозрения, предлагаемые в процессе наставления и обучения лицам, желающим просветиться и обучиться.
При этом они «днями» называют
умозрения, а «небом» – духовный закон.
Основополагающее требование критики о том, что прежде всякого
умозрения необходимо исследовать саму способность познания и его объём, отвергается ироническим замечанием, что исследование знания не может происходить иначе, чем через знание, но что желание знать прежде, чем знать, столь же непоследовательно, как мудрое решение схоласта научиться плавать прежде, чем войти в воду.