Хорошие родители дают детям корни и крылья. 4 условия воспитания самостоятельного и счастливого ребенка

Дэниэл Дж. Сигел, 2020

Книга от авторов бестселлеров и признанных экспертов по воспитанию детей Дэниэла Сигела и Тины Брайсон. Все родители знают, что привязанность основа воспитания здорового, счастливого и самостоятельного ребенка. Но как создать эту крепкую нерушимую связь? Сигел и Брайсон уверены: доверительные отношения с ребенком могут построить даже самые занятые родители. Собрав данные последних научных исследований, они определили 4 условия формирования здоровой привязанности: безопасность ребенка, внимание к его эмоциям, утешение в трудные моменты, надежность. С помощью наглядных примеров авторы показывают, как эти условия обеспечить и как исправить уже допущенные ошибки в воспитании. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

Глава 2

Почему одни родители близки с детьми, а другие нет?

Введение в теорию привязанности

Что отличает хороших родителей?

Задайте людям этот вопрос, и вы получите множество ответов. Некоторые сосредоточатся на опыте общения с собственными родителями, а другие — на уровне личных знаний, особенно на принципах и подходах к воспитанию детей. Кто-то может указывать на религиозные убеждения родителей, на моральные и этические качества или на то, как последовательно они трудятся над тем, чтобы быть добрыми, терпеливыми, снисходительными… и так далее.

Все эти факторы определенно влияют на воспитание. Но, как мы объяснили в главе 1, десятилетия энергичных исследований дали ответ на этот вопрос, и он выглядит многообещающе. Если мы хотим разобраться, почему дети преуспевают (или нет) в умственном, эмоциональном, социальном и учебном отношении, то нужно понять, развилась ли у них надежная привязанность хотя бы к одному из опекунов, который проявлял заботу и внимание к ним. Лучшим прогностическим фактором для обеспечения этой надежной привязанности является то, что мы называем «родительским присутствием». Родители, обеспечивающие близкое присутствие в жизни своих детей, разобрались в собственном детстве и в своей истории привязанности. Даже если эта история была трудной, переосмысление собственной жизни делает их открытыми и для силы любящего присутствия в жизни детей.

Что обеспечивает прочный и долговечный успех для детей?

Надежная привязанность к опекуну, который активно присутствует в их жизни.

Как обеспечить эту надежную привязанность?

Сначала нужно составить связную историю, проясняющую опыт собственного детства.

В самом простом смысле дети с наибольшей вероятностью становятся сильными, заботливыми и эмоционально устойчивыми, когда родители обеспечивают свое близкое присутствие в их жизни. Мы не обязаны быть совершенными, но то, как мы проявляем свою близость и внимание (или не делаем этого), влияет на устройство мозга наших детей и на развитие их личности.

Естественно, имеются и другие факторы (случайные события, врожденные черты характера, унаследованные слабости и уязвимости), над которыми мы не властны и которые тоже влияют на развитие наших детей. Но когда речь идет о том, что мы можем сделать для развития ребенка, исследования дают однозначный ответ. Родители, которые разбираются в собственном жизненном опыте и создают «связные истории», способны предложить ребенку свое близкое присутствие. Мы приходим к внутреннему пониманию того, как прошлое сформировало нашу нынешнюю личность, и это освобождает нас — то есть позволяет стать такими, какими мы хотим видеть себя в будущем. Мы учимся быть открытыми и восприимчивыми, чтобы дарить ребенку родительское присутствие. Тогда наш ребенок чувствует себя понятым, замеченным и тесно связанным с нами. Осмысление своей жизни и родительское присутствие — залог надежной привязанности. С этого мы и начнем, и поможем вам понять, насколько хорошо вы разобрались в отношениях с собственными родителями и как можете присутствовать в жизни своих детей.

В какой степени размышления о детских переживаниях, повлиявших на ваше развитие, могут объяснить способы вашего взаимодействия с собственными детьми и повлиять на них? Как детские отношения с членами семьи повлияли на ваш способ реакции в тех или иных жизненных ситуациях? Приходилось ли вам адаптироваться или, может быть, даже выживать в пугающих событиях и обстоятельствах?

Хорошая новость состоит в том, что, если вы готовы поработать над собой, наука поможет вам понять вашу историю привязанности. Более того, даже если вы не получили полноценного родительского воспитания (из-за частого отсутствия родителей, из-за их слабостей, дурного обращения с вами или по любой другой причине), ваша стратегия привязанности не является абсолютно неизменной.

История — это не приговор. Разобравшись в собственной жизненной истории, вы можете стать теми родителями, какими хотите быть, — независимо от того, какое воспитание вы получили.

Если ваши родители не проявляли участия к вам, делали это лишь время от времени или вели себя пугающим и даже насильственным образом, это не означает, что вы не сможете наладить здоровые и конструктивные близкие отношения с собственными детьми. Но это значит, что вам придется проделать определенную работу, размышляя о своей истории и определяя тот вид привязанности, который вы хотите развить у своего ребенка. Вы фактически можете выбирать, до какой степени хотите присутствовать в жизни ваших детей. И да, вы можете развивать в себе эту способность, изучая свою историю и разбираясь в ней.

Основы теории привязанности: что это значит для вас

Давайте начнем с основ теории привязанности. Если вы знакомы с другими нашими книгами, то уже имеете представление о некоторых основных принципах. Здесь мы снова рассмотрим основные принципы и добавим новые соображения. Знания о привязанности продолжают расширяться по мере поступления новой информации от таких дисциплин, как теория эволюции, генетика и эпигенетика. Мы хотели бы познакомить вас с новыми способами формирования представления о себе и об отношениях с другими людьми. Затем мы воспользуемся этой информацией для практического применения концепций, описанных в предыдущей главе. Надеемся, что это будет увлекательно для вас и обогатит ваши представления о взаимоотношениях, как с родителями, так и с детьми.

Знания, полученные в области теории привязанности за последние несколько десятилетий, глубоко повлияли на понимание родительских обязанностей и развития ребенка. Дэн получил исследовательский грант от Национального института психического здоровья для изучения привязанности, а затем возглавил программу клинической подготовки в отделении детской и подростковой психиатрии при Калифорнийском университете в Лос-Анжелесе. Во время своей докторантуры и впоследствии Тина сосредоточилась на теории привязанности и на возможностях ее практического использования в контексте межличностной нейробиологии. Наука об отношениях надежна и разнообразна. Она предоставляет мощные инструменты, которые мы можем применять для оптимального детского развития в различных культурах и семейных ситуациях. К счастью, теперь эта информация выглядит далеко не такой непривычной, как еще в недавнем прошлом.

В самом простом виде дело обстоит так. Дети, которые формируют сильные родственные узы — то есть надежную привязанность — со своими родителями в самом раннем возрасте, ведут более радостную и полноценную жизнь. Эти узы формируются, когда родители реагируют на потребности своих детей и обеспечивают им надежный комфорт. Например, берут на руки и укачивают, когда они плачут, или обнимают и утешают, когда они чем-то расстроены. Когда дети встречаются с таким надежным поведением и пониманием, они могут свободно учиться и развиваться, не тратя время и энергию на выживание, не добиваясь внимания и не наблюдая за малейшими переменами в обстановке или поведении своих опекунов.

Все мы рождаемся со стремлением устанавливать связь с подобными нам существами. Когда такая связь надежно установлена и любые трещины в отношениях устранены, то мозг может развиваться оптимально и беспрепятственно. Когда главные опекуны создают условия для формирования у детей надежной привязанности, то предсказуемое (а значит, надежное) взаимодействие снижает уровень стресса и помогает ребенку чувствовать себя уверенно, а в дальнейшем и полагаться на свои силы. Они учатся управлять своими чувствами и поведением и развиваются здоровым и полноценным образом.

Мы понимаем, что такое утверждение может звучать невероятно, но оно поразительно верно: мы учимся осознавать себя и даже понимать, кто мы такие, благодаря привязанности к личности нашего опекуна. То, что вы могли считать личным внутренним опытом (например, ощущение эмоций и управление ими или воспоминания об определенных событиях), фактически основано на взаимодействии с важными и близкими людьми на раннем этапе вашей жизни. Мы являемся глубоко социальными существами, и личностные связи формируют наши нейронные связи. Детский разум развивается от межличностного к формированию внутреннего и личного. (Впоследствии мы подробнее обсудим это.) Именно поэтому надежная привязанность может быть таким мощным инструментом для здорового развития личности.

С другой стороны, если такая связь не образуется, дети не могут усвоить критически важные уроки и приобрести ключевые навыки. Это подвергает их риску появления всевозможных отклонений: дерзости, агрессивности, гиперактивности, затрудненного развития речи, слабой исполнительной функции и даже плохой устойчивости перед лицом системных проблем, таких как бедность, семейные неурядицы, родительский стресс и депрессия.

Выглядит логично, не так ли? Дети, ощущающие любовь и поддержку, имеющие возможность рассчитывать на физическое и эмоциональное содействие родителей, добиваются лучших результатов в жизни. В сущности, даже если один из родителей оказывается не в состоянии быть рядом в нужные моменты, но другой обеспечивает необходимое постоянство и предсказуемость, то ребенок получает большую часть преимуществ, связанных с надежной привязанностью.

За реальностью человеческих отношений лежат увлекательные и довольно простые для понимания научные исследования. Мы собираемся познакомить вас с ними и показать, как они полезны для осознания себя и отношений с детьми. Начнем с одного революционного исследования, сформировавшего новый способ понимания детского развития. Кстати, на тот случай, если вам интересно глубже разобраться в научных предпосылках нашего обсуждения, загляните в книгу Дэна «The Developing Mind: How Relationships and the Brain Interact to Shape Who We Are^[3]».

Одно замечание перед тем, как продолжить: мы постарались, чтобы объяснения были как можно яснее и четче (при этом оставаясь в рамках науки) и стали понятны любому обычному человеку. Мы советуем дочитать эту главу до конца, если вы хотите уяснить основы науки о привязанности на более или менее глубоком уровне. Но если вас мало интересуют научные подробности, то вы можете спокойно перейти к главе 3, в которой представлены практические выводы из нашего обсуждения.

Теория привязанности и эксперимент «Незнакомая ситуация»

В 1960-е годы ученые изобрели интересный и показательный тест. Они стали проводить его среди родителей и детей в период первого года жизни малышей. В течение этого времени опытные наблюдатели наносили семьям младенцев домашние визиты с целью определить взаимоотношения матери и ребенка по стандартизированной оценочной шкале. Когда ребенку исполнялось 12 месяцев, его с матерью приводили в помещение для эксперимента, который продолжался примерно двадцать минут. Этот тест называется «незнакомой ситуацией». Он сосредоточен на том, что происходит, когда младенца разлучают с матерью и помещают в незнакомую ситуацию. Ребенок оставался в новой комнате либо один, либо с неизвестными людьми. Наблюдая за стрессовыми реакциями годовалого ребенка, когда его мать выходила из комнаты, — но особенно за реакциями после ее возвращения, — ученые обнаружили, что могут многое узнать о системе привязанности младенцев и о том, как маленькие дети устанавливают первоначальную связь со своими опекунами и пользуются этими отношениями как «надежной базой».

После многократных повторений этого исследования в разных культурах мы узнали, что ключевую роль в оценке взаимоотношений играет фаза воссоединения: реакция ребенка на возвращение матери. То, как быстро он успокаивается в ее присутствии и обращает внимание на игрушки, разложенные в комнате. (Потом этот эксперимент был проведен с участием отцов и в целом дал такой же результат, поэтому мы можем говорить о родителях в целом.) Младенцы с надежной привязанностью сразу же замечают отсутствие матери, когда она выходит из комнаты, активно приветствуют ее, когда она появляется, а потом быстро успокаиваются и возвращаются к своим занятиям.

Во время домашних визитов исследователи обнаружили, что родители детей с надежной привязанностью чутко реагируют на потребность ребенка в заботе и внимании, отзываются на любые признаки беспокойства и постоянно находятся поблизости. Иными словами, опекун получает сигналы от ребенка, истолковывает их в контексте детского восприятия (то есть понимает внутреннюю потребность, стоящую за поведением ребенка), а затем реагирует предсказуемым, своевременным и эффективным образом.

Как часто встречается надежная привязанность? Исследователи, проводившие эксперимент «Незнакомая ситуация», в итоге установили, что примерно две трети детей имеют надежную привязанность к своим главным опекунам. Их родители не были идеальными (что бы это ни означало), но регулярно оказывались рядом, когда малыши нуждались в них, а это создает основу для надежной привязанности.

Еще у одной трети детей наблюдается так называемая ненадежная привязанность к первичному опекуну. Таких детей разделяют на три группы. Когда вы будете читать описания, следует помнить об одном: эти группы сформированы по критерию адаптации ребенка к отношениям с опекунами, но не характеризуют самого ребенка.

Первая группа детей с ненадежной привязанностью при наблюдении в эксперименте «Незнакомая ситуация» демонстрирует избегающую привязанность. Когда мать оставляет их в одиночестве, они обращают все свое внимание на игрушки, которые находятся в комнате. В сущности, они почти не выказывают признаков расстройства или недовольства при отсутствии матери, а после ее возвращения не обращают на нее внимания или даже избегают ее.

Как можно ожидать, домашнее наблюдение за детьми с избегающей привязанностью показывает, что родители проявляют равнодушие или нечувствительность к детским потребностям и невербальным сигналам. Они удовлетворяют физические потребности своих детей и обеспечивают их игрушками и занятиями, но эмоциональные потребности ребенка остаются без внимания. В результате, даже если ребенок испытывает сильное внутреннее расстройство, он учится сводить к минимуму внешние проявления своей потребности в родительском внимании. Потребность в эмоциональной близости опекуна, способного чувствовать внутреннее состояние ребенка, как будто «уходит в подполье». Иными словами, младенец приспосабливается к тому, что его базовая потребность в человечных отношениях со взрослыми остается не удовлетворенной. При взаимодействии с опекуном, не обращающим внимания даже на внешние признаки расстройства, ребенок приходит к выводу, что его чувствами не интересуются и что если он больше не будет показывать свои переживания, то либо получит лучшую реакцию от опекуна, либо просто не будет впустую тратить силы и огорчаться, что на него не обращают внимания. Дети адаптируются к таким отношениям с помощью избегающего поведения. Они справляются с эмоциональной бесчувственностью опекуна, говоря или демонстрируя, что им все равно, есть ли мать в комнате, или ее нет.

Стоит добавить, что такая стратегия привязанности относится к истории отношений с конкретным опекуном и может быть совершенно независима от отношений с другими опекунами. Ребенок может иметь избегающую привязанность к одному из родителей, но получать удовольствие и пользоваться всеми преимуществами надежной привязанности в отношениях с другим опекуном.

Ко второй группе детей с ненадежной привязанностью относятся малыши с так называемой амбивалентной (тревожной) привязанностью. Здесь родители не обеспечивают ребенка последовательной заботой и вниманием, но вместе с тем не проявляют последовательного равнодушия и бесчувственности. Первые годы жизни у таких детей характеризуются родительской непоследовательностью. Иногда родители чутко и отзывчиво относятся к ним, а в других случаях этого не происходит. В результате отношения с родителями вызывают у ребенка противоречивые чувства и сильное беспокойство о том, можно ли доверять опекунам.

В эксперименте «Незнакомая ситуация» маленький ребенок остается безутешным и когда мать выходит из комнаты, и когда она возвращается. Вместо возобновления игры, как это происходит у младенца с надежной привязанностью, он цепляется за мать с беспокойством или даже с отчаянием. Он как будто не верит, что взаимоотношения обеспечат ему надежную заботу и утешение, и в результате даже физический контакт с матерью не приносит такому ребенку желанного облегчения.

История непоследовательных отношений создает ощущение внутреннего смятения, а близкое присутствие матери после возвращения как будто усиливает тревожную неопределенность. В то время как ребенок с избегающей привязанностью отвлекается от физического присутствия или отсутствия матери и переносит внимание на игрушки, сводя к минимуму естественную потребность во внешней заботе, ребенок с амбивалентной привязанностью боится отвлечься от материнской близости, опасаясь ее ухода, пока он будет смотреть в другую сторону. Таким образом, выражение его потребности становится гипертрофированным.

Третьим, самым сложным видом ненадежной привязанности, является дезорганизованная привязанность (в психологии она также называется расщепленной привязанностью). Ребенок, которому трудно определиться с реакцией при возвращении матери, проявляет дезорганизованное, противоречивое или хаотичное поведение. Он может показаться испуганным, потом тянется к матери, потом резко отстраняется, беспомощно падает на пол и плачет или замирает в таком положении. Он может даже одновременно льнуть к матери и отталкивать ее.

Какое отношение модели детской привязанности имеют к родительскому стилю воспитания?

Многие дети, принимавшие участие в первых экспериментах с «Незнакомой ситуацией», получали сопроводительное психологическое наблюдение в течение еще тридцати лет и даже больше. Поразительно, не правда ли? Младенцы, проходившие тест, давно уже стали взрослыми людьми, и многие из них имеют собственных детей. Это значит, что на основании сопроводительного лонгитюдного исследования мы можем увидеть и понять, как детские переживания участников повлияли на их склонности и предпочтения во взаимоотношениях, когда они стали взрослыми. Исследователи с большим интересом обнаружили, что, несмотря на все внешние воздействия и новый жизненный опыт, в подавляющем большинстве случаев они оставались в тех же категориях привязанности: надежной, ненадежно-избегающей, ненадежно-амбивалентной или в ненадежно-дезорганизованной. Те, кто изменился, часто претерпевали серьезную жизненную трансформацию, помогавшую им понять свой тип привязанности и внести необходимые перемены.

Психологи изобрели названия для категорий привязанности у взрослых людей, соответствующие категориям детской привязанности. Когда мы будем обсуждать каждую из них, постарайтесь выделить ту, которая наиболее соответствует вашему собственному жизненному опыту. Подумайте о своей истории привязанности с раннего детства и о том, какую роль она сыграла в вашей зрелой жизни. Вы можете пользоваться этой информацией для лучшего понимания партнера или друзей. Вы можете иметь это в виду при выборе сиделок и других опекунов и, возможно, даже при выборе учебного заведения для ребенка.

Когда вы будете знакомиться с этими категориями, важно помнить об одном: многие из нас заключают в себе отдельные аспекты из разных категорий привязанности. Вы можете определить какую-то часть вашей личности в одной, а потом узнать свои черты в другой. Как правило, люди не вписываются целиком и полностью только в одну категорию. Скорее всего, вы обнаружите, что ваш тип привязанности находится ближе к одной из них по сравнению с остальными.

Надежная и свободная привязанность

Некоторым детям выпадает удача стать взрослыми людьми, которые имеют в целом нормальные отношения с окружающими, пользуются уважением сверстников, реализуют свой интеллектуальный потенциал и хорошо владеют собственными чувствами. Исследователи назвали такой зрелый вариант надежной привязанности свободной привязанностью. Благодаря регулярным проявлениям любви и внимания, которые они получали в детстве, эти люди стали взрослыми, обладающими непринужденной самостоятельностью, которым ничто не мешает осмысливать и понимать свое прошлое, быть самими собой в настоящем и свободно следовать своим мечтам и устремлениям в будущем. В этом случае они прекрасно адаптировались к взрослой жизни, научились управлять своими эмоциями, мышлением, решениями и поступками ради взаимовыгодных межличностных отношений. Научные выводы очевидны: мы развиваем эмоциональный и социальный интеллект в зависимости от надежности нашей привязанности.

Дети с надежной привязанностью встречают чуткую реакцию на стремление к близости, а неизбежно возникающие обиды всегда заглаживаются. Их потребности учитываются, оцениваются и удовлетворяются по мере возможности. Родители всегда находятся где-то рядом. Например, если четырехмесячная девочка плачет и отец это слышит, он бросает свои дела, берет ее на руки и спрашивает: «Ты проголодалась?» Потом он заботливо кормит ее.

Сигналы расстройства девочки были восприняты и правильно истолкованы. Отец понял, в чем она нуждается, и эффективно отреагировал, продемонстрировав свою заботу. Дети, которым повезло иметь таких внимательных родителей, чувствуют себя услышанными и защищенными. Это создает надежную базу для изучения окружающего мира.

Неудивительно, что такие дети становятся взрослыми людьми, которые проходят по жизни гораздо ровнее, преодолевая многочисленные проблемы и разочарования и наслаждаясь прекрасными моментами. Они ценят взаимоотношения, хорошее общение и проявляют сопереживание к другим, но при этом остаются независимыми и самостоятельными. Они демонстрируют стойкость перед лицом стресса, умеют регулировать свои эмоции и хорошо разбираются в собственном разуме и поведении. В результате такие люди способны и готовы быть рядом со своими детьми, когда те нуждаются в них, — точно так же, как раньше это делали их собственные родители.

Для того чтобы помочь вам уследить за разнообразными терминами, которыми мы пользуемся в этой главе, мы сделали сводную таблицу, в которую будем добавлять новые пункты.

Избегающая и пренебрегающая привязанность^[4]

Ясно, что не каждый рождается в семье, где родители могут обеспечить ребенку надежную привязанность. Для представителей одной из трех групп ненадежной привязанности характерна жесткость, нестабильность или то и другое сразу.

Дети с первым типом ненадежной привязанности (избегающая привязанность) обычно становятся взрослыми людьми, которым трудно наладить связь не только с окружающими, но и с собственным внутренним миром. Они часто не умеют или не хотят разбираться со своими эмоциями, им очень трудно понимать мысли и чувства людей, с которыми они состоят в отношениях. Они избегают упоминаний о прошлом, открытого проявления чувств и близости. Все это объяснимо, с учетом их опыта, пережитого в детстве, когда их потребности в основном игнорировались. Способность пренебрегать своими чувствами была для них всего лишь стратегией выживания, основой для установившейся привязанности.

Представьте себе другой сценарий для вышеупомянутой четырехмесячной девочки. На этот раз, когда она плачет, отец какое-то время просто не обращает внимания на ее призывы и продолжает читать книгу. Потом, когда ему наконец приходится реагировать, он недоволен тем, что его оторвали от чтения. Он раздраженно меняет ребенку подгузник и укладывает ее в манеж, но она продолжает плакать. Еще более раздосадованный, он перекладывает ее в колыбель, полагая, что она устала. Но она продолжает кричать и ворочаться, и в конце концов через час он все-таки кормит ее из бутылочки.

Чему учится младенец после неоднократных подобных взаимодействий, когда отцовская реакция на плач оказывается такой замедленной и настолько далекой от подлинных чувств и потребностей ребенка в настоящий момент? Тому, что отец плохо считывает ее сигналы. Если это происходит регулярно и почти постоянно, девочка понимает, что отец не в состоянии удовлетворять ее потребности или устанавливать эмоциональную связь с ней. Со временем она может прийти к убеждению, что никто на самом деле не может понять ее на глубинном уровне, что родители не замечают ее настроения и что она не может рассчитывать на то, что другие люди буду заинтересованы в ее чувствах и потребностях. В конце концов, ради адаптации к окружающей среде и получения более позитивной реакции от опекунов, она учится избегать эмоций, пренебрегать ими и важностью взаимоотношений. Иными словами, если в прошлом близкие отношения были бесполезными, то почему она должна полагаться на них, чтобы обеспечить надежное существование в будущем?

Имейте терпение, пока мы будем излагать некоторые основы нейронаук, объясняющие, как детский мозг может адаптироваться подобным образом и научиться избегать эмоций. Вы можете представить мозг как дом с верхним и нижним этажом, каждый из которых связан с определенными способностями и обязанностями. Нижний «этаж» состоит из ствола мозга и других нижних частей, включая лимбическую систему, управляющую основными побуждениями и эмоциями. Этот нижний мозг является источником самых примитивных и инстинктивных процессов, таких как телесные функции, внутренние побуждения и сильные чувства. Верхний «этаж» состоит из префронтальной коры головного мозга и других высших отделов. Это наиболее развитая часть мозга, отвечающая за комплексное мышление и непосредственно связанная с воображением, принятием решений, сопереживанием, личной интуицией и нравственностью.

Внутренняя потребность ребенка в контакте с опекунами, возникающая в более примитивном «нижнем» мозге, остается неудовлетворенной. При формировании избегающей привязанности мозг учится блокировать внутренние сигналы, мешая им проникать в «верхний» мозг. Как выяснилось, большинство телесных сигналов и даже многие импульсы, поступающие от лимбической системы и ствола мозга, сначала попадают в правое полушарие коры головного мозга. Возможно, вы уже слышали, что правое и левое полушарие мозга во многом отличаются друг от друга. Это относится и к периоду развития (правое полушарие развивается раньше), структуре (правое полушарие имеет больше внутренних связей), и к функциям (правое полушарие имеет широкий фокус внимания, а левое — узкий; правое полушарие получает информацию, поступающую из нижних областей, включая тело, в то время как левое специализируется на лингвистических символах — нашей письменной и устной речи).

Вооружившись этим знанием, представьте себе такую картину. Если вы можете заблокировать восприятие сигналов, поступающих из «нижнего» мозга и тела в кору головного мозга, в которой происходит большая часть сознательных процессов, то вы будете не так расстроены пренебрежением родителей к вашим попыткам установить контакт с ними. Это достигается развитием активности коры левого полушария мозга при ее «отключении» от правого. Таким образом, в процессе взросления вы не будете осознавать внутренних телесных состояний, а также испытывать чувства тоски и разочарования, того, что принято называть «душевной болью» или «печалью сердца». Вы в буквальном смысле отгородитесь от собственного внутреннего мира.

Одна важная исследовательская находка (она относится и к детям с избегающей привязанностью, и к родителям с так называемой пренебрегающей привязанностью, о которой мы вскоре поговорим) состоит в том, что, когда такие люди сталкиваются с вопросами, имеющими отношение к привязанности, их физиологические показатели указывают на явное расстройство, хотя при этом они могут сохранять невозмутимый вид. В эксперименте «Незнакомая ситуация» это выглядит так, словно ребенок не обращает внимания на появление матери, хотя его психометрические данные (такие, как частота сердцебиения) указывают на стресс. Его «нижний» мозг и тело знают о важности отношений с матерью, и время наступления стрессовой реакции свидетельствует о том, что потребность в контакте с ней остается даже при том, что выученная стратегия привязанности сводится к минимизации внешних проявлений потребностей и эмоций.

Влияние типа привязанности на поведение определяется тремя системами мозга. Одна из них — система вознаграждения. Привязанность приносит удовлетворение (то есть вознаграждение). Вторая система ощущает телесные процессы и регулирует их. Она играет фундаментальную роль для нашего выживания. Третья система иногда называется «системой ментализации». Она определяет восприятие собственного разума и разума наших опекунов. Для простоты мы можем назвать ее умозрением (майндсайтом). Система вознаграждения, регулировка телесных процессов и умозрение — три отдельные мозговые системы, переплетенные с привязанностью, как в детстве, так и в зрелом возрасте.

Давайте посмотрим, как действуют эти системы в случае избегающей привязанности.

Когда люди с избегающей привязанностью оказываются в ситуации, которая активирует систему этой самой привязанности, то для регулировки физиологических функций они отключают систему вознаграждения мозга с ее потребностью к физическому и душевному контакту. Но при этом также отключается система умозрения, которая может воспринимать умственное состояние опекуна и даже самого человека. Оказывается, что майндсайт и регулировка физиологических функций сосредоточены в правом полушарии мозга. Мы можем понять это, исходя из предположения, что у людей с историей избегающей привязанности доминирует левое полушарие, определяющее их образ жизни. Результат такой адаптивной нейронной стратегии выживания заключается в том, что чувствительность к невербальным сигналам (визуальному контакту, выражениям лица (включая слезы), тону голоса (в том числе гневному или расстроенному), позам, жестам, интервалам и интенсивности реакций) значительно снижена у взрослых людей с пренебрегающим типом привязанности, имевших в детстве избегающую привязанность к родителям. Кроме того, во время консультаций или обычных разговоров для таких людей характерно настойчивое повторение того, что они не помнят свои детские переживания. И это правда не только для раннего детства (до трех лет), но и для воспоминаний об отношениях в начальной и средней школе.

Как эти выводы согласуются с предположением о доминировании левого полушария мозга? Дело в том, что невербальные сигналы и автобиографическая память занимают ключевое положение в правом полушарии! Отказ от использования правого полушария в этой модели привязанности позволяет человеку избежать расстройства от неудовлетворенной потребности в заботе и душевной близости в прошлом. Проблема в том, что эта адаптивная стратегия заставляет человека продолжать создавать эмоциональное отчуждение в настоящем времени. Даже письменные описания того, как эти люди воспринимают жизнь, «пренебрегают» пониманием важности близких отношений. Именно поэтому их тип привязанности получил название «пренебрегающей».

Мы постоянно видим эту сосредоточенность на внешнем, физическом мире (а не на внутреннем мире) во время практических занятий с подростками и взрослыми людьми. Они рассматривают мир так, как будто существует лишь его физический аспект — то, что можно потрогать, измерить или взвесить. Они считают, что реальность существует исключительно во внешнем плане бытия. Разумеется, физический мир реален. Но не менее реален умственный и эмоциональный мир — субъективное внутреннее море, которое наполняет нас мыслями и чувствами, надеждами и мечтами, питает наши желания и побуждения. Хотя все эти чувства называются субъективными, это не делает их нереальными; просто они происходят внутри нас. Возможно, их нельзя измерить, но они являются одним из главных, если не самым главным аспектом нашего внутреннего и внешнего благополучия.

Когда дети имеют избегающую привязанность к конкретному опекуну, эта «фигура привязанности» проявляет необыкновенную слепоту к их внутреннему миру. Дети просто не могут достучаться до них. Со стороны это выглядит так, как будто личное «я» ребенка остается практически незамеченным, непризнанным и невостребованным. В итоге у таких детей возникает внутренняя блокировка, удерживающая их от знакомства с собственным внутренним миром. Майндсайт находится на жесткой диете. Способность видеть внутреннее море остается, но не развивается… до поры до времени. Опять-таки, это справедливо как для детей, так и для родителей: никогда не поздно развить в себе эту внутреннюю способность.

Именно поэтому такие дети становятся взрослыми людьми с «особенным отношением к привязанности». Взрослый человек переносит свою стратегию адаптации к детской привязанности на свои текущие взаимоотношения. Он не видит «внутреннего моря» ни в самом себе, ни в других людях. Исследования показывают, что дети с избегающей привязанностью более склонны к развитию пренебрегающей привязанности в зрелом возрасте. Они ведут эмоционально отстраненную жизнь, пренебрежительно относятся к важности отношений, часто избегают близости и отвергают попытки установить контакт на более глубоком или осмысленном уровне. Они могут стать невероятно успешными людьми в отдельных областях своей жизни — возможно, даже окажутся превосходными собеседниками и ораторами. Но из-за своего страха перед близостью они пренебрегают важностью серьезных отношений и таким образом живут без глубоких внутренних связей. Внешне они могут вести себя так, словно их стремление к близости отсутствует, а способности никак не задействованы, но это лишь стратегия для поддержания физиологических функций. Понятие «мы» не прижилось в детстве, поэтому одинокая жизнь может быть полезным приспособлением к отсутствию близости на самом раннем жизненном этапе. В результате их партнеры тоже часто испытывают одиночество и эмоциональную отчужденность, а дети с высокой вероятностью обречены на такое же отношение к окружающему миру. Таким образом, пренебрегающий родительский подход к воспитанию сильно отличается от подхода с надежной и свободной привязанностью.

Вспомним классическую шутку «тук-тук, хнык-хнык». Заключительная реплика отлично передает модель пренебрегающей привязанности у отца ребенка.

Отец: Тук-тук.

Ребенок: Кто там?

Отец: Хнык-хнык.

Ребенок: Хнык-хнык?

Отец: Перестань хныкать.

Этот пренебрежительный ответ происходит от личного жизненного опыта отца, чьи эмоциональные потребности никогда не воспринимались и не оценивались должным образом. По контрасту, когда родители реагируют чутко и заботливо, ответ выглядит совсем иначе.

Отец: Тук-тук.

Ребенок: Кто там?

Отец: Хнык-хнык.

Ребенок: Хнык-хнык?

Отец: Ох, ты плачешь? Расскажи, что случилось.

Во втором диалоге игра слов выглядит не так убедительно, но демонстрация любви и внимания убедительнее любых слов.

Амбивалентная и озабоченная привязанность

Второй из трех типов ненадежной привязанности — амбивалентная привязанность. У взрослых людей она приводит к другому ряду проблем в отношениях с детьми. Дети с избегающей привязанностью, которых мы только что обсуждали, обычно становятся отчужденными от других и от собственного внутреннего мира взрослыми людьми, они избегают проявления эмоций и формируют пренебрегающую модель привязанности. Для них это лишь способ выживания. Такая стратегия отчасти минимизирует привязанность через нервную реакцию отступления к левому полушарию мозга, где доминирует логика и лингвистика.

Дети с амбивалентной привязанностью становятся взрослыми людьми, живущими в атмосфере хаоса, тревоги и неуверенности. Вместо эмоциональной пустыни их реакция на жизненные пертурбации часто похожа на эмоциональный потоп. Бурный опыт восприятия достался им от родителей, которые иногда демонстрировали близкое присутствие в их жизни, а иногда не делали этого. Такое «перемежающееся подкрепление» — непоследовательность близкого присутствия родителей — фактически усиливает потребность ребенка в привязанности. Дети узнают, что они не могут все время рассчитывать на чуткость, заботливость и внимание, и эта непоследовательность оставляет их в полной неуверенности и недоумении насчет отношений с родителями и с миром в целом. В результате они становятся взрослыми людьми, без ясного ощущения внутренней надежности, стоящего за близкими отношениями. В отличие от ребенка с избегающей привязанностью, который минимизирует свою потребность во взаимодействии, ребенок с амбивалентной привязанностью усиливает это побуждение.

Давайте вернемся к голодной четырехмесячной девочке и посмотрим на нее через линзу амбивалентной привязанности. Когда она плачет, ее отец может испытывать желание оказаться рядом с ней и удовлетворить ее потребность. Но иногда его собственные чувства одерживают верх, и тогда он оказывается буквально не в состоянии своевременно ответить на призыв дочери. Если отец с пренебрегающей привязанностью равнодушно относился к своей дочери, то этот отец испытывает мощный наплыв эмоций, оставляющих его в смятении и делающих неспособным настроиться на состояние ребенка и действовать соответствующим образом. Он бежит к дочери и с расстроенным видом берет ее на руки. Стресс, который он испытывает при этом, напоминает ему о проблемах на работе и о критике начальства. Это, в свою очередь, заставляет его вспоминать о том, как мать иногда награждала его оскорбительными репликами. Из-за тревожности и неоднозначности личной истории он сомневается в своей способности быть хорошим отцом. Если пренебрегающая привязанность имеет прямое отношение к отчужденности, то привязанность озабоченного собой взрослого человека сродни смятению. Он хочет позаботиться о своей маленькой дочери, но его пугает, что он не сможет это сделать правильно. Вы можете представить, как в этой ситуации три основные системы мозга, связанные с привязанностью (система вознаграждения, регулировки телесных функций и умозрения), выходят из-под контроля. В мозге такого отца амбивалентная привязанность из детства активизирует нейронные контуры вознаграждения, угнетает его телесные функции, а способность умозрения оказывается затуманенной из-за проблем с детскими переживаниями в прошлом. Все это происходит, когда младенец плачет у него на руках, смотрит на его встревоженное лицо и ощущает напряженность его тела. Дочь впитывает внутреннее состояние отца, а поскольку оно представляет собой смесь беспокойства и смятения, она подхватывает его неуверенность в себе и реагирует соответствующим образом.

В результате этого и сотен других повторений по мере взросления малышка узнает, что она не может с какой-либо определенностью рассчитывать на восприятие и удовлетворение ее потребностей. Отец хочет проявлять близость к ней, и иногда ему это удается. Но чаще всего он оказывается настолько погруженным в свой эмоциональный мир, что не способен обеспечить дочери надежное и стабильное присутствие, в котором она нуждается. По мере того как она становится подростком и, наконец, взрослым человеком, ее самоощущение может стать очень противоречивым. Система поощрения, регулировка телесного состояния и умозрение у нее тоже не имеют прочной основы. В четырехмесячном возрасте она точно знала, что ей хочется есть. Но по мере взросления ощущение голода приобретает неврологическую связь с беспокойством и неопределенностью из-за многократных переживаний в отношениях с отцом и с его непоследовательным присутствием в ее жизни. В результате ее собственное отношение к жизни может стать нестабильным и хаотичным (при условии, что она не имела другого близкого опекуна, который обеспечивал надежную привязанность и смягчал негативные последствия от амбивалентных отношений с отцом).

Непоследовательная забота приводит к ненадежной амбивалентной привязанности.

У детей с амбивалентной привязанностью в зрелом возрасте развивается модель озабоченной привязанности. Она характеризуется беспорядочной и очень эмоциональной манерой общения в близких отношениях. Если взрослые с пренебрегающим типом привязанности обычно списывают прошлое со счетов вместе со своими и чужими эмоциями, то взрослые с озабоченной привязанностью ведут себя наоборот. Они становятся одержимыми или поглощенными своим прошлым и постоянно копаются в своих отношениях и переживаниях. Поэтому в их общении с близкими людьми всегда присутствует эмоциональная сбивчивость и значительная доля беспокойства. Часто им бывает трудно владеть собой в обществе близких людей, и они регулярно дают волю бурным чувствам, таким как гнев, негодование и страх повторения прошлых отношений. Это создает внутренний конфликт, в ходе которого необузданные эмоции иногда приводят их к необыкновенно пассивной реакции на окружающий мир, когда чувство стыда и сомнения в себе оставляет их в полном смятении. Они испытывают острую потребность в контакте, отталкивающую других людей. Это приводит к созданию петли обратной связи, подкрепляющей их впечатление о человеческой ненадежности. Их гипертрофированная тяга к привязанности наполнена тревогой и смятением. Неизбежно возникают проблемы с доверием, и цикл продолжается, закрепляя те самые внутренние состояния, которые внесли свой вклад в общую сумятицу.

Это подтверждается при сканировании мозга. Исследователи рассматривали нейронную реакцию у разных пациентов, которым показывали лица и эмоции других людей. Если люди с пренебрегающей привязанностью уделяют мало внимания лицам и эмоциям, что делает их менее способными к пониманию других людей и к сопереживанию, то люди с поглощенной привязанностью поступают наоборот. Их мозговые сканы показывают, что они уделяют лицам и эмоциям слишком много внимания, и другие люди часто воспринимают это как неуверенность в себе. Как можно ожидать, люди с надежной привязанностью находят здоровый баланс между этими двумя реакциями и уделяют соответствующее внимание отношениям и мнению других людей.

Вариант шутки «тук-тук, хнык-хнык» в случае озабоченной привязанности подчеркивает отцовскую неспособность сблизиться с ребенком из-за собственной эмоциональной нестабильности.

Отец: Тук-тук.

Ребенок: Кто там?

Отец: Хнык-хнык.

Ребенок: Хнык-хнык?

Отец: Ты серьезно? Ты плачешь? Почему тебе грустно? Ох, как здорово: теперь и я плачу из-за тебя!

Глядя на эту таблицу по мере заполнения, вы можете видеть разницу между отдельными моделями привязанности и понять, почему надежная, свободная привязанность приводит к таким стабильным и успешным отношениям. Свобода дает людям автономность, они могут размышлять о своем прошлом, своих чувствах и чувствах других людей, извлекая уроки из этого. У них нет необходимости отстраняться от прошлого, как у людей с пренебрегающей моделью привязанности, или запутываться в своих эмоциях, как людям с озабоченной моделью привязанности.

Дезорганизованная и неразрешенная^[5] привязанность

Последний вид ненадежной привязанности — дезорганизованная привязанность — является наиболее тревожным для развития ребенка. Он возникает, когда вместо того, чтобы создавать у ребенка ощущение безопасности, родители (или один из них) превращаются в угрозу. Из-за регулярных случаев ребенок воспринимает родителя как источник страха, если его поведение становится крайне пренебрегающим (а потому пугающим), непредсказуемым, ошеломительным, угрожающим или даже агрессивным и опасным. Страх перед опекуном приводит маленькую девочку к тому, что в зрелом возрасте ей очень трудно управлять своими эмоциями и ощущать себя в безопасности. Другие виды ненадежной привязанности (избегающий и амбивалентный) приводят к формированию организованных моделей поведения, позволяющих ребенку ориентироваться в окружающем мире. Взрослые люди с пренебрегающей моделью привязанности избегают эмоциональных связей и душевной близости из-за избегающих отношений со своими родителями. Взрослые люди с озабоченным типом привязанности склонны регулярно испытывать расстройство и смятение, изо всех сил пытаясь уменьшить тревогу и неопределенность, которую они чувствуют в своих отношениях. Ключевой пункт состоит в том, что минимизация привязанности в модели избегания/пренебрежения и максимизация ее в модели амбивалентности/озабоченности совместимы с организованной стратегией выживания, которая является внутренне согласованной, даже если не самой надежной или оптимальной.

Но для взрослых, которые в детстве боялись родителей и сформировали схему дезорганизованной привязанности, не существует организованной стратегии выживания в окружающем мире. Они оказываются в положении, на которое нельзя отреагировать рациональным или эффективным образом. Представьте три системы мозга: вознаграждения, телесной регулировки и умозрения. При дезорганизованной привязанности телесная дисфункция из-за постоянного ожидания угрозы сочетается со способностью умозрения рассматривать разум грозных родителей как нечто устрашающее. Вознаграждение, лежащее в основе привязанности, с высокой вероятностью становится фрагментированным и разобщенным. Почему? Когда опекун становится источником ужаса для ребенка, это создает в детской психике нечто вроде биологического парадокса, при котором он одновременно оказывается в двух ментальных состояниях. С одной стороны, ребенок вынужден обратиться за помощью к своему опекуну, потому что ему страшно. Тысячелетия эволюционного развития приучили его мозг к тому, что это правильная и уместная реакция. Изначально предполагается, что опекун защищает его, желает ему только хорошего, обеспечивает безопасность и надежное пристанище. С другой стороны, в данном случае опекун является источником его расстройства. Все ожидания ребенка, заложенные эволюцией и инстинктами, оказываются нарушенными. В результате ему одновременно хочется укрыться в объятиях своего опекуна и убежать от него.

С точки зрения неврологии такая ситуация значит, что глубинная реакция бегства ради выживания, идущая из ствола мозга, толкает ребенка прочь от источника страха. Лимбическая система, расположенная несколько выше на «нижнем этаже» мозга, является местом возникновения большинства функций всех типов привязанности. Базовая система млекопитающего подает сигнал: «Эй, я в опасности! Все мои млекопитающие предки находили утешение и безопасность у своих родителей, и я немедленно отправляюсь туда!» Но фигура опекуна также является источником страха. Реакция ствола мозга убраться подальше от этой фигуры, и реакция лимбической системы двигаться ближе к ней приводят к внутреннему конфликту. Как можно одновременно приближаться к человеку и удаляться от него? Никак. Поэтому организованные способы выхода их ситуации становятся попросту невозможными.

Следующая за этим конфликтом фрагментация защитных стратегий (которая называется диссоциацией) вместе с жестким эмоциональным и физическим дисбалансом приводит к серьезной угрозе для здорового функционирования организма. Взаимоотношения рассматриваются как проблема, как необходимость поддерживать сосредоточенность в условиях стресса и сохранять спокойствие перед лицом внутренних и внешних угроз.

Исследователь феномена привязанности Питер Фонаги ввел термин «познавательное доверие» для описания того, как наше знание о природе реальности нарушается при дезорганизованной привязанности. Когда устрашающие события вызваны источником привязанности, природа реальности противоречит общими представлениями о мире и поведении родителей. Неоднократные нарушения этого «познавательного доверия» разобщают внутреннее восприятие реальности и могут играть роль во фрагментации психики (диссоциации), которая нередко встречается у людей с историей дезорганизованной привязанности. К счастью, при должном психотерапевтическом вмешательстве такие устрашающие переживания, которые приводят к диссоциации у ребенка и могут продолжаться в зрелом возрасте, вполне поддаются исцелению. Но если оставить их без внимания, подобные реакции дезорганизованной привязанности могут привести представителей следующего поколения к повторному переживанию ужаса их родителей, нарушенная психика которых будет устрашать детей, даже если они совершенно не хотели бы, чтобы эта история повторялась.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

3

На русском языке не издавалась. — Прим. ред.

4

«Избегающая привязанность» и «пренебрегающая привязанность» — синонимы. В основном, используется термин «избегающая», он подчеркивает реакции и внутреннее состояние самого человека. Термин «пренебрегающая» используется в случаях, когда подчеркивается не столько состояние человека с избегающей привязанностью, сколько его отношение к близким людям в тот момент, когда они к нему тянутся, например реакция родителя на попытку ребенка получить от него внимание. (Прим. ред.)

5

Здесь психологический термин «неразрешенная привязанность» интерпретируется в смысле «непроясненная» или «неподтвержденная». — Прим. пер.