Столь заразительно беспричинный
гоголевский смех имеет причину в самом себе, он сам себе родник и источник, которому подчинена волевая сфера.
Новую национально-государственную трактовку получил
гоголевский образ русской тройки, вытекающий из широкого контекста русской культуры и имеющий глубокие национальные корни.
Впоследствии, однако, этот
гоголевский текст неоднократно перепечатывался именно в праздничных номерах периодических изданий.
Сегодня именно так, по-современному, можно было бы перефразировать
гоголевский вопрос.
Референция к действительности, т. е. правдоподобие превращает
гоголевский язык в сплетение необыкновенных звуковых, стилистических, мимических событий.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: задрызгать — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Даже маски колдуна недостаточно, чтобы отразить весь ужас, который сопровождает
гоголевский смех.
У меня нет другого образа, другого слова: я вспоминаю
гоголевский персонаж, который только открывает рот, чтобы туда в готовом виде попадала галушка.
Гоголевский сюжет, который технически можно определить как гротескный, наполнен не людьми (всегда представленными автором неполными, второстепенными, случайными и временными) – он построен на звукоречи.
Это
гоголевский городничий этого круга общества.
Наиболее известным исключением стал
гоголевский роман «Мёртвые души»: автор противился выпуску по частям из опасения, что такая публикация ослабит ожидаемое им воздействие на читающую публику.
Из-за чего невольно напрашивается вывод, что пресловутый «
гоголевский ужас» – это не столько часть его авторской подачи, сколько общая система литературных координат, которой любому автору следовало придерживаться при работе с характерами и сюжетами из славянской культуры, вне зависимости от жанра.
Однако
гоголевский подтекст оказывается пародийным.
Но
гоголевский герой симпатичен тем, что, отчаянно привирая, подсмеивается над властями предержащими.
Но и ценя
гоголевский гений, он шёл в литературе своею дорогой.
Но всё же мы обязаны – хотя бы в коротких словах – сказать, из чего бы мог состоять
гоголевский ад.
Гоголевский бульвар с приходом весны преобразился.
Этот удивительный
гоголевский мир, в котором смешались все пороки любого губернского города – взяточничество чиновников, круговая порука, сплетни, затхлая пошлость – являет собой вместе с тем и тёплый мир большой семьи, странной человеческой близости и даже особого неравнодушия.
В период становления советской власти был распространён прямо-таки
гоголевский способ.
Я привёл эту параллель для того, чтобы показать, что
гоголевский случай не единственный в своём роде, что связь между персонажем и его одеждой вполне реальна и значима.
Всюду церкви и соборы, ещё больше бесконечных заборов, которые ещё
гоголевский городничий ставил на одну ногу с памятниками и прочими украшениями города, и, вспоминая его, я старательно выискиваю безопасный путь, проходя у этих заборов.
Неужто, прав
гоголевский персонаж «Англия всё гадит».
Гоголевский повтор подсказывает, что произвол, определяющий судьбу человека, закрепляется в силу простой привычки, повторения его в каждодневной жизни, ведущего к тому, что он перестаёт распознаваться в качестве произвола: человек забывает о том, что жизнь его могла бы сложиться иначе.
Вам интересно, какой он был, этот
гоголевский тембр: высокий тенор или сочный баритон?
Губернатор отодвинул в сторону
гоголевский том, чтобы тот более не смущал его в делах государственных, взял бумаги со стола.
Сверкает
гоголевский язык: роскошный, несколько не правильный, с самоцветами драгоценных слов, с немыслимыми сочетаниями; хлёсткий, кипящий, точно из бездн своих производящий новых и новых персонажей…
Разве, например, кто-нибудь ответил на вечный
гоголевский вопрос «куда несёшься ты?».
Конечно, я бы мог сказать, что мне просто очень близок
гоголевский юмор, и так оно и есть, но это не аргумент.
Журнал экстренного собрания конференции гимназии, 26 сент. 1827 г.
Гоголевский сборник, 370.
Сразу вспомнился
гоголевский «Ревизор» немая сцена в конце.
– Они почему-то считают, что я – тайный генерал,
гоголевский ревизор и тому подобное.
– Учитывая, что вы единственное живое существо, с которым я общаюсь за… (даже не знаю, как давно я умерла) пусть будет за достаточно длительное количество времени, то появись здесь хоть классический
гоголевский чёрт с рогами, козлиной бородкой и копытцами, я была бы искренне рада и его обществу.
Это был немножко чопорный, но благодушно настроенный
гоголевский чиновник, делающий себе из привычки вскрывать письма постоянное умственное развлечение.
Просто
гоголевский хутор тут был, если верить этим байкам.
Вдалеке, как
гоголевский хутор, темнеют избушки частного сектора, уходит в небо вертикальный дым, в редких окошках без ставней горит жёлтый свет.
Сегодня в офисе разыгрался поистине
гоголевский сюжет.
У него толстые запорожские усы и подозрительно румяный нос, вдобавок он ещё и ленив, как классический
гоголевский козак.
Кто не верит, – тот пусть всё-таки выберет время, чтобы прочитать этот бессмертный
гоголевский подлинник.
Далее – по сюжету «Кровавого бандуриста» и фрагмента <“Мне нужно видеть полковника”> – видимо, та же героиня (если исследователи верно поняли
гоголевский замысел) уходит из семьи, переодевается в мужское платье [III, 713] и, отвергая приличия, наравне с мужчинами принимает участие в национально-освободительной борьбе.
Только
гоголевский почтмейстер-прохвост делал это из чувства самосохранения да поганенького любопытства.
Такой смех поднялся, такой визг, такое улюлюканье, словно в аду, когда, помните,
гоголевский запорожец с ведьмой в дурачки играл…
Оба так и не смогли припомнить, из-за чего вдруг так разобиделись, и нашли в этом поистине
гоголевский комизм, который, не помирись они сейчас, мог обернуться вполне гофманианской грустью.
Тонкую, гибкую фигуру, густое каре, острый, длинный,
гоголевский какой-то нос; его резковатый, тонкий голос, всегда энергичную, богатую жестикуляцию…
Его «мыслительные нарушения», его весьма оригинальные – а подчас и шокирующие – взгляды и его насмешливый юмор – всё это находилось в неразделимом единстве, как у многих одарённых шизофреников, и придавало
гоголевский налёт мышлению и манере разговора.
Только в этом может быть
гоголевский, акакиевский ход.
Нос у него никакой не буратиновый, а самый настоящий
гоголевский или сократовский!
Однако в тех частях второго тома, где звучит прежний издевательский
гоголевский смех, и образы его обладают совершенно прежнею силою.
У первого – длинный
гоголевский нос, узко посаженные глаза, впалые щёки и скошенный подбородок.