По доброй воле

Holly Hope Karter, 2022

Вступив в ряды загадочной Гильдии, собравшей под своим крылом сотни наемников, Дэниел Стоун даже не мог предположить, как сильно изменится его жизнь.Отряд верных товарищей, ставших друзьями, жестокий, но справедливый командир, любимая женщина – Гильдия многое дала ему. И ее приветливые объятья совсем не похожи на ловушку, а черный браслет – на оковы.По крайней мере, на первый взгляд…Приквел цикла "Еще один…".Содержит нецензурную брань.

Глава 3

Спустя час мы сидели в пабе неподалеку от центра и пили пиво. Я с непривычки морщился, когда пузырьки газов били в небо, и осматривался.

Паб как паб, таких сотни. Деревянные столы и стулья, длинная отполированная локтями барная стойка, полки, заставленные бутылками с разноцветным алкоголем, темные стены, завешанные ретро-плакатами, слабое освещение, от которого глаза не устают, но со временем ты начинаешь дико хотеть спать. И еще сильнее от музыки — тихой, ненавязчивой, убаюкивающей — из музыкального автомата в углу. Возле него крутились официантки, которых на одно заведение явно было слишком много.

Аарон наблюдал за мной с легкой ухмылкой. Он щурился на правый глаз, по всей видимости, сдерживая смех. И я не выдержал.

— Почему ты смотришь на меня так, словно видишь что-то очень смешное?

— Ты выглядишь забавно с этим бокалом. Тебе больше подошел бы… виски. Или скотч. Или бурбон, на крайний случай.

Я вопросительно приподнял брови, и Аарон пожал плечами.

— Образ у тебя такой.

Я задумчиво хмыкнул и опустил взгляд на бокал.

— Я вообще не слишком люблю алкоголь, потому что…

Я резко замолчал, вспомнив сразу несколько неприятных историй со времен службы.

«Алкоголь и Дэнни — опасное сочетание. А алкоголь, Дэнни и женщины — вообще мрак».

Из раздумий меня вырвал вопрос собеседника:

— Херню творишь?

— Можно и так сказать.

Перед глазами вставали картины из прошлого. И Логан Грин, который не раз и не два вытаскивал мою задницу из беды. И я платил ему тем же…

— Расскажи что-нибудь.

Я скользнул взглядом по черному браслету на левом запястье Аарона. Полоска кожи с металлической застежкой, ничего особенного на первый взгляд. Но на второй…

В тусклом свете потолочных ламп были едва заметны, но все же видны какие-то слова. Гравировка.

«Лейбл?».

— Понравился?

Я отрицательно мотнул головой.

— Не люблю носить такое.

Мужчина как-то странно вздохнул и сделал большой глоток из бокала.

— Я тоже.

Любопытство взыграло с бешеной силой — зачем носишь, раз не любишь? — но по виду Аарона стало понятно, что с вопросами лезть не стоит.

— Ну так? Какую херню ты творишь? Дерешься?

Я медленно кивнул. Мужчина ухмыльнулся, окидывая меня оценивающим взглядом.

— Парень ты крепкий. И дерешься, наверняка, неплохо.

— Не жалуюсь. Был у меня один… учитель.

И снова Логан Грин возник перед глазами. Наши тренировки. То, как он учил меня разным приемам, как учил нападать и держать оборону. В основном нападать, конечно…

— И что с ним стало?

Я посмотрел на Аарона сквозь пелену воспоминаний.

— В смысле?

Он склонил голову набок, убирая руку от лица.

— Ты сказал «был». С ним что-то случилось?

Пару секунд я тупо моргал, а потом резко отвернулся.

— Это неважно, просто теперь его нет.

«И, надеюсь, в один день не станет совсем».

«Всех нас в один день не станет, Стоун».

— Это он тебя? В плечо.

Я вздрогнул, когда невралгия пробила бок. В этот раз не так сильно, как обычно. Может, из-за того, что я обожрался таблеток?

Нагнувшись над столом, я задержал дыхание и стиснул челюсти, показывая Аарону палец, мол: подожди, сейчас все будет. И он замолчал в ожидании.

Когда боль отпустила, и я смог выпрямиться, в глазах собеседника вперемешку с тревогой плескалось сочувствие. Снова — искренне, живое.

— Мне жаль, дружище.

— С чего ты решил, что это было «да»?

Он приподнял брови и тихо засмеялся.

— А что это было? Нет?

Я откинулся на спинку стула, ощущая легкое раздражение. Этот парень своим поведением напоминал Алессандру — для него не существовало никаких границ! Он упрямо забирался пальцами прямо под ребра, выворачивал их, вытаскивал наружу все самое сокровенное…

«Для тебя самое сокровенное. А для него — просто любопытная история».

— Да. Это сделал он.

Аарон кивнул, а я выругался про себя.

«Это насколько же одиночество тебя задолбало, что ты готов выложить все незнакомому парню?!».

— Вы были друзьями?

Я подавил раздраженный вздох и уставился в бокал с пивом. Мерзкий напиток. Никогда его не любил. Оглядев паб, я вскинул левую руку, подзывая бармена, и заказал скотч.

Аарон все это время терпеливо ждал, и я повернулся к нему с легкой досадой во взгляде. Не хотелось мне вскрывать перед ним карты и обнажать свою израненную, дьявол ее разорви на клочки, душу.

Но я кивнул.

— Да.

И поразился тому, насколько радостно мне было увидеть сожаление в серых глазах мужчины.

Он сочувствовал мне. Не учил. Не долбил по затылку историями со скрытым смыслом. Просто слушал и сочувствовал, не зная всех подробностей. Просто сочувствовал.

Когда бармен поставил передо мной бокал, Аарон потянулся к нему своим. Раздался мелодичный звон стекла и тост:

— За друзей, которые не предают твое доверие.

Я согласно хмыкнул и отпил. Янтарная жидкость обожгла небо. Я покатал скотч на языке и прикрыл глаза, наслаждаясь терпким вкусом, проглотил, слабо морщась от приятного жжения в горле и следующей за ним прохлады.

«Да, скотч. Определенно, скотч — это мое».

Я повернулся к Аарону и встретил задумчивый взгляд. Он разглядывал мои бицепсы и жевал щеку изнутри. И я тоже принялся разглядывать его.

Жилистый, чуть ниже меня, с взъерошенными короткими волосами. Сколько раз я его видел, он всегда был одет в простую одежду неброских цветов — темные джинсы, серые или черные кофты с капюшонами. Ничем непримечательный.

«А ведь он молод, очень молод…».

Доброжелательное открытое лицо. Высокий лоб, резные скулы, широкая переносица. Серые, как дождевая туча, не по годам мудрые глаза с едва заметными паутинками морщин в уголках. И две глубокие морщины на переносице — парень много хмурился. И шрамы. Много мелких шрамов.

Я опустил взгляд на его правую руку и подался вперед.

— А с тобой что? Почему ты так часто ломаешь кости?

Аарон вздрогнул, когда мой голос вырвал его из глубокой задумчивости.

— Работа. Такая у меня работа.

— Опасная, должно быть?

Мужчина невесело хмыкнул.

— Ты даже представить не можешь, насколько.

«Звучит так, словно тебе грустно от этого. От того, что ты выбрал такую работу».

Работа. Неприятный холодок скользнул по спине, словно жидкость.

Мне тоже пора об этом подумать. Рука приходила в порядок. А если я потрачу чуть больше времени и сил на левую, это станет отличным преимуществом. Надо пробить места в частях и…

Я вспомнил о болях и тяжело вздохнул, машинально поводя правым плечом. Пальцы нащупали пузырек с таблетками в кармане.

Сначала придется с ними разобраться. Как же не хочется жрать таблетки…

— Не пей их.

Я ошарашенно моргнул, когда Аарон прочитал мои мысли.

— Почему?

Он изогнул бровь и с невыносимо умным видом выдал:

— Боль дана не для того, чтобы ее глушить. Боль проверяет нас на прочность.

Захотелось заржать ему в лицо. Сразу вспомнилась вчерашняя ночь и ПРОВЕРКА на прочность. Как я блевал от боли. Как лил слезы в подушку и выл.

Это как оценивается? Что я дерьмово проверку прошел, да?

— Я не большой любитель терпеть боль.

— Никто не любитель. Но это так.

Голос Аарона, тихий и вкрадчивый, звучал слишком убедительно.

— Когда тебе больно, ты понимаешь, что живой. И понимаешь, насколько ты живой. Боль — не враг, Дэнни. Она — наш главный друг. Она будит в нас инстинкты, заставляет бороться. И все обезболивающие — это лишь способ притупить сознание и заставить забыть, что один из главных инстинктов человека — выживание.

Я криво усмехнулся, обдумывая его слова.

— Звучит, как заповедь маньяка.

Серые глаза мужчины недобро вспыхнули — словно молния хмурое небо разрезала. Он хрипло засмеялся.

— Ох, Дэнни, знал бы ты, насколько близок к истине…

Мы провели в пабе несколько часов. Пили, ели, травили пустые и бессмысленные байки и изучали друг друга. Оценивали. И к концу вечера каждый из нас сложил о другом представление.

Наметанный глаз и чутье к концу вечера уверенно заявляли: Аарон Таппер — ближник. И очень неплохой. Его осанка, мышечный каркас, выверенные, отточенные движения и цепкий взгляд с потрохами выдавали в нем вояку. Гонора ему не хватало да мертвенного равнодушия во взгляде, и я решил, что звание у него не слишком высокое.

Мой собеседник тоже разглядывал меня весь вечер, и совсем не украдкой. Он откровенно пялился на мои руки и плечи, то и дело погружаясь в свои мысли — очень серьезные, судя по выражению его лица — и выныривая из них лишь тогда, когда я выдергивал его, повышая голос.

Что понял про меня Аарон, меня не слишком волновало. Если поначалу мне хотелось забраться к нему в голову и разузнать его мысли, то к концу наших посиделок любопытство сошло в ноль — когда опустел пятый бокал скотча, я конкретно захмелел.

Давно же я не употреблял алкоголь!

Я устало улыбнулся и повернулся к собеседнику.

— Боюсь, я должен откланяться и двинуться в сторону дома.

Аарон кивнул, не переставая пристально разглядывать мои руки и плечи. Этот взгляд уже давно начал знатно бесить.

Я пощелкал пальцами перед его лицом.

— Земля вызывает! Ты хоть слышал, что я сказал?

Аарон вздрогнул и тряхнул головой. Его взгляд прояснился.

— Да, конечно, слышал. Конечно, да, пора по домам.

Он сузил глаза и нервно облизнул губы.

— Дэнни. Я тут подумал…

Я удивленно вскинул брови, когда Аарон улыбнулся. Жутко улыбнулся, словно что-то противозаконное собирался предложить.

— Давай как-нибудь сыграем в дартс?

***

— Мазила!

— Иди к дьяволу!

Я зажал дротик в правой руке и прицелился. Пальцы больше не дрожали, но движения все еще были немного скованными. Каждый раз, когда я заносил руку для броска, плечевые мышцы сопротивлялись, словно были сделаны из прочной проволоки.

Очередной ночной приступ не прошел бесследно. Боль засела где-то внутри и слабо жгла мышцы. Кончики пальцев то и дело пронзал ток.

— Промажешь!

— Захлопни пасть!

Я задавил раздражение и уставился на пробковый круг.

«Какого хрена, Стоун? Ты отличный стрелок! И не можешь попасть в чертову цель! Соберись! Вижу цель — не вижу причин в сотый раз облажаться».

И в тот самый момент, когда я занес руку для броска, Аарон хлопнул ладонью по столу и крикнул:

— Мимо!

Я вздрогнул от неожиданности и, естественно, промахнулся.

«Опять! И так каждый раз!».

Аарон вскинул ладони и захохотал, когда я развернулся к нему всем телом и обжег яростным взглядом.

— Да что ж ты ведешься каждый раз?! Каждый раз!

— Да что ж ты ведешь себя, как скотина, каждый раз?! Не умеешь играть честно — не играй вообще!

Мой противник обезоруживающе улыбнулся и развел руки в стороны.

— О! Так вот в чем дело, да? Решил всю жизнь честно играть? Я тебя расстрою, Дэнни! Жизнь — штука несправедливая! И честного соперника ты мало где встретишь, как в мирной жизни, так и на войне.

— Много ли ты знаешь о войнах, Аарон?

Он шумно выдохнул и умолк. Лишь пялился на меня, как обычно — пристально, загадочно поблескивая серыми глазами.

Я отвернулся к мишени и сжал кулаки.

Ненавижу проигрывать! Ненавижу! И ладно, если бы честно проиграл! Но тут… Столько раз облажаться на одном и том же в идиотском дартсе! Да привыкнуть уже пора, что мой противник играть честно не намерен и постоянно мешает, всячески отвлекая меня!

Дротики Аарона всегда попадали в цель, даже если я стучал по столу обеими руками. Мои же валялись на полу или втыкались КУДА УГОДНО, но не в круглую пробковую хреновину.

«А все потому, что ты постоянно злишься! Пора научиться брать эмоции под контроль!».

— Ты так самоутверждаешься — обыгрывая других там, где ты мастер, да?

Аарон скептически изогнул бровь.

— Это дартс, Дэнни. Мы не ракету строим. Мы просто…

Он снова окинул меня бесящим до скрипа зубов многозначительным взглядом, на пару мгновений задержав его на правой руке.

–…играем.

Я раздраженно вздохнул и уселся за небольшой круглый столик.

— Ты в курсе, что ты, Аарон… как там тебя?

Он ответил с легкой улыбкой:

— Таппер.

— Таппер, точно! Так вот, Таппер, ты — кретин!

— А ты мазила!

Я отвернулся, лишь бы не видеть его усмешку, лишь бы не видеть, как он щурит правый глаз. Он бесил меня! Бесил каждый раз, когда мы встречались, чтобы выпить и поиграть в дартс, вот уже на протяжении месяца… Даже дольше.

Мы регулярно приходили в тот самый паб, в котором впервые разделили алкоголь и мысли, каждый раз садились за один и тот же свободный столик в углу — то ли нам постоянно везло, то ли столик был заговоренный — и играли в чертов дартс.

Аарон Таппер бесил меня, но он мне нравился. И мне определенно нравилось проводить с ним время. Видимо, я слишком сильно одурел от одиночества, раз готов был проводить вечера с тем, кого хотел прибить по десять раз за час. Но он был живым, дышащим, мыслящим, мог поддержать беседу, поспорить со мной и не читал нотации.

Нотаций мне хватало от Алессандры, которая не сменила гнев на милость и последние полтора месяца после первого приступа вела себя… странно.

— Сдаешься?

Сделав большой глоток скотча, я посмотрел на противника в упор, вкладывая во взгляд всю ненависть, которую сумел в себе разыскать. А ее было много.

Как же меня бесят эти смеющиеся серые глаза! Так и хочется врезать ему!

— Нет.

Аарон гордо улыбнулся и отхлебнул пиво из бокала.

— Я в тебе не сомневался.

Слова прозвучали крайне двусмысленно. Впрочем, все в Аароне было двусмысленным. Взгляды, на которые я то и дело натыкался. Его интонация. Его откровенные провокации. Гордые улыбки. Удовлетворенный вид.

Не с первой игры, но до меня дошло — не просто так он меня к дартсу приучал. Мой противник изучал меня, но не для того, чтобы одержать победу. Что-то было еще, мне неизвестное.

«Лишь бы боком не вышло…».

Аарон Таппер мне нравился, но я старательно скрывал от него свое преимущество. Что мной руководило — чутье или незнание его главной цели — но я продолжал проигрывать ему всухую, не вводя в игру левую руку, которую упорно тренировал.

Я даже не понял, в какой день почти полностью перестал нуждаться в правой руке. Одной левой я мог выполнить любые бытовые действия и даже приготовить ужин, не отрезав ненароком пару пальцев.

Я даже попробовал пару раз метнуть левой дротик, пока мой собутыльник-противник не видел, и остался более чем доволен результатом.

— Чего улыбаешься?

Аарон вопросительно моргнул. Я прищурился и повысил голос.

— ЛЫБИШЬСЯ ЧЕГО?

— Мазила припадочный с обсессивно-компульсивным расстройством.

— Чего?

— Больной ты. На всю голову. Не только на руку.

Он фыркнул и бросил равнодушный взгляд на официантку с аппетитной грудью. Девушка откровенно строила ему глазки вот уже несколько часов и только что этой самой аппетитной грудью не укладывалась на столик перед ним! Но Аарон словно не замечал ее стараний — для него миловидная официантка была не более, чем помехой в пространстве.

Я искоса глянул на внезапно погрустневшего собеседника. Его тоскливые серые глаза способны были вогнать в депрессию добрый десяток уверенных в себе мужчин.

«Если он не сломает себе что-нибудь в ближайшее время, точно ссохнется от тоски».

Аарон встряхнулся и резко повернулся ко мне.

— Кстати, как боли? Вижу, что хреново, можешь не изображать героя.

Я тяжело вздохнул, поводя правым плечом.

«Да я и не собирался».

— Пока что такие, что сдохнуть все еще выход. Но не идеальный.

Аарон непонимающе изогнул бровь. Я криво улыбнулся.

— Идеальным выходом было бы никогда не рождаться.

«Либо мне, либо Грину…».

Я ждал издевки, но взгляд Аарона оставался серьезным и вдумчивым.

— А что с таблетками?

— Не помогают.

«Потому что я их не принимаю».

Его слова крепко врезались в мою память. Я раздумывал над ними несколько дней, то и дело хватаясь за пузырек с таблетками. Боль, на мою удачу, взяла перерыв на эти несколько дней. Возможно, именно поэтому я принял такое решение.

И Алессандра уже устроила мне разнос по этому поводу. А подловила она меня очень просто — спросила, какого цвета таблетки. Я брякнул: «белые», и она взорвалась.

Она кричала совсем не по-докторски и так, что начала задыхаться. Вдалбливала мне в голову, что из-за боли мой организм находится в постоянном стрессе, и что такое состояние не только не приблизит меня к выздоровлению, но и усугубит ситуацию. Что терпеть боль нельзя — невозможно просто вытерпеть такую боль!

Я возражал. Неуверенно, тихо, но возражал. И доктор Коппола растеряла остатки самообладания, почти вышвырнув меня из кабинета с криками: «я отказываюсь от тебя, Стоун!». Я громко хлопнул дверью и побрел домой, ругая и ее, и себя на чем свет стоит.

Ее — за то, что прогнала. Себя — за упрямство.

Стыд жег душу. И пожар в груди заметно раздулся в масштабах, когда вечером в квартире зазвонил телефон. Непривычно тихий, слабый голос Алессандры заставил меня зажмурится и закусить губу. Она сказала:

— Дэнни Стоун, такого пациента, как ты, врагу не пожелаешь. Жду через неделю.

И бросила трубку.

Я вернулся в спальню и рухнул на кровать, глядя на баночку с таблетками — синими, кстати говоря — разглядывал этикетку и думал. Думал. Думал.

Алессандра была права. Я постоянно чувствовал себя уставшим, вымотанным. Приступы случались не слишком часто — иногда я спал всю ночь, не скрипя зубами от боли — но я ведь мог совсем избавиться от них! Ведь это так просто — закинуть таблетку, запить ее водой и избавиться от мучений! Почему я сопротивляюсь?

Ответ был прост. Аарон и его проникновенная речь, которая выжгла узор в моем мозгу.

Боль напоминает нам, что мы живы. А мне это было нужно…

Даже если боль сводила с ума…

Я вернулся в реальность и огляделся. В это время в пабе было не так много людей, всего десяток мужчин, разбившихся на кучки возле круглых столиков. Официантки — молодые симпатичные девушки — крутились возле музыкального автомата и включали одну за другой песни старой школы. Они хихикали, разглядывая собравшихся в помещении людей, и о чем-то перешептывались. Одна из них, с пышной гривой каштановых волос и ярко-голубыми глазами, остановила взгляд на мне, быстро облизнула верхнюю губу и подмигнула.

Я усмехнулся, неожиданно задавшись вопросом:

«А когда я был с женщиной в последний раз? И я не про эротические фантазии, а про реальное обнаженное женское…».

— Врешь ведь.

Я повернулся к обеспокоенному собеседнику и скрипнул зубами. В груди заворочалась нехорошая, тяжелая злость. Такая же начинала раздвигать мои легкие в стороны, когда я приходил к Алессандре, точно зная, что получу выговор. Как пацан, ей богу! Эта девушка не видела границ! Вообще!

Как и Аарон…

Может, потому та же самая злость вылезла, как хищный зверь из своей норки. Что-то унюхала, что ли?

«Неужели и этот сейчас начнет мне нотации читать?».

— Не начинай…

— Не собирался. Ты справишься, Стоун. Точно справишься.

Я отпил из бокала и спросил очень тихо, словно не хотел, чтобы он расслышал мой вопрос:

— Откуда тебе знать, дружище?

Но он услышал. И ответил:

— Я не знаю. Но я вижу, какой ты. И уверен — ты вылезешь из этого дерьма, чего бы тебе это ни стоило.

— И какой же я?

Аарон сверкнул глазами.

— На комплимент нарываешься?

Я весело засмеялся, качая головой.

Над нашим столиком повисло молчание. Неловкое и уютное одновременно. Кажется, так молчат друзья, когда у них заканчивается воздух во время долгой беседы.

Спустя какое-то время Аарон кивнул на мишень.

— Ну что, дашь мне еще один шанс обыграть тебя?

Я театрально закатил глаза.

— С тобой играть — себя не уважать. Ведешь себя, как кретин!

Аарон фыркнул и ответил в своей странной, чересчур взрослой для его внешности манере:

— Повезло же тебе, Дэнни, встречать в жизни только хороших парней, раз ты меня кретином считаешь.

Он глубоко вдохнул, но спустя мгновение снова улыбался, прожигая меня взглядом.

— Погнали?

Я кивнул, испытывая непонятное удовлетворение.

«Нет, Аарон. Просто ты — наименьший кретин из всех, кого я встречал».

Да, он определенно мне нравился. И был самым загадочным засранцем, которого я когда-либо встречал.

— Погнали…

Я подошел к мишени и выдернул дротики. В последний раз все мои хотя бы воткнулись в диск.

«Тебе не кажется, что это так себе достижение?».

Я опустил взгляд на правую руку. Кисть не дрожала. Пальцы тоже. Но от плеча вниз медленно стекал огонь. И я точно знал — стоит ему достичь пальцев, и я снова буду рычать в темноту полночи, массируя плечо левой рукой, которая с каждым днем становилась все сильнее, забирала себе все больше от ведущей, правой.

Но легче от этого не становилось. Боль и судороги приходили снова и снова, как и предсказывала Алессандра. И я все еще был практически одноруким.

— Дай себе еще один день, Дэнни Стоун. Еще один день — и будет легче.

Я обернулся и посмотрел на Аарона поверх плеча. И встретил уже привычный загадочный взгляд.

— Ты что же у нас, в пророки заделался?

В серых глазах за пару секунд промелькнуло так много разных чувств и эмоций, что я не успел распознать все. Но когда он опустил взгляд, я был уверен на все сто — он спрятал от меня тоску.

— Нет, не в пророки. Но не думай, что ты первый и последний, кто проходил через подобное.

Он забрал у меня дротики, отошел на исходную и несколько раз махнул рукой, прогоняя меня с «линии огня». Я шагнул в сторону.

Аарон вздохнул, глядя на мишень, и почти прошептал:

— Мы не уникальны, сколько бы раз нам об этом не твердили. И через дерьмо, в котором мы порой захлебываемся, кто-то уже прошел. Вопрос в том, смог ли он выбраться…

Мимо меня пролетел дротик. Металлический кончик воткнулся в центр мишени. Я сложил руки на груди, разглядывая разноцветный пробковый диск.

— Уже решил, чем будешь заниматься, когда с рукой разберешься?

Я тяжело вздохнул и кивнул.

— Планирую вернуться.

Второй дротик воткнулся возле первого. Снова «в яблочко».

— Вояки?

Третий дротик. И опять в «яблочко».

— Кажется, больше я ничего не умею.

«Да ты и с этим-то не особо хорошо справился. Потому и получил пули в спину, разве нет?».

Брови сошлись на переносице против воли.

Даже мой внутренний голос меня ни в грош не ставит…

Я смотрел на мишень и ждал следующий дротик, который, естественно, воткнется рядом с первыми тремя. Но он все никак не появлялся.

Обернувшись, я посмотрел на Аарона. И снова, в очередной раз наткнулся на его изучающий взгляд. Мужчина задумчиво жевал губу и крутил дротик между пальцами.

— Почему ты хочешь вернуться?

Я недоуменно моргнул, глядя в серые глаза. Сейчас они искрились, но не от смеха, нет. Я почти слышал, как в голове Аарона тихо шелестит шестеренками какой-то механизм.

— Да черт его знает. Мне нравится это.

— Служить?

— Ну… Не знаю. Не служить, а… Может, все дело в том, что долг Родине отдаю?

— Патриот, что ли?

Я зло дернул подбородком, мгновенно вспомнив военный суд. Троих мужчин, которые решили судьбу Грина. И мою судьбу тоже.

Тихий голос доктора Стивенсона вдруг шепнул в моей голове, щекоча нервы:

«Твою судьбу определил выстрел. Но не он лишает тебя будущего, Стоун».

— Служба во имя Родины — единственное, чего ты хочешь?

— К чему ты ведешь?

Аарон склонил голову набок и тихо спросил:

— Почему ты не рассматриваешь частный сектор?

Я изумленно уставился на собеседника-противника-собутыльника.

— Кто меня туда возьмет с таким послужным списком?

Хриплый смех заставил меня поморщиться. В нем явно слышалось превосходство.

— Кажется ты совсем не разбираешься в частном секторе, да, Дэнни?

«А ты-то откуда так много о нем знаешь?».

Я вдруг застыл, припечатанный к месту мгновенной догадкой.

Вояка. Регулярные переломы. Выправка. «Шило» ближника, которое любой мешок проткнет, если попытаешься его спрятать.

«Неужели?..».

Я посмотрел на Аарона совершенно другим взглядом.

Тот словно не заметил.

— Да и с каких пор послужной список определяет человека? Быть может, есть в тебе что-то такое, ради чего стоит… вычеркнуть пару лишних строчек из твоего досье, а?

— Что за особое отношение?

Мужчина неопределенно пожал плечами и метнул дротик. В булл, конечно же.

— Иногда кто-то особенный заслуживает особого отношения?

Я театрально поклонился.

— О, так я особенный? Неужели это комплимент?!

Аарон окинул меня таким взглядом, что я тут же стушевался.

В серых глазах разлилась жидкая сталь, которой еще только предстояло стать заточенным оружием. Образ весельчака-добряка схлынул с него, как дождевая вода с резко закрывшегося зонта. Мужчина словно повзрослел лет на пять.

— Не комплимент. Констатация факта.

Даже голос Аарона звучал по-другому. Стал тверже, глуше.

Я криво улыбнулся, дивясь странным переменам.

— Ты же сказал, что мы — не особенные?

— Я сказал, что мы — не уникальны.

Он перевел взгляд на мишень и перебрал пластиковое оперение дротика пальцами.

— Уникальным можно либо родиться, либо стать, приложив титанические усилия.

— Сам себе противоречишь.

— Это ты хреново меня слушаешь!

Дротик полетел в мишень, и я, совершенно не отдавая отчета своим действиям, выбросил левую руку и перехватил его прямо перед пробковым диском.

Аарон даже рот распахнул от изумления. Он уставился на меня так, словно у меня за секунду отросла вторая, а следом за ней и третья головы.

Я успел выругаться про себя, но, когда губы моего противника тронула улыбка, улыбнулся в ответ. С вызовом, слегка выгибая бровь.

Серые глаза Аарона заискрились от восторга.

— А так нечестно!

Игнорируя все сильнее жгущий кости и мышцы огонь в правой руке, я лениво швырнул дротик обратно. Мужчина поймал его и склонил голову набок.

— Честного соперника ты мало где встретишь, Аарон Таппер.

Я криво улыбнулся, и Аарон ответил мне точно такой же улыбкой. А потом метнул дротик в мишень. Я обернулся и присвистнул:

— В «яблочко».

***

Алессандра тяжело вздохнула, разминая мои мышцы.

— Каменные. Дэнни, они просто каменные!

Я поморщился и повел плечом, когда она надавила на трапециевидную мышцу. Острая боль пронзила плечо, как копье, и я дернулся в сторону.

— Больно!

— Да что ты говоришь?!

Она обхватила меня пальцами за шею и вернула обратно.

— Если я выпишу тебе уколы…

— Алессандра…

— Да, так меня зовут!

Я не обернулся на ее гневный рык. Не хотел видеть в ее глазах злое разочарование.

Совсем не докторское…

«Тебе не кажется, что она слишком болезненно реагирует на то, как ты себя ведешь В КАЧЕСТВЕ ПАЦИЕНТА, а, Дэнни?».

Уже не казалось. Все стало понятно. И от этого было мучительно грустно.

Я прикрыл глаза, отдаваясь ощущениям. Алессандра давила на все нужные точки, и мои мышцы медленно расслаблялись. Это было похоже на плавление металла — под мягким, но уверенным давлением теплых пальцев то, что еще несколько часов назад было жесткой проволокой, снова становилось мышечной тканью. И я облегченно вздыхал.

Это было так приятно, что я с трудом сдерживал стон удовольствия. Каждый раз, когда я оказывался в руках Алессандры, моя жизнь становилась значительно легче. И приятнее.

Почти каждую ночь я мучился от боли. Я пытался справиться с ней сам. И мне это удавалось, потому что ОНА научила меня побеждать это адское, разделяющее мышцы на отдельные волокна чудовище.

Она провела меня через ад. Больше года она нянчилась со мной, здоровенным придурком, погрязшим в ненависти и жажде мести. Она не сдавалась, не оставляла меня, не бросала, не уходила, не предавала. Оставалась рядом и помогала, даже когда я не позволял ей этого.

Она была не просто моим доктором. Она стала моим другом. Человеком, который мог привести меня в чувство, который заставлял меня улыбаться, смеяться.

Но за последние восемь недель ее отношение ко мне изменилось. Алессандра стала холодной, жесткой. Я ловил за хвост тоску в ее взгляде, видел, как грустно падали уголки ее губ, когда она отворачивалась. Она словно пыталась отгородиться от меня щитом из равнодушия. И ей это удалось. И мне было тяжело.

Мне не хватало ее улыбки. Ее смеха. Ее тепла.

Только сейчас я, кажется, начал понимать, как сильно прикипел к ней и ее идиотскому «детка».

Я настолько привык, что Алессандра называла меня «деткой», что это слово стало чем-то вроде нашего пароля. Но она перестала меня так звать в тот самый день, когда я пришел к ней полуживой после ночи в агонии. Я сразу это заметил, потому что это глупое и панибратское «детка» начало мне нравиться.

Да кого я обманываю?! Оно нравилось мне всегда, хоть и раздражало. Совсем как Аарон Таппер.

— Спасибо… детка.

Я выдохнул это и замер. Такое привычное для нас обоих раньше слово прозвучало так странно и неуместно, что я застыл, испугавшись — вдруг задену Алессандру? Вдруг обижу? Ведь она больше не улыбается мне, не смеется.

Девушка тоже замерла за моей спиной. Ее ладонь так и осталась на моем плече, и, поддавшись порыву, я накрыл ее своею, мягко сжимая тонкие пальцы.

— И… прости меня. За то, что я такой кретин. За то, что расстраиваю тебя.

Алессандра шумно вдохнула, и после этого в кабинете повисла тишина. Я чувствовал сквозь одежду тепло чужой ладони и старался дышать ровно. Я считал шаги секундной стрелки и не мог понять, почему она движется ТАК МЕДЛЕННО.

Когда пальцы девушки вдавились в мои мышцы, я прикрыл глаза и опустил голову. В груди кольнуло, а следом бок пробила невралгия. Да такая, что я охнул и согнулся пополам, прижимая ладонь к правому боку.

Пальцы Алессандры пробежались по моей шее, щекоча кожу.

— Дыши, Дэнни, сейчас пройдет, пройдет.

Я выдохнул остатки воздуха, жмурясь изо всех сил.

Больно. Снова больно.

— Дыши, сейчас полегчает.

И я старался дышать. Вдыхать и выдыхать. И эти действия, без которых никак не обойтись, если не хочешь сдохнуть, наполняли мое тело огнем.

Болью. Я весь состоял из этой боли. Последний год моей жизни состоял из гребаной боли!

То невралгия, то плечо, то… то эта чертова боль, кипящая в грудной клетке. И все это сдобрено охренительным соусом из одиночества и отчаяния, непрекращающегося ожидания и череды разочарований.

Я с трудом умудрился остановить волну жалости, приближающуюся ко мне пенным валом.

«Соберись, дьявол тебя раздери! Ведешь себя, как ребенок».

Я мотнул головой, обхватывая пальцами теплую ладошку, все еще лежащую на моем плече.

— Алессандра, мне не хватает тебя.

Девушка вздохнула, ероша волосы на моем затылке тонкими пальцами.

— Я с тобой. Я здесь.

Я покачал головой и выпрямился, прислушиваясь к ощущениям. В межреберье все еще покалывало, но я мог ровно сидеть и нормально дышать.

Я запрокинул голову и уперся затылком в солнечное сплетение Алессандры.

— Ты злишься на меня. Ты со мной, но мне не хватает тебя.

Маленькая ладошка скользнула по моему плечу к шее, спустилась вниз и остановилась на болтающемся на цепочке армейском жетоне. Девушка провела пальцами по металлическим пластинам, выступающим под тонкой тканью футболки, повела руку вниз, поглаживая грудную мышцу. Я поймал и накрыл ее кисть своей огромной ладонью…

…и похолодел.

«Дьявол, Стоун, что ты творишь?».

Она — мой доктор. Мой лечащий врач. Она друг. Она просто друг! Я слишком сильно нуждался в ней, как в друге. И не мог позволить себе потерять ее!

Эгоист! Чертов эгоист!

Эта девушка была моим спасательным кругом в гребаной буре, в которую я превратил себя самого. Она ныряла в меня и раз за разом вытаскивала, не позволяя задохнуться в ненависти или отчаянии. Она вытаскивала меня из дерьма, в которое я закапывал себя с каждым разом все глубже и глубже.

Алессандра медленно наклонилась. Ее волосы пощекотали кожу, когда она прижалась щекой к моей скуле. Кисти тем временем сцепились в замок на моей груди. Девушка обняла меня, прижимаясь грудью к спине. Слишком крепко. Слишком интимно. Эти прикосновения… это явно были не дружеские объятья. И явно не докторские.

Я хотел развернуться, оттолкнуть ее, рвануть прочь… но ее объятья дарили спокойствие. Обещали заботу. Заполняли мое озябшее в одиночестве нутро теплом. Те ощущения, в которых я не особо нуждался до ранения. Но то была другая жизнь. Жизнь, в которой у меня была семья, пусть это были всего лишь сослуживцы, был друг, была работа, было будущее. У меня было все.

А сейчас у меня была лишь она. Она одна была рядом все это время. Она ругалась, кричала, злилась. Но была рядом. Лишь она понимала меня.

«И Аарон…».

Я вздрогнул от ворвавшегося в голову воспоминания о мужчине, с которым я достаточно сблизился, чтобы умудряться не надрать ему задницу каждый раз, когда он бесил меня. Сейчас он больше всего подходил на роль человека, которого я мог назвать другом! И он был влюблен в девушку, чье дыхание сейчас обжигало мою щеку!

«Ты должен оттолкнуть ее, Стоун!».

Но я не шевелился, боясь разрушить чудесный мирок, который Алессандра создала своими объятьями.

Девушка глубоко дышала. Ее пальцы спустились по моей груди вниз, рисуя ложбинку пресса. Ладони раскрылись, обжигая кожу через футболку. Следующий ожог оставил на шее осторожный вздох. Кожа моментально покрылась мурашками, которые бросились врассыпную по плечам.

«Оттолкни ее, Дэнни, оттолкни! Ты облажаешься! Ты потеряешь и ее, и его!».

«Да срать мне на этого парня!».

…Перед взглядом встали задумчивые серые глаза. Партии, которые я продул. И последняя партия, во время которой я, наконец, приоткрыл карты. Сам не понял, зачем, но приоткрыл. Я вспомнил тоску в серых глазах молодого мужчины…

Тонкие пальцы коснулись моей челюсти, вырывая меня из воспоминания, возвращая в теплый крошечный мирок наших объятий. Алессандра мягко надавила, заставляя меня повернуться.

…Я вспомнил Аарона, подпиравшего стену центра. То, каким потерянным он был…

Я медленно поворачивал голову, повинуясь осторожному напору теплых пальцев. Дыхание стало частым, поверхностным. Глаза оставались закрытыми, но перед взглядом одна за другой мелькали картинки.

…Аарон. Хренов Аарон с его тоскливыми, как у брошенного щенка, глазами…

Мягкие губы коснулись уголка моего рта, нежно, осторожно, словно боясь отказа. Я судорожно вдохнул и потянулся к ним навстречу…

«Оттолкни ее, Стоун! Если ты облажаешься, ты потеряешь ее! Их обоих!».

«Да срать мне на него!».

«А на нее?!».

…и замер.

Эта мысль отрезвила меня. Я не мог потерять ее, моего доктора, моего друга!..

«ЧЕРТОВ СЛАБАК! ТЫ — НЕ МУЖИК!».

И в этот момент губы Алессандры прижались к моим. Нежно, мягко.

Сердце словно сдавили чьи-то пальцы. В груди нестерпимо зажгло, а в следующее мгновение искорки тока заставили легкие сжаться до размеров кулака. На мгновение мне показалось, что я задохнусь.

И снова боль пробила грудную клетку. Но это была другая, сладкая, томная боль. И мне хотелось чувствовать ее как можно дольше.

Все мысли испарились в то самое мгновение, когда я почувствовал вкус губ девушки, которую упорно пытался оттолкнуть от себя, сам того не понимая. Сам того не осознавая, я пытался защититься от нее, оградиться от того, что она могла мне дать помимо той помощи, которой и так не было цены. Я отталкивал ее, боясь потерять единственного человека, в котором по-настоящему нуждался.

И сейчас, когда она скользила ладонями по моему телу, я со злой радостью осознал, что мы дошли до точки невозврата. Сломали к хренам все, что могли. Уничтожили все, что строили целый год.

«…Я не кручу романы со своими пациентами, детка…».

Я развернулся всем телом и потянул девушку на себя, усаживая ее на банкетку рядом с собой. Оторвавшись от нее лишь на несколько мгновений, я снова потянул ее на себя, заставляя забраться ко мне на колени. Обхватил узкую талию, прижал Алессандру к себе, целуя ее так, словно от этого зависело — вдохну я в следующее мгновение или нет.

Но, в общем-то, мне было срать на этот вдох. Как и на следующее мгновение.

Мы целовались, изучая тела друг друга ладонями. Тонкие пальцы порхали по моим плечам, ласкали шею, ерошили волосы.

Я с легким удивлением обнаружил, что с каждой секундой, что длился наш поцелуй, боль в груди рассасывалась. Там больше не осталось места для того самого соуса, которым были сдобрены мои дни и ночи.

Я больше не был одинок. Она была со мной.

Я распахнул глаза и резко отстранился, с ужасом заглядывая в блестящие карие глаза… моего доктора.

«Дьявол, Стоун. Какого же хера ты натворил?».

Алессандра довольно точно прочитала мои мысли и тихо прошептала, слегка качая головой:

— Все хорошо, Дэнни. Все хорошо.

— Ты же не крутишь…

Алессандра фыркнула и потянулась ко мне с теплой улыбкой. И когда наши губы снова встретились, я судорожно вдохнул, потому что сладкая и томная боль вернулась. И теперь я был уверен — она останется там, в груди около сердца, надолго…

***

Я вышел из центра, глупо улыбаясь, касаясь кончиками пальцев губ, погруженный в свои мысли так глубоко, что сбей меня сейчас машина — не заметил бы.

Один поцелуй, ПРОСТОЙ ПОЦЕЛУЙ — и я…

Да, дьявол меня раздери, Я ПОПЛЫЛ! Как впервые влюбившийся мальчишка.

Я шел, практически не глядя по сторонам, и вновь и вновь прокручивал в голове то, что только что произошло. И как сильно это событие перевернуло мое нутро. И улыбался.

Я не мог перестать улыбаться.

За спиной развернулись широкие крылья. Мне было так легко, что я мог с уверенностью сказать — вот как-то так ощущается счастье! Как-то так ощущается уверенность в том, что ты — не один.

Я дышал легко и свободно, наслаждаясь прекрасной погодой. Цвета стали ярче, звуки — громче и чище. Солнце ласково касалось моей кожи теплыми лучами и, казалось, проникало в самые темные уголки ужасно замерзшего в беспросветном мраке сердца.

Я запечатывал в памяти каждое мгновение нашего поцелуя. Блеск карих глаз. Вкус губ. Шелк каштановых волос, щекочущих мою кожу. Вес ее тела на моих коленях.

«Дэнни Стоун, спустя ГОД рядом с ней ты что же, наконец, осознал, что она тебе нравится?».

Да нет, просто… не хотел я ее подпускать.

«…Я не кручу романы с пациентами, детка…».

Мимолетная мысль заставила меня рассмеяться.

Не потому ли она так психовала, что я ЗАДЕРЖИВАЛСЯ в роли пациента? Хотелось бы верить, очень сильно хотелось бы в это верить.

Я прикрыл глаза, не переставая улыбаться. Так широко, что ломило скулы! Так…

— Чего лыбишься?

Я вздрогнул от неожиданности и замер, уставившись на Аарона. Сердце ударило в ребра с такой силой, что закололо бок.

«Дьявол! Откуда он здесь взялся?!».

Я с трудом выдавил:

— Привет, Аарон, как дела?

Мужчина недоуменно моргнул, разглядывая меня с явным подозрением. И мне вдруг показалось — он обо всем догадался. Нет, не так. Он все знает НАВЕРНЯКА! Он точно знает, что только что произошло за закрытой дверью кабинета Алессандры. А вдруг он стоял за этой самой дверью?! Или зашел, увидел и вышел?! И проследил за мной! Шел по пятам! Иначе откуда бы ему взяться тут?!

От этих мыслей страшно засвербело внутри. В груди вскипела очень неприятная, но вполне ожидаемая вина. Стыд опалил щеки, заливая их краской.

Аарон весело улыбнулся.

— Мы с тобой виделись неделю назад, и с тех пор ничего нового в моей жизни не произошло. У тебя что? Сияешь, как лужа под солнцем.

Я ответил слишком резко и быстро:

— Ничего!

«Кроме того, что я целовался с девушкой, в которую ты втрескался по уши».

Аарон озадаченно нахмурился, посмотрел в ту сторону, откуда я пришел, на мою правую руку… и улыбнулся, тепло и грустно.

— Как там Алессандра?

— Отлично!

«Да что ж ты так нервничаешь?! Ты же говорил, что тебе срать на этого парня!».

Говорил. Было дело. Но сейчас, глядя в подернутые дымкой грусти серые глаза, я испытывал такое сильное чувство вины, что оно, казалось, пыталось поглотить меня целиком без остатка.

Аарон вздохнул. Он был пропитан грустью, дьявол его раздери! Все! Взгляд, то, как он хмурил брови. Все говорило о том, что перед взглядом мужчины сейчас стоял не я, а та, кто еще недавно сидела на моих коленях.

— Я тут подумал…

Он хитро улыбнулся.

— Мы с другом завтра собираемся в один особенный бар по случаю успешного завершения рабочего проекта. Не хочешь присоединиться?

Я отрицательно мотнул головой.

— Сомневаюсь, что у меня получится. У меня… планы.

Аарон театрально скуксился и потер кулаком щеку.

— Ты завел себе нового друга, что ли?

Я нервно засмеялся.

— Да нет, не нашел.

Мужчина широко улыбнулся.

— Давай, будет весело. И, возможно, тебе будет… полезно к нам присоединиться.

Я озадаченно приподнял брови.

— О чем ты?

— Ну, во-первых, тебе будет полезно пообщаться с кем-то еще, кроме единственного человека, который понимает твои шутки, и твоего доктора.

Вина с новой силой принялась лупить душу кулаками, царапать острыми ногтями.

«Я должен ему сказать… а должен ли?».

«Должен».

«С какого перепуга?!».

«С того, что он прав. Насчет единственного человека».

«Но он не единственный!».

«Дэнни, чтоб тебя черти порвали, ТЫ ДОЛЖЕН ПРИЗНАТЬСЯ!».

Я сглотнул, судорожно пытаясь придумать отговорку, но Аарон опередил меня. Он хлопнул меня по левому плечу.

— Ну и… есть кое-что еще. КОЕ-КТО ЕЩЕ! Придешь — узнаешь. Ничего не обещаю, но гарантирую, если не придешь — похеришь шанс.

«Я должен ему рассказать».

«Про что?!».

«Серьезно, Стоун? Про то, что ты язык засунул в глотку девушке, которая ему нравится!».

Должен. Да. Не сейчас. Не сегодня. И не здесь. Но должен.

Может, как раз в баре после пары бокалов?

Я тупо кивнул.

— Говори адрес.

Аарон радостно улыбнулся — чересчур радостно — и начал объяснять, как попасть в нужный бар.