По доброй воле

Holly Hope Karter, 2022

Вступив в ряды загадочной Гильдии, собравшей под своим крылом сотни наемников, Дэниел Стоун даже не мог предположить, как сильно изменится его жизнь.Отряд верных товарищей, ставших друзьями, жестокий, но справедливый командир, любимая женщина – Гильдия многое дала ему. И ее приветливые объятья совсем не похожи на ловушку, а черный браслет – на оковы.По крайней мере, на первый взгляд…Приквел цикла "Еще один…".Содержит нецензурную брань.

Глава 4

Я пролежал почти всю ночь без сна, думая над словами Аарона. И чем больше думал, тем сложнее было дождаться вечера. И тем паршивее становилось на душе.

Во-первых, я вспомнил его слова насчет частного сектора. Он говорил туманно, завуалировано, но у меня сложилось впечатление, что он неплохо разбирается в том, что касалось этой сферы.

Во-вторых, они с коллегой собирались отметить завершение какого-то проекта. И мне становилось не по себе. Потому что, если мои предположения насчет Аарона и его работы верны, что они отмечать собрались? И с чего меня звать на такое мероприятие?

«Ты слишком много думаешь, Стоун. Сомневаюсь, что хоть процент из того, что ты тут уже придумал, соответствует действительности».

Вечером я стоял перед дверью, ведущей в заведение под странным названием «Voluntary bar», и нервничал. Сильно нервничал, вот только почему — понять не мог. Быть может, виной тому были слова Аарона про какой-то шанс?..

«Давай, Стоун, не дрейфь!».

Я повел плечами и толкнул дверь в бар. Войдя внутрь, оказался на лестнице, ведущей в подвальное помещение. Снизу доносились пьяные голоса, взрывы хохота и брань. Судя по всему, там было охренеть как много людей.

Потоптавшись на месте пару секунд, я спустился и оглядел открывшееся взгляду помещение. И присвистнул.

Охренеть как много — не то определение, которое было применимо к данному заведению. Оно было забито битком.

Люди плотно сидели вдоль длинного бара, рассаживались компаниями за круглые столы, стояли вокруг больших деревянных бочек. Они много пили и орали так, что на пару мгновений я оглох. А громкая музыка едва не довершила работу моря пьяных людей.

Я растерянно оглядел зал. И как мне найти одного мелкого засранца?

— Дэнни!

Громкий голос перекрыл музыку и гомон. Я повернулся на него и выцепил взглядом машущего рукой Аарона. Он приветливо улыбался в отличие от мужчины, который сидел рядом с ним. Судя по выражению его лица и взгляду, направленному на нашего общего знакомого, он его бить собирался. Сильно.

Я двинулся к ним, пробираясь через толпу людей. Как ни странно, мне довольно легко удалось пройти через море — когда я подходил, люди спокойно отступали в сторону, освобождая пространство. Видимо, завсегдатаи бара привыкли не создавать помех и проблем другим.

Стоило мне приблизиться, Аарон улыбнулся еще шире.

— Рад, что ты пришел.

Я пожал протянутую ладонь — левую, как обычно — и повернулся. И наткнулся на оценивающий взгляд голубых глаз. Коллега Аарона сканировал меня, нисколько не скрывая этого.

Я ответил ему взаимностью, отмечая его мощное, крепкое телосложение. Светлые очень короткие волосы. Широкая переносица. Тяжелый, жесткий взгляд, под которым я чувствовал себя голым перед толпой людей. Квадратная массивная челюсть. Казалось, что он камень во рту держит.

Он был старше меня и старше Аарона. Я видел этого человека впервые, но что-то подсказывало мне, что вступать с ним в конфликт не стоит — дорого обойдется.

Мужчина как-то странно хмыкнул, подался вперед и протянул мозолистую ладонь. Правую.

— Мартин Майерс.

Раскатистый приятный голос звучал тихо, но каким-то чудодейственным образом перекрыл довольно громкую музыку.

— Дэниел Стоун.

Я пожал руку мужчины, и он сдавил мои пальцы. Сильнее, чем было нужно.

Я закатил глаза и повернулся к Аарону.

— У вас фишка такая — людям руки ломать во время рукопожатий? Или он просто выпендривается?

Аарон поперхнулся пивом и с хохотом рухнул локтями на столешницу. Я повернулся к Мартину, И он улыбнулся. Очень жутко улыбнулся, одними губами — взгляд остался ледяным и жестким.

— Я так понимаю, ты его по дерьмовому чувству юмора выбирал, да?

Он отвернулся к Аарону, который снова зашелся в хохоте, а я озадаченно нахмурился.

Что значит «выбирал»?

Мартин заметил мою реакцию и усмехнулся.

— Не заморачивайся. Просто вы с ним, видимо, на одну волну приемники настроили.

— Какие приемники?

— Юмор у вас дерьмовый! Хер с вами посмеешься.

Мартин наигранно вздохнул и откинулся на спинку стула. Аарон сузил глаза.

— Ну давай, номинант на премию «Юморист года», расскажи шутку.

Его коллега тут же подался вперед с хищной улыбкой.

— Что общего между Эйс и бяньганем¹ из тренерки?

Аарон помрачнел за долю секунды.

— И что же?

Я бездумно задался вопросом: откуда Майерс знает Алессандру? Тоже ходит к ней лечить переломы, которые получает на опасной работе?

Над следующим вопросом я задумался достаточно крепко: может, Алессандра работает с частной военной компанией, в которой эти мужчины, судя по всему, работают?.. Почему бы и нет, в принципе?

Мартин обнажил зубы в широкой улыбке, больше похожей на оскал.

— Обе нехило шарахнули тебя по башке.

Внезапно для себя самого, я фыркнул. Аарон наградил меня тяжелым взглядом.

— На два лагеря работаешь, Дэнни. Хреново это, неправильно.

Я похолодел, изо всех сил стараясь сохранить невозмутимый вид. Буквально в глыбу льда превратился.

«Он узнал! Откуда? Алессандра рассказала?!».

— Его чувство юмора еще тупее, чем мое. А ты смеешься.

Надеюсь, он не заметил, с каким облегчением я выдохнул…

Аарон указал рукой на стул, и я сел, оглядываясь по сторонам в поисках официанта. Мартин тут же вскинул ладонь. Я с сомнением проследил за его действиями…

— Тут столько людей, ты действительно думаешь…

…и резко замолчал и уставился на словно из-под земли возникшую девушку. Она хлопала ресницами, улыбалась и молчала, глядя на нас по очереди.

— Что будешь?

— Скотч.

— Нам повторить.

Девушка кивнула, а спустя мгновение пропала точно так же, как и появилась.

Я окинул взглядом пустой стол и хмыкнул.

— Как-то вы грустно отмечаете проделанную работу.

Мартин бросил в Аарона такой взгляд, что он вполне мог вбить его в стену. Тот пожал плечами и многозначительно улыбнулся.

Я выматерился про себя — лишнее сболтнул, кажется.

— Еще не вечер.

Мой взгляд зацепился за черный кожаный браслет на левом запястье Мартина. Точно такой же, как у Аарона. Освещение в этом баре было получше, и я сумел разглядеть первое выгравированное слово.

«Bene…».

— Bene placito, Дэнни.

Я вопросительно приподнял бровь. Новый знакомый прищурился и хищно улыбнулся, отчего его и так не самое дружелюбное лицо превратилось в маску ярости.

— По доброй воле. Это значит «по доброй воле».

Я кивнул и хотел благодарно улыбнуться официантке, которая бесшумно поставила передо мной бокал со скотчем, но она словно растворилась в воздухе. Так быстро, словно побаивалась нас.

Хотя, возможно, обслуживать по-другому в настолько забитом заведении было невозможно. Лишь секунда на клиента.

Аарон торжественно поднял в воздух бокал с пивом.

— Ну что? За знакомство?

Я поморщился.

— Самый тупой тост.

— Зато своевременный.

Я ощутил на себе взгляд Мартина. Он с любопытством разглядывал мое правое плечо. Голубые глаза полыхнули, когда мы встретились взглядами.

— За знакомство, Дэнни. Чтоб ты о нем не пожалел…

***

— Идите в задницу. Оба! Я серьезно!

Мартин захохотал так, что едва не обрушил потолок нам на головы.

Я закатил глаза и выругался, забирая у Аарона дротики.

— Вы вообще во что-нибудь умеете играть, кроме дартса?

Мужчины переглянулись и ответили почти одновременно:

— Покер.

Я повел правым плечом. Боли не было, но в глубине медленно разгорался знакомый огонь. Казалось, что в костях тлели угли. Шею начинало сводить, и мне это не нравилось. Очень не нравилось.

Я встал на исходную напротив мишени и занес правую руку для броска. И стоило мне повести ее вперед, Мартин хлопнул меня по левому плечу. Да так, что едва второй руки не лишил.

Я зарычал, когда дротик отклонился от курса. Но он все же попал в мишень. Я успел натаскать реакцию с этими придурками, и теперь делал несколько отвлекающих маневров, а уже потом бросал — за мгновение до того, как кто-нибудь из них начинал толкать меня, хлопать по спине или орать в ухо.

— ПОПАЛ! МАЙЕРС, ОН ПОПАЛ!

Аарон, кажется, даже подпрыгнул от переизбытка чувств. Мы с Мартином переглянулись… и захохотали.

Время шло быстро, алкоголь заканчивался еще быстрее. После двух бокалов мой новый знакомый словно оттаял — снежная королева, чтоб его — и начал улыбаться не так, словно хотел отгрызть от моей шеи кусок мяса. Нормально начал улыбаться. Почти не страшно.

— Таппер, ты кретин! Я клянусь тебе, ты — предводитель кретинов!

Голос Мартина заглушал все остальные звуки, и мне это нравилось. Мне нравились эти парни. Уж не знаю, в скотче было дело или в компании, но впервые за год я по-настоящему отдыхал.

Я смеялся до боли в животе. Скотч казался особенно пряным, а музыка — особенно мелодичной. И я невольно вспоминал Алессандру. И те ощущения, с которыми я выходил из центра после нашего поцелуя…

Вина куснула нервы, когда мы с Аароном встретились взглядами. Он кивнул на мишень.

— Чего погрустнел? Кидай!

Я заметил краем глаза, что Майерс поднял ладонь, чтобы хлопнуть меня по спине, и, особо не целясь, кинул дротик. За спиной тут же раздался восторженный рык:

— В «ЯБЛОЧКО», ЧТОБ ТЕБЯ!

Я посмотрел на мишень и скупо улыбнулся.

«Показушник хренов!».

На самом деле меня распирало от восторга! Наконец-то, чертов булл!

Аарон сложил руки на груди и ответил мне горделивой улыбкой.

— Вот видишь, Дэнни, дартс тоже может быть вполне себе веселым…

–…если в него играть с нами.

Мартин тряхнул головой.

— А вообще, Аарон, будь ты повнимательнее, давно заметил бы, что у твоего друга есть преимущество.

Я повернулся к нему, продолжая улыбаться. Точнее, удерживая на лице подобие улыбки.

О чем он говорит?

Аарон вопросительно моргнул.

— О чем ты?

— Он спокойно обыграл бы тебя одной ЛЕВОЙ. У этого парня нет ведущей руки.

Удерживать улыбку стало очень трудно.

— С чего ты взял?

Мартин снисходительно улыбнулся.

— Когда принесли бокал, ты схватил его левой рукой, хотя он стоял у правой. Когда куртку снимал, «молнию» левой расстегнул. Дротики забираешь левой рукой, потом в правую перекладываешь. Ты почти все делаешь левой, довольно уверенно.

Он прищурился и склонил голову набок.

— Но броски совершаешь правой.

Аарон закатил глаза.

— Мартин, ты серьезно думаешь, что я не заметил? Просто такта в тебе ни фунта!

Я нахмурился, глядя на парней по очереди. Они обсуждали меня так спокойно, словно меня тут не было!

— Я почти сразу это понял, но не стал приставать. Хотя…

Аарон бросил на меня хитрый взгляд.

–…мне было бы очень любопытно сразиться с ним именно левой. Без отвлекающих маневров.

Я сложил руки на груди. Левая предательски легла сверху…

Мне не нравилось, что они раскрыли мой… секрет? С чего бы это было секретом? И с чего бы им не раскрыть меня? Оба сканировали меня похлеще, чем любая рамка в аэропорту.

— Ну, так что? Надерешь ему задницу?

В голосе Мартина звучал вызов. Очередная провокация.

«Он хочет посмотреть, как я владею левой, это очевидно. И… Да пошло оно все нахрен!».

— Легко.

Аарон возмущенно фыркнул.

— Да ты уж не заговаривайся! Легко! Тоже мне, снайпер!

Он вытащил дротики из мишени, разделил поровну и отдал половину мне.

— Поймай медведя прежде, чем продавать его шкуру, Стоун! Я вообще-то…

Не дожидаясь конца его пламенной речи, я круто развернулся к мишени и почти без остановки отправил в нее три дротика с левой. И заботливо поинтересовался:

— Челюсть придержать?

Аарон ошарашенно моргал, глядя на пластиковые оперения воткнутых в пробковый диск дротиков. Не все угодили в булл, но все три попадания вполне могли обеспечить мне победу.

— А Я ЧТО ГОВОРИЛ?!

Мартин с диким хохотом развернулся… и хлопнул меня по правому плечу. Я тут же выругался в голос, громко, грязно, потому что руку пронзила такая боль, что из глаз полились слезы.

— Дьявол! Майерс!

— Вот черт! Прости, Стоун! Я не хотел!

Я с удовольствием поверил бы в его искренность, если бы он был искренен. Уж слишком заботливым его голос был! Настолько паршиво сыграно, что мне захотелось ему башку открутить!

С трудом совладав с мгновенно вскипевшей в груди злостью, я очень осторожно повел плечом, стараясь не разрыдаться, как обиженная девчонка. Получилось, но с большим трудом.

— Порядок.

Но правдой мои слова не были. Огонь, который только начинал греть косточки и плечевые мышцы, в одно мгновение полыхнул до небес и потек по руке к запястью.

— Точно?

Я бросил в Майерса, словно снаряд, тяжелый, мрачный взгляд.

«Ты же, сукин сын, специально это сделал!».

— Ты все выяснил, что хотел?

Мужчина не ответил. Лишь улыбнулся шире.

— Так, посторонись, я лучше сделаю.

Аарон толкнул меня в левую руку, и я отступил, продолжая сверлить его ублюдочного коллегу взглядом. Мартин отошел к мишени, выдернул мои дротики и протянул их мне. И я забрал их правой рукой, игнорируя острую боль, от которой мышцы сводило судорогой.

Он окинул меня взглядом и коротко кивнул.

— Вот теперь — все.

— Какого…

— Давай так же, на скорость, иначе ты продул!

Я зло рыкнул, когда Мартин отвернулся к Аарону. Боль требовала расплаты, злость жаждала мордобоя, но трезвая часть рассудка напоминала: ты здесь не просто так, а с целью. Непонятной и неизвестной, но целью! Возьми себя в руки!

Аарон усмехнулся и метнул дротики. И выругался.

Я перевел взгляд на мишень и вздрогнул, оглушенный хохотом Майерса.

— Ничья!

Он посмотрел на меня с вызовом и вкрадчиво спросил:

— Второй раунд?

Я стиснул челюсти и заставил себя улыбнуться. С большим трудом, но мне это удалось.

— Легко!

«Позер хренов!».

Аарон театрально взмахнул руками и подошел к мишени, чтобы вытащить свои дротики.

— Мне больше нравилось с тобой играть, когда тебя отвлекали, Стоун!

Мартин сложил руки на груди.

— Давай, Таппер, честь отряда на тебе!

— А сам не хочешь левой поработать, а, умник?!

— Я не такой УНИКАЛЬНЫЙ, как вы. Я только правой с вами потягаться могу, и не с обоими.

Он посмотрел на меня и ухмыльнулся.

— Но буду рад попробовать.

Его глаза сверкнули. В них горел азарт, желание соперничать и побежать. И я улыбнулся, с вызовом, с видом победителя невероятно важных состязаний, старательно игнорируя накатывающие на тело волны боли.

— Боюсь, нескоро я тебе такую возможность дам. Крепко меня приложило. Но разве таким, как ты, с обеими рабочими руками, дано понять, каково это?

Ехидство и сарказм поспешно покинули меня, подвывая от ужаса, когда лицо Мартина начало меняться. Уголки губ вздрогнули и рухнули вниз. Глаза остекленели, подернулись дымкой и стали похожими на два добротных куска льда. Даже радужка посветлела и стала почти прозрачной. Он резко поднял руку к вороту футболки и оттянул его.

— Да, не понять, пожалуй, вас, инвалидов.

— Что за…

Я в шоке уставился на уродливый шрам. Он выделялся на коже бледно-красным неровным бугром. По обе стороны виднелись маленькие круглые шрамы от швов — от охренеть какого большого количества швов! Я видел только его часть, но что-то мне подсказывало — шрам большой. Очень большой! И получить его было очень больно!

Такие раны мучают до самого конца. До конца жизни, само собой.

— Что с тобой стряслось?!

— О, ничего страшного! Всего лишь руку попытались отрубить, знаешь. Ну, с кем не бывает!

Стыд обжег щеки и кольнул виски. Мое пафосное, высокомерное обвинение внезапно превратилось в глупый и безосновательный упрек.

— Ты хорошо держишься, Стоун. Не ныл бы — вообще не было бы тебе цены! Но ты не единственный, кому приходилось проходить через…

Он усмехнулся и даже изобразил что-то, отдаленно напоминающее улыбку. Но глаза оставались ледяными.

— Хотя зачем я вообще это говорю? Делай ход. Твой соперник заждался.

Мартин резко отвернулся, а я перевел взгляд на Аарона. Тот перебирал дротики, поглядывая на товарища с почтением. Так смотрят не на того, кто превосходит тебя. Так смотрят на того, кому нет нужды кого-то превосходить, кто сам по себе особенный, заслуживающий почестей и регалий.

Мне стало невообразимо стыдно! И хоть тонкий голосок в голове твердил: ты не знал, не знал, — я сожалел о сказанных сгоряча словах.

Я встал на исходную и повел правым плечом — больно, сука! Очень больно!

Майерс сложил ладони рупором и торжественно провозгласил:

— Второй раунд. В игре левая рука. Два противника…

За моей спиной раздался тихий кашель. Я обернулся, опуская руку, уже занесенную для броска, и наткнулся на острый взгляд.

В пяти футах от меня стоял мужчина. Он был значительно старше меня, но парочку лишних лет ему придавало выражение глаз, глубокие морщины на лбу и седина, тронувшая виски. Довольно высокий, габаритами крупнее меня и Аарона, но меньше Мартина. Под тонкой тканью водолазки четко проступали мускулы, не раздутые, словно воздухом накачанные, а сухие, наверняка жесткие, как камень.

Его поза была расслабленной, но не вальяжной. Мужчина смотрел на меня, слегка склонив голову вперед, и его ярко-голубые глаза напоминали скальпель — он не изучал меня, как эти двое, нет. Он ПРЕПАРИРОВАЛ меня и уже мысленно перебирал мои кишки на предмет дефектов и отклонений.

«А тебе что надо?!».

Вопрос отпал сам собой, когда я заметил черный кожаный браслет на его левом запястье.

«Ага. И этот… из этих. Знать бы, из кого».

Он улыбнулся одними губами — уголки едва-едва приподнялись вверх.

— Еще одного левшу возьмете?

Никто ему не ответил. Я перевел взгляд на его товарищей, застывших торжественными статуями восхваления непонятно чьего величия. Этого хрена, что ли?

Отвечать Аарон и Мартин явно не собирались. Лишь улыбались, загадочно, почти заговорщицки, и с уважением смотрели на подошедшего к нам.

«Они явно знакомы. Кажется, меня начинает напрягать количество черных браслетов в одном баре…».

Я криво улыбнулся и протянул мужчине правую руку, уверенно игнорируя боль.

— Конечно. Дэниел Стоун.

Взгляд мужчины опустился на мою кисть, но сам он не шевельнулся. Я со смешанными чувствами понял, что он ни разу не пошевелился с самого появления, словно чертова статуя, жизнь в которой выдавали лишь глаза.

Моя рука зависла в воздухе в ожидании рукопожатия.

— Приятно познакомиться, Дэниел Стоун. Джексон Торп.

Его голос продрал до мурашек — чуть хриплый, спокойный, ровный до последнего звука. Но почему мне казалось, что именно таким голосом отдают приказ «умереть»? И его беспрекословно выполняют…

Мужчина сделал шаг ко мне и протянул руку. И его действия показались мне настолько неживыми, что стало не по себе — скупые, очень четкие движения, какие-то механические, словно запрограммированные.

Пальцы очередного обладателя черного браслета сомкнулись на моей кисти в крепком рукопожатии. В крепком! Не в показушном, как у тех придурков, застывших за моей спиной.

Один из придурков театрально похлопал.

— Ну, все, вам обоим хана. Это же…

Джексон выпустил мою руку, не сводя с меня острого взгляда, и бросил холодно:

— Не переигрывай.

Мартин моментально заткнулся. Когда я повернулся к нему, он улыбался. И уж слишком зловещей была его улыбка в совокупности с его последними словами — будто мой новый знакомый дротики не в пробковый диск собирался бросать, а в нас с Аароном.

Чутье пронзительно завопило, приказывая драпать из этого бара, убегать подальше и побыстрее от этих мужчин с черными браслетами. На душе стало неспокойно, тревожно.

«Во что ты впутываешься, Стоун?!».

«Это чертов дартс, расслабься! Самый обыкновенный дартс!».

«Вот только соперники нихрена не обыкновенные!».

— Ну что, начнем?

Я повернулся к Джексону и буквально врезался в его взгляд, холодный, как лед на дне мирового океана.

— Будешь первым?

И снова он не шевельнулся, лишь глянул на пластиковые оперения в моей правой руке.

— Третьим пришел — третьим выступлю.

— Все равно это ничего не изменит.

Я бросил быстрый взгляд на Аарона. Несмотря на то, что он признал поражение, даже не начав игру, его голос звучал весело, а глаза азартно блестели.

Он встал на исходную и сделал три броска. Быстро и будто даже особо не стараясь. Но первый дротик воткнулся в булл. Второй попал в зеленое поле, а третий воткнулся аккурат за его границей.

Аарон почесал затылок и пошел к мишени.

— Ну, как-то так.

Я криво усмехнулся.

— Как-то не очень.

— Две сотни, что ты не сможешь лучше. Не так уж и хороша твоя левая.

Мартин хрипло засмеялся.

— Как и твоя, судя по этим броскам.

Аарон повернулся к товарищу и, мило улыбнувшись, показал ему средний палец. Жест вышел безобидный — даже мистер Гребаная Статуя ухмыльнулся где-то сбоку — но Майерса будто подменили. Мгновение ока — и его лицо перекосило от ярости. Глаза налились кровью, ноздри раздулись. Он развел плечи, раздаваясь в размерах и…

— Хайд!

…моментально сдулся, стоило Торпу тихо прикрикнуть.

Да. Именно так.

Тихо.

Прикрикнуть.

Я охренело моргнул.

Это что сейчас было?!

Хайд?..

Мартин бросил взгляд на живую и иногда говорящую статую слева от меня и скрестил руки на груди.

— Я вижу, кому-то не терпится любимого доктора повидать? Хочешь, организую повод для визита к Эйс?

Я стиснул челюсти, против воли покрываясь колючими мурашками. Любимый доктор…

Аарон неопределенно пожал плечами, но ничего не ответил.

— Дэнни, твоя очередь.

Я встал на исходную, ощущая на себе взгляд Джексона. Мартин и Аарон застыли по бокам от мишени, следя за моими действиями с абсолютно одинаковыми усмешками.

Их негласный заговор сильно нервировал.

Кончики пальцев предательски задрожали. Я перекинул дротики из руки в руку и уставился на пробковый диск. Он вдруг показался мне крошечным, а расстояние до него — несколькими милями непролазных лесных дебрей.

Облажаться не хотелось. Совсем. Я не мог понять, почему меня душило волнение, но ясно осознавал — облажаться нельзя.

Я несколько раз вдохнул и выдохнул, успокаивая сердцебиение. Боль пульсировала, кусала плечо, плавно стекала в грудную мышцу.

«Постарайся, Стоун. Давай, это игра, обычная игра».

Я старательно убеждал себя в этом, но в голове то и дело всплывали слова Аарона: похеришь шанс…

И какой же шанс я мог похерить?

«Спокойно, Стоун, ты ни в чем не уверен, ты ничего не знаешь».

Я завел руку для броска, прицелился…

— Господи, Стоун! Ты почку на кон поставил? Чего такой серьезный?

Серые глаза Аарона горели так, словно от моих бросков зависело не только содержимое его кошелька.

— Иди к дьяволу!

Дротик полетел вперед, разрезая воздух оперением, и воткнулся в красный круг булла. Не в центр, как я планировал, но очень близко к нему. Мартин довольно улыбнулся, а Аарон перевел взгляд на Джексона.

Я сделал второй бросок. Красивый и точный. Игла воткнулась в зеленое кольцо.

«Засади туда же третий — и две сотни твои!».

И, возможно, тот самый загадочный шанс. Шанс… на что?

Острый взгляд Джексона прожигал мой висок, щекотал нервы. Краем глаза я видел, что он не смотрел на мишень. Казалось, ему совершенно не интересно, попаду я в нее вообще или нет.

Я сдавил третий дротик пальцами. Металлический баррель приятно вдавился в подушечки, когда я занес руку и прицелился.

В голове зазвучал голос Грина:

«Выбери место. Выдохни. Стреляй. И помни: не попадешь здесь — ничего страшного не случится. А вот если не попадешь там…».

В груди тут же всколыхнулась злость, и я едва не зарычал.

«Заткнись и уйди из моей головы!».

Но совет был хорош. И я последовал ему, делая третий бросок.

Игла устремилась к цели, и я улыбнулся, точно зная, что попаду туда, куда прицелился.

Дротик воткнулся в булл, слегка сдвинув в сторону первый.

Мартин заорал, вскидывая кулак:

— Две сотни, Таппер! Он обыграл тебя.

Аарон пожал плечами.

— Когда-то это должно было случиться.

По облегчению в его взгляде стало понятно, что не только я расслабился. Он тоже волновался за меня. Видимо, за тот самый шанс, который он мне предоставил. Ведь он ВЫБРАЛ меня…

«Во что ты меня втягиваешь, Таппер?».

Я повернулся к Джексону. В голубых глазах стало на одну эмоцию больше. Он выглядел вполне удовлетворенным тем, что увидел, хотя я был уверен — на мишень он так и не посмотрел.

— Две сотни, Бенджи. Мартин прав. Он сделал тебя.

Аарон закатил глаза и полез в задний карман за бумажником, но по его губам растеклась довольная улыбка. Пока он торжественно передавал мне хрустящие купюры, Мартин отдал Джексону дротики. Я отошел в сторону и уставился на него во все глаза.

Мужчина двигался по-особенному. Очень скупо. Он словно не хотел понапрасну колебать воздух. Его движения были четкими и быстрыми, но в то же время плавными, выверенными. Он резко завершал одно, застывая на долю секунды, прежде чем совершить следующее.

Пронзительный взгляд голубых глаз скользнул по дротикам. Пальцы машинально перекрутили пластиковые оперения, едва коснулись игл. Джексон оценивал то, что держал в руках. В этом не было никакой необходимости, но не так просто заглушить рефлекс — оценить то, чем собираешься воспользоваться, будь то камень, нож или что посерьезнее.

Резко вскинув подбородок, мужчина посмотрел на мишень и замер, оценивая расстояние и размер цели.

Я даже не понял, как он совершил первый бросок. Нет, я видел, как он повел руку, прицеливаясь, но бросок отнял у мужчины столько же времени, сколько у меня — вдох.

Игла глубоко воткнулась в пробковый круг. В булл, но не в самый центр.

Я озадаченно нахмурился. Судя по восхищенным, почти обожающим взглядам Аарона и Мартина, в лучах которых купался Торп, можно было подумать, что мужчина не только засадит дротик в самый центр мишени, пробив при этом стену, но и заставит его вернуться к нему силой мысли.

Когда второй дротик воткнулся на одной линии с первым на самой границе красного круга и зеленого кольца, я скептически изогнул бровь. Да Аарон что с правой, что с левой попадал ближе к центру!

Какого дьявола тогда оба мужчины наблюдают за Джексоном так, словно смотрят самый интересный в их жизни фильм?

Я перевел все внимание на очередного знакомого с черным браслетом и невольно улыбнулся. Если бы грудь мужчины не вздымалась от дыхания, я решил бы, что передо мной — статуя. Самая натуральная статуя! Он вообще не шевелился и смотрел на мишень, немного вздернув подбородок.

Как ему удается оставаться неподвижным так долго? Серьезно! Он даже не покачнется, даже вес на другую ногу не перенесет! Хотя он, вроде, на обе ступни его распределяет…

И тут я кое-что заметил. Мишень перестала интересовать моего противника. Он скосил взгляд мимо меня и напрягся, прислушиваясь к чему-то. Я тут же огляделся.

Нас окружало море людей, кричащих и галдящих, ругающихся и смеющихся. Официантки-невидимки ловко сновали между посетителями, разнося напитки и забирая пустые бокалы. Несколько человек забрались на барную стойку и пытались танцевать под хохот окружающих. Какая-то девушка ругалась с парнем. Справа от нас за бочкой два парня явно собирались сцепиться. Обычный бар, обычный контингент.

Я оглядывал толпу, пытаясь понять, что могло привлечь внимание Джексона…

…и отшатнулся, изумленно распахнув глаза. Перед моим лицом пролетел третий дротик.

Я охренело уставился на Джексона, но тот смотрел куда-то вправо. Я проследил за его взглядом и выдохнул:

— Твою ж…

Те самые двое мужчин за бочкой, что собирались устроить потасовку, застыли, глядя на пластиковое оперение дротика, торчащего из стены. Один повернулся в нашу сторону и коснулся кончика носа. И когда он отвел руку, мои глаза едва не выпали мне в руки.

На его носу кровоточила царапина. ЦАРАПИНА! ЦАРАПИНА, ОСТАВЛЕННАЯ ДРОТИКОМ!

— Отставить! Мордобоя нам не хватало!

Я едва не подпрыгнул, когда за моим плечом раздался властный голос. Мне показалось, что меня ледяной водой окатили.

Оба мужчины тут же сглотнули и синхронно кивнули. Спустя пару секунд они переговаривались, нервно поглядывая в нашу сторону, но спорить и тем более драться им явно перехотелось.

Я опустил взгляд на их запястья и тяжело вздохнул.

Естественно. Черные браслеты.

«Это что, бар этой братии?».

Я машинально скользнул взглядом по толпе. Конечно, черные браслеты здесь носили не все, но пару рук с подобными аксессуарами я рассмотрел, но вот была ли на них уже знакомая мне гравировка, не понял.

— Вот, возьми.

Джексон забрал у Аарона дротик и повернулся к мишени. Я изумленно моргнул.

«И что? Все? Вот так просто? Показал фокус — и вернусь к игре, что ли?!».

«А что ему сделать? С транспарантом пройтись? Стоун, он только что драку дротиком предотвратил!».

Да нет. Не дротиком. Авторитетом…

Я посмотрел на мужчину по-новому. Признаться, я сейчас смотрел на него почти с таким же восхищением, с каким смотрели на него Мартин и Аарон.

Джексон сделал четвертый бросок. Я повернулся к мишени, пару секунд разглядывал пластиковые хвосты торчащих из пробкового диска дротиков… и тихо выругался:

— Нихрена себе…

Мартин развел руками.

— А я говорил! Вы просрали, даже не начав. Могли даже не пытаться.

— Да я-то знал, а вот Дэнни еще не видел. Чего лишать его удовольствия?

Не веря своим глазам, я медленно двинулся к мишени.

«Это невозможно! Все подстроено! Мартин наверняка переткнул дротики, пока я пялился на тех двоих за бочкой! Это же… Это невозможно!».

Но реальность была такова — дротики воткнулись в мишень так, что их оперения были повернуты абсолютно одинаково. И даже если это было простым совпадением, во что мне верилось слабо, то тот факт, что все иглы вошли в пробку по одной идеально ровной линии, опровергал любые теории про случайную удачу.

— Можешь замерить расстояние между иглами. Уверен, в этот раз оно почти одинаковое.

Я повернулся к Джексону, задирая брови до самых волос. Лоб уже сводило от напряжения.

Мы поиграли в «гляделки» несколько секунд. Я — пытаясь поверить, что передо мной не робот, запрограммированный на супер точные движения. Он — а хрен его знает…

Первым заговорил Джексон.

— Я победил, полагаю?

Я тупо кивнул. Уголки губ мужчины приподнялись, создавая на его лице подобие улыбки.

— Отомри, Дэниел.

Я встряхнулся и нервно засмеялся.

— Я просто… Я… Дьявол, да тебе ВОН ТОТ…

Я махнул рукой на мужчин за бочкой.

–…дротик победу обеспечил! Круто ты их.

— Такова моя доля — следить, чтобы ребята из моего отряда не поубивали друг друга.

«Из моего отряда… Так он, выходит, командир?».

Джексон скользнул ленивым взглядом по нашей компании, задержал его на Аароне на пару секунд и спросил:

— Выпьем, Дэнни Стоун?

Я снова кивнул. Абсолютно машинально. Вопрос: «вдвоем?» был уместным, но ответ на него был очевидным.

Джексон развернулся и влился в толпу людей. Я обернулся на Аарона и Мартина. Они переругивались, пытаясь разобраться с воткнувшимся в стену дротиком, не обращая на нас внимания.

— Догоняй.

Властный голос позвал меня из толпы, и я поспешил за его обладателем.

«Что ж, вот он, момент истины».

***

Официантка завела нас в небольшую комнату, и я быстро огляделся. Минимум света. Никаких окон. Темные стены под дерево. Темные полы. Низкие потолки. Отличная звукоизоляция. Звуки внешнего мира практически не достигали моего слуха.

«И на кой черт он меня сюда притащил?».

Я задавал себе этот вопрос, пока мы шли через бар. Складывая в одну картинку разговоры с Аароном, его вопросы, оценивающие взгляды, обилие черных браслетов и тот факт, что мужчина, идущий передо мной, дротиком разнимал выпивших, готовых сцепиться, мужиков, я догадывался, о каком шансе могла идти речь.

Кажется, мне предстояло собеседование.

В центре комнаты стоял круглый стол и два стула. Плавным жестом Джексон указал мне на один из них. И этот жест выглядел не как приглашение, а как приказ.

Я нервно улыбнулся и прошел к столу. Пока я садился на стул, Джексон повернулся к официантке, застывшей у двери, и показал ей два пальца. Таким же отточенным, скупым жестом.

— Скотч.

Она кивнула и выскочила за дверь. И снова мне показалось, что она побаивается.

Джексон опустился на стул напротив меня и сложил руки на груди. И я отметил кое-что интересное — правая рука легла поверх левой.

«Он же левша…».

— Издалека начнем или сразу к делу?

— Я не уверен, что понимаю, о чем ты хочешь поговорить.

Мужчина приподнял бровь.

— Аарон сказал, что тебе нужна работа.

Отчего-то засосало под ложечкой. Взбесившееся нутро вопило бежать.

«Во что ты меня впутываешь, Таппер?!».

Я с сомнением покачал головой, искоса поглядывая на черный браслет с гравировкой.

— Я даже не знаю, кто вы такие и чем занимаетесь…

— Что-то мне подсказывает, что ты кривишь душой, Дэниел. Сомневаюсь, что Аарон СОВСЕМ ничего тебе не рассказал, и ты ни до чего не дошел своим умом.

Я озадаченно нахмурился и повел плечом, пытаясь отогнать боль, но сделал только хуже.

— А что, если мне было не слишком интересно об этом думать?

— Когда ты ищешь работу в военном секторе? Сомневаюсь.

— Я не знаю, с чего Аарон взял, что я…

Джексон тяжело вздохнул.

— Подумай дважды, прежде чем ответить. Мое время мне дорого. И я не намерен тратить его на незаинтересованного в беседе человека. Или притворяющегося незаинтересованным непонятно для чего. Цену набиваешь?

Я моментально заткнулся, словно язык проглотил.

Мужчина, сидящий напротив меня, казался потрясающе спокойным. Спокойнее только мертвецы.

Он молчал, и я молчал, раздумывая над сложившейся ситуацией.

Совершенно очевидно, что и Аарон, и Мартин, да и те двое за бочкой, работают в одной организации. Джексон, по всей видимости, командир их отряда. И, по всей видимости, собирается предложить мне работу.

Я постарался вытащить из памяти все, что знал про «теневой» военный сектор, не запрещенный, но не афишируемый в широких массах, который не слишком любили мужчины в «официальной» военной форме. Впрочем, неприязнь была обоюдной. Среди тех, кого я знал, частников считали высокомерными ублюдками, а вояк — «рамочниками», зажатыми в тиски правил.

«И что? Куда тебе больше хочется? К ублюдкам или “рамочникам”?».

Кончики пальцев предательски задрожали, когда порция адреналина радостно побежала по венам. Здравый рассудок твердил: нельзя принимать такое решение поспешно. Не слишком трезвый ум шептал: задумайся, Дэниел, слишком уж все подозрительно гладко выходит, ты знаком с Аароном несколько месяцев, с чего ему тащить человека «с улицы» в отряд?

Но был еще один голос. И он упрямо орал:

«Тебе нужна работа! Прямо сейчас! Не смей упускать возможность!».

И именно этот голос я послушал и медленно кивнул.

— Полагаю, переходим сразу к делу.

Джексон удовлетворенно улыбнулся.

Когда дверь открылась, он скосил взгляд, не меняя позы. Официантка впорхнула в комнатку и поставила на стол два бокала с золотистой жидкостью. Секунда — и она испарилась, будто ее и не было.

Джексон взял бокал — правой рукой — покрутил, прикрыв глаза, вдохнул аромат алкоголя.

— Древние кельты называли скотч «водой жизни», ты знал?

Я отрицательно мотнул головой и взял свой бокал.

— А современные шотландцы утверждают, что скотч — напиток особенный. Производство, вкус, аромат — все это делает его уникальным.

Взгляд мужчины, холодный, спокойный, пробирал до костей.

Я слушал его и пытался понять, к чему эта лекция. Мы же сразу к делу решили перейти, а он тут…

— Что ты скажешь насчет ЭТОГО скотча, Дэниел? Он уникальный?

Не торопясь с ответом, я повернул бокал, позволяя золотистой жидкости лизнуть стекло, рассыпаться золотыми бликами в слабом освещении. Сделал небольшой глоток и покатал алкоголь на языке. Вкус, кажется, медовый, с фруктовым оттенком, опалил небо, мягким огнем потек по горлу. Приятно, конечно, но…

Скотч и скотч!

Я вздохнул, пытаясь задушить досаду.

Джексон словно прочел мои мысли. Он усмехнулся и склонил голову набок.

— Я расскажу тебе кое-что про напиток в твоем бокале. Это редкий купаж пятнадцати солодовых и зерновых спиртов, выдержанных на протяжении восемнадцати лет в специально отобранных дубовых бочках. Один из них создается на основе воды из источника, в котором несколько веков назад промывали золото. Оно до сих пор содержится в этой воде, представь себе.

Я округлил глаза и уставился в бокал. Мне показалось, или цвет напитка стал более насыщенным, а искры — ярче?

Джексон хрипло засмеялся.

— Да, Дэниел. В твоем бокале плещется золото. Не в буквальном смысле, конечно.

Я поднял взгляд на мужчину, удрученный своей необразованностью. Взгляд голубых глаз смягчился, стал назидательным, но не упрекающим.

— Это Gold Label, один из самых мягких шотландских виски. Кто-то распознает в нем кедр, кто-то — яблочные ноты, почти все чувствуют мед. Его назовут приятным, распознают особые дымные нотки. Но мало кто, не зная, как именно его производят, назовет его уникальным.

Мужчина поставил бокал на стол и плавно откинулся на высокую спинку стула. Он переплел кисти в «замок» — большой палец правой руки оказался сверху — и невесомо приподнял бровь.

— Так и с людьми. Порой мы можем на интуитивном уровне ощутить их… особенность. Мы можем выделить их из толпы, но так и не понять, что привлекло нас. Внешность, манеры, взгляд, голос, странная привычка — каждый из нас в чем-то особенный. Но уникальность…

Джексон скользнул по мне внимательным взглядом, от которого стало не по себе. Я сразу же почувствовал себя… банальным до ужаса!

— Уникальность человека нужно искать в его происхождении.

— В происхождении? То есть, в генах?

— Гены, безусловно, важны. Но то, как человек распоряжается данным ему от природы, гораздо важнее. Происхождение не ограничивается родиной и родителями, Дэниел. Под происхождением человека в данном случае я подразумеваю все, что сделало его таким, какой он есть. Gold Label хорош, потому что каждый его компонент тщательно отобран и выверен, но даже ему требуется восемнадцать лет в бочке, прежде чем его по праву назовут уникальным.

— Но разве не золото в воде делает его уникальным?

Вопрос сорвался с моего языка быстрее, чем я его обдумал.

Глаза моего собеседника мягко засветились. В них явно читалось удовлетворение.

— Золото лишь в одном из пятнадцати спиртов. По-настоящему уникальным напиток становится, соединяя в себе их все. Но… да, согласен, золото впечатляет сильнее всего.

Я тихо засмеялся в ответ на легкую улыбку и вдруг подумал, что было в нем, холодном и отстраненном, что-то очень притягательное.

— Расскажи мне о себе, Дэниел. Представь, что ты — шотландский виски и расскажи, почему мне стоит поставить в бар именно тебя.

Я озадаченно моргнул, не к месту вспомнив, как Аарон смеялся, глядя на меня с бокалом пива в руке. Именно он сказал, что мне больше подошел бы скотч…

Совпадение?..

— Я не очень понимаю, что именно тебя интересует. Мои навыки, послужной… кхм… список или…

— То, чему тебя можно обучить, я уже понял, спасибо за игру. Твои награды и знаки отличия мне не интересны. Что действительно интересно, так это почему Аарон обратил на тебя внимание.

Я озадаченно нахмурился.

Спасибо за игру, значит? Я был прав, Джексон оценивал меня. Вот почему его мишень не интересовала. Собеседование началось без моего ведома.

«Хорошо, что не облажался!».

«Все еще впереди…».

«ЗАТКНИСЬ!».

— Мы познакомились в центре реабилитации после очередного…

— Мне не интересно, где вы познакомились.

— Но разве контекст не важен?

Боль стрельнула в нервы, и я рефлекторно опустил плечо, напрягая мышцы. Пронзительные глаза проследили за моими действиями, но тут же вернулись к лицу.

— Важен. Но порой лишние детали могут отвести внимание от действительно важных вещей. Именно так это работает с Аароном. Он обладает очень интересным навыком. Он… У него есть радар на особенных людей.

— Что, прости?

— Аарон замечает в людях то, чего в них не видят другие. Он чувствует их уникальность.

Я откинулся на спинку стула, с трудом совладав с желанием размять плечо. Гребаная боль решила атаковать меня в самый неподходящий момент!

— Что ж, Джексон, золота в моей крови точно нет.

Мужчина усмехнулся и опустил голову, пряча улыбку. Я раздраженно поморщился.

— Что смешного?

Голубые глаза охладили разгорающуюся внутри злость, но недостаточно, чтобы ее погасить.

— Мало кто меня Джексоном называет.

— И как мне тебя называть?

— Джексон вполне подойдет.

Я недоуменно изогнул бровь.

Я не… Какого… Да что не так с этим парнем?

— Хорошо, давай пойдем по сложному пути. Вспомни, при каких обстоятельствах вы познакомились, и подумай, почему он обратил на тебя внимание.

Я вспомнил нашу первую встречу с Аароном в кабинете Алессандры. То, как он обнял ее, как поцеловал в щеку, прожигая меня напряженным взглядом, который становился мягким и ласковым, когда он смотрел на девушку…

Кажется, я покраснел. Как минимум порозовел — так быстро кровь бросилась к голове. И судя по тому, как взгляд моего собеседника скользнул по моему лицу, я был прав.

— Боюсь, что первая причина, по которой Аарон обратил на меня внимание, это доктор…

— Эйс?

Взгляд мужчины смягчился и потеплел, когда я кивнул.

— Думаешь, он тебя приревновал?

— Не думаю, уверен.

Джексон постучал пальцем по бокалу, совершив аж четыре бесполезных движения! Охренеть!

— Неразделенная любовь. Такое случалось с каждым… или еще случится.

Мгновение — и тепло ушло из его глаз. Радужку сковал лед.

— Согласен. Первая причина — да, возможно. Но он не стал бы просить меня встретиться с тобой из-за такой глупости, как ревность. В конце концов, что мне с тобой сделать? Убить, чтобы ты к Эйс не подобрался? Он и сам в состоянии.

Мои брови изогнулись под каким-то невероятным углом, выражая весь спектр эмоций, от изумления до раздражения.

Вот так просто, да? Убить, чтобы не подобрался…

«Не на том акцент делаешь, Стоун!».

Я зло одернул себя, прокручивая в голове слова Джексона. И похолодел.

Аарон попросил его встретиться со мной. Он пригласил меня в этот бар специально, чтобы организовать нашу встречу. Он сделал все, чтобы я пришел на это странное собеседование. Чтобы у меня появился шанс.

«Долго же до тебя доходит…».

«ЗАТКНИСЬ!».

Вина сдавила виски. Я снова вспомнил про поцелуй с Алессандрой. И как мне теперь ему рассказать про это? Как?! После всего, что он сделал для меня! Мы ведь знакомы всего ничего, а он попросил своего охренительно странного командира встретиться со мной!

Я мотнул головой, прогоняя образ девушки, так удобно устроившейся в моих объятьях, будто ее фигурка была под них выточена.

«Ты еще ни на что не согласился! Ты ничего про них не знаешь! С чего ты взял, что согласишься к ним присоединиться?! Ты ничем ему не обязан!».

Я вдруг вспомнил слова Мартина: чтоб ты о нем не пожалел, о знакомстве нашем…

— Ты заснул?

Я вздрогнул и поднял взгляд на Джексона.

— Аарон с первого дня меня на силу испытывал.

Мой собеседник едва-едва приподнял брови, намекая на необходимость более детального рассказа.

— Когда мы познакомились, у него правая рука была сломана. И мы с того дня за левую руку здоровались. И он точно заметил, что мое рукопожатие каждый раз становилось все крепче, хотя я не особо это показывал. Он давно знал, что я обеими руками владею, но не говорил об этом. Не знаю, может, в этом дело?

— Нет.

«Да чтоб тебя! Что за собеседование такое?! Расскажи мне то, про что думает другой, и ты принят в ряды телепатов!».

Я раздраженно поморщился, стараясь как можно незаметнее размять плечо. Боль становилась все сильнее.

— Если ты что-то знаешь…

— Я знаю Аарона, Дэниел.

— Ну, может, ты тогда сам скажешь, чем я его так зацепил?!

Прозвучало резче, чем мне хотелось. Я глубоко вдохнул, возвращая эмоции под контроль.

— Извини, я не очень понимаю…

— Как давно тебя ранили?

Я глотнул скотч, давая передышку мозгу, который не успевал подстраиваться под собеседника.

— Больше года назад.

— И как давно ты тренируешь левую руку?

— Три-четыре месяца. Что-то около того.

Когда Торп удивленно округлил глаза — на долю секунды, но округлил! — я едва не выплюнул в бокал уже проглоченный скотч. Вот уж проявления какой эмоции я совсем от него не ожидал, так это банального и донельзя человеческого удивления!

Джексон кашлянул и посмотрел на мою левую руку.

— Неплохо. Совсем неплохо. Хороший результат за такой короткий срок. Почему тянул?

Я непонимающе нахмурился.

— Рука. Почему не начал тренировать левую руку сразу после ранения?

— А-а-а… До встречи с Аароном я не думал об этом. Я даже не предполагал, что когда-то могу стать…

–…амбидекстром?

— Как ты.

Выстрел был необдуманный, наугад. Но я попал. И с удовлетворением впитал в себя каждую каплю изумления, разлившегося по лицу Джексона, вместе с глотком скотча.

— Ты играл левой и сказал мне, что левша, но бытовые действия — все правой делаешь. Ну и… Короче, у тебя нет ведущей руки. От рождения такой или тоже правую часто ломаешь?

Мужчина удовлетворенно хмыкнул.

— С рождения.

Я опустил взгляд на бокал скотча в правой руке собеседника.

— Я не знаю, чем так привлек твоего парня. Амбидекстрия…

— Дэниел, если бы ты был скотчем, С ТАКИМ купажом тебя даже бездомные шотландцы пить не стали бы.

Боль с рычанием подкинула дров в костер в груди. Злость взвилась вверх столбом огня.

«Ты валишь собеседование, тебе не кажется?..».

«ЗАТКНИСЬ!».

— Тогда я не знаю, как ответить на твой вопрос. Может, у него спросим?

— Если бы я хотел услышать это от него, я спросил бы его.

«Но решил пытать меня!».

Я стиснул челюсти, когда внезапная, но вполне ожидаемая судорога свела трапециевидную мышцу. Она была быстрой, но ощутимой. Боль пробилась наружу и принялась с садистским удовольствием резать мышечные волокна.

Алессандра как-то сказала, что судороги похожи на схватки во время родов. Промежутки между ними будут становиться все меньше, и в итоге, когда они станут непрерывными, а потом и вовсе прекратятся, на свет появится чудовище, которое заставит меня выть и рыдать.

Так оно и случалось каждый раз…

— Что ж, поспешу тебя расстроить. В моем купаже навыка чтения мыслей нет! Прости, что отнял твое время!

— Ты знаешь, где дверь.

Раздосадованный до невозможности, я хотел встать и пулей вылететь из комнаты, чтобы сохранить жалкие остатки достоинства — вот уж чего мне точно не хотелось, так это чтобы ЭТОТ мужчина видел меня в агонии — но следующий вопрос заставил меня остаться.

— Ты так хреново с эмоциями от рождения справляешься, или тебе настолько больно, что ты ядом плюешься?

Я втянул воздух сквозь зубы. Джексон медленно кивнул — самое продолжительное движение с момента нашего знакомства!

— Почему ты не пьешь обезболивающие?

— С чего ты взял?

Новая эмоция скользнула по беспристрастному лицу. Очень знакомая — банальное раздражение.

«Тупость твоя его раздражает!».

«Завались, дьявол тебя порви на части…».

— Тебе было больно уже на исходной, когда ты дротики метал. Потом стало легче. Потом снова хуже. Но ты упорно терпел, виду не подавал. Потом снова стало легче. Потом ты отвлекся и на боль внимания не обращал. А потом она заставила тебя обратить на себя внимание. А сейчас у тебя на лбу испарина выступила.

Я машинально провел рукой по лицу… и застыл, ругаясь про себя.

«Подловил? Да не похоже, что ему это нужно, мистеру Внимательность…».

— Ранение ты получил давно. И если боли с тобой с того периода…

— Нет. Я… заработал их. Пару месяцев назад.

Джексон задумчиво кивнул. Рвано, быстро.

— Несколько месяцев с болями — приличный срок. За такой срок ты точно должен был привыкнуть к графику приема медикаментов. Сомневаюсь, что ты так сильно нервничал перед походом в бар, что забыл принять лекарства. Исключаю также, что они закончились — люди с сильными болями к препаратам относятся внимательно. Вывод напрашивается сам собой — уж не знаю, как ты умудрился победить Алессандру Коппола в споре насчет необходимости обезболивающих, но ты их не принимаешь. Я не прав?

Я помассировал плечо, не в силах больше терпеть. Очередная судорога огнем прошлась по мышцам. Боль царапнула шею и скользнула по спине вниз, к лопатке.

— Прав.

— И? Почему ты их не пьешь?

«Да что ты до меня докопался?!».

— Боль напоминает, что я жив.

Джексон подался вперед и замер. Его глаза сузились.

— В смысле?

«Отстань! Отвали от меня!».

«Так встань и уйди!».

Легко сказать — еще проще сделать! Просто встать и уйти! Но что-то мне подсказывало — мой собеседник меня не отпустит, садист хренов.

— В прямом. Болеть может только у живого.

— Ты мыслишь. Ты дышишь. Ешь. Пьешь. Этого недостаточно, чтобы вспоминать периодически о том, что ты — жив?

Я выпустил плечо и прикрыл глаза. Досада сдавила глотку.

Бесполезно. Спазмы прошли, судорога отступила, но боль становилась все сильнее. Она уже танцевала по грудной мышце. Я просрал момент. Теперь остается только терпеть.

— Недостаточно, если жить не хочется.

— А это другой вопрос, Дэниел. Совсем другой. Расскажи мне об этом.

Глаза Джексона заблестели, и мне стало по-настоящему жутко.

Этот блеск не предвещал ничего хорошего…

— О чем?

— О том, каково это, когда жить не хочется. Как тебя ранили?

«Да чтоб тебя, любопытный засранец!».

Злость кипела внутри, пытаясь прорвать оборону и вылиться на моего собеседника потоком ругательств, но я сдерживал ее, как взбесившуюся псину.

— Меня ранил свой. Выстрелил в спину. Военный суд его оправдал. Я нихрена не получил, кроме бесплатной операции и копеек на реабилитацию в своем городе.

«Ты еще про взятку расскажи, которую взял, ну же…».

— А потом?

— Я сбежал в Чикаго. Нашел Алессандру. Начал реабилитацию. Думал, что это займет пару месяцев. Когда понял, что этот ад будет длиться дольше, взбесился и облажался. Если бы не Алессандра, я вообще руку потерял бы, плюнул бы на все, послал к чертям! Я сдался, а она меня вытащила. Но в то время, когда все шло вкривь и вкось, мне порой казалось…

–…что проще умереть.

Я тупо кивнул.

Перед взглядом проносились абсолютно одинаковые дни, полные беспросветного одиночества, злости и обиды. Нежелание вылезать из кровати. Нежелание есть и пить. Нежелание дышать. Нежелание жить.

— И что? Помогла тебе боль? Заставила почувствовать себя живым?

Я поднял взгляд на Джексона и стиснул челюсти.

— Да.

Перед взглядом проносились ночи последних нескольких месяцев. Практически одинаковые. Одинокие и темные, полные боли. Судороги, огонь, сжигающий мышцы и кости, острые пики боли, вонзающиеся в тело. И самый первый приступ. И чертов Логан Грин, который был виновен в том, что со мной случилось.

Мой собеседник улыбнулся, и мне захотелось сбежать куда-нибудь на другой конец материка или вообще на другой материк, чтобы этот садист меня не нашел.

— Ты кое-что упускаешь.

— Что именно?

— Боль появилась гораздо позже.

Несколько секунд я не понимал, про что он говорит, к чему констатирует этот факт. Я ведь сам ему про это рассказал! Я ведь…

Я шумно выдохнул, когда несостыковки в моих рассуждениях засияли рождественской гирляндой. Огоньки красиво сложились в надпись: кретин!

— Ради чего тебе нужна здоровая, функционирующая рука?

Я раздраженно поморщился.

— В смысле, для чего…

— Я спросил не об этом.

Он подался вперед и застыл.

— Не ДЛЯ чего. Это и так понятно. Я спросил, РАДИ чего…

— Джексон…

— Еще не было на свете цели, Дэниел Стоун, которую невозможно было бы уничтожить. Еще не было плана, который невозможно было бы разрушить. Еще не было человека, который хоть раз не сдался бы. Цель — не самый надежный ориентир.

«Опять ты со своей лирикой!».

Я оскалился.

— Если бы люди не шли к своей цели…

— Если бы люди НЕ СВОРАЧИВАЛИ на середине пути до своей цели…

— Есть цели, которые стоят того, чтобы идти до конца!

— Есть цели, которые не стоят того, чтобы начинать путь.

— Есть цели, которые выше нас с тобой!

Джексон вскинул брови.

— Какие? Накормить всех голодающих? Спасти планету? Мир во всем мире? Благо целой нации?

— Да хоть даже и эти!

— Недостижимые.

Я выдохнул, устало стекая по спинке стула. Хотелось упасть на пол и зажать плечо рукой. Еще больше хотелось оказаться в собственной кровати в кромешной темноте и орать в голос.

Я не понимал сути спора. Я даже не пытался ее понять! Наша баталия напоминала ссору детей, а не разговор взрослых мужчин! И уж тем более не собеседование!

— Джексон, какого черта тебе нужно? Что ты хочешь услышать?

— Я хочу понять, ради чего ты сбежал в другой город и отправился к Эйс — одному из лучших докторов в ее области в Чикаго. Ради чего ты просыпался по утрам в начале и ради чего продолжал вытаскивать себя из кровати после того, как однажды сдался. Ради чего ты внезапно начал заниматься так, что довел себя до стойких болей. Ради чего тебе понадобилось стать амбидекстром. Ради чего ты терпишь боль, вместо того, чтобы избавиться от нее с помощью пары таблеток. Ради чего тебе нужно напоминать себе, что ты жив.

— Ради того, чтобы вернуться на службу!

Я вздрогнул от неожиданности, когда Джексон залился смехом, таким громким и искренним, словно я потрясающую шутку ему рассказал.

— Неправильный ответ!

— Откуда ты знаешь, ради чего я все это делаю? Ты телепат? В голову ко мне залез? Мысли мои прочитал? В сокровенные фантазии заглянул?!

Это был самый странный разговор, который у меня был за последний год. Да за всю чертову жизнь! Я не мог проследить логику Джексона, и это бесило меня. Но больше всего меня бесило, что мои ответы были НЕПРАВИЛЬНЫМИ! Да это не гребаный экзаменационный билет с выбором варианта! Это моя жизнь! Моя цель! Моя причина!

Джексон перестал смеяться так же внезапно, как начал. Его взгляд стал тяжелым. Лицо — беспристрастным, равнодушным. Он поднялся со стула и обошел стол.

Я следил за ним, пока он не скрылся за моей спиной. Тяжелая ладонь легла на мое правое плечо. Я дернулся…

— Не забывай дышать.

…а в следующее мгновение орал до порванных легких.

Джексон ударил меня по плечу, да так сильно, что в первую секунду мне показалось, что он сломал мне ключицу. Раскрошил ее к хренам собачьим!

Я рванул вперед, но Джексон ухватил меня за плечи и с силой впечатал позвоночником в спинку стула. Рука повисла плетью. Ток прошиб всю правую половину туловища. Я на пару секунд ослеп от боли. Кажется, даже вырубился, не переставая при этом вопить.

Сквозь собственные крики я слышал голос, обжигающий ледяной яростью:

— Ради чего ты терпишь это?

«БЕГИ, КРЕТИН! БЕГИ!».

Я попытался вырваться, и Джексон ударил во второй раз. Я взвыл от боли и толкнул стол левой рукой, пытаясь освободить пространство для маневра, но он то ли был прибит к полу, то ли оказался достаточно тяжелым, чтобы даже не сдвинуться с места. Я пнул его — безрезультатно.

Громкий сильный голос врывался в бьющееся в агонии сознание:

— Ради чего, Дэниел? Скажи мне!

«ГРЕБАНЫЙ САДИСТ!».

Мир стал красным. Казалось, что все вокруг меня было вымазано кровью. Моей кровью из жуткой раны, которую нанес мне Торп голыми руками.

Боль стала невыносимой. До этого момента я, кажется, не понимал, НАСКОЛЬКО СИЛЬНОЙ может быть боль! Даже в тот день, когда Грин нашпиговал меня свинцом, мне не было ТАК БОЛЬНО!

Джексон впился пальцами в мои плечи, вдавливая их все сильнее, и прижал меня к стулу. А я кричал так громко, что стены, должно быть вибрировали от этих звуков.

— Ради чего, Дэнни? Ради службы? Ради того, чтобы вернуться туда, где тебя один раз уже предали?

— НЕТ!

— Ради того, чтобы жить полной жизнью с обеими руками?! И вечно помнить про то, через что тебе пришлось пройти, чтобы снова стать полноценным!

— НЕТ!

— Ради женщины? Ради того, чтобы тебя полюбили?! Чтобы приняли тебя с тем дерьмом, что ты таскаешь внутри себя?

— НЕТ!

— ТАК РАДИ ЧЕГО?

Я взвыл, когда Джексон с новой силой вдавил пальцы в мои плечи и дернул меня вперед и назад. Я схватил его за запястье и попытался ударить затылком в грудь, но он извернулся и швырнул меня на пол. И эта секундная передышка показалась мне самым лучшим моментом всей моей жизни!

Я валялся на полу, дрожащий, оглушенный и задыхающийся. Горло горело. Губы пересохли. Голова кружилась от нехватки воздуха. Меня тошнило. Но мне было так хорошо без острых, вонзающихся в мое плечо пальцев!

Недолго, правда.

Джексон схватил меня за правую руку и рывком поставил на ноги. Я зарычал сквозь стиснутые зубы:

— ЧТО ТЕБЕ НУЖНО ОТ МЕНЯ?!

— ОТВЕЧАЙ НА ВОПРОС!

— Я ПОНЯТИЯ НЕ ИМЕЮ, ЧТО ТЕБЕ…

Джексон встряхнул меня и потащил к стене, словно я был тряпичной куклой. Одним четким движением он впечатал меня в деревянные панели и швырнул на пол. Я упал на правую руку и захлебнулся кашлем. Кажется, кричать я больше просто не мог.

Мне хотелось умереть. Мне действительно хотелось сдохнуть! Все, что было до этого момента, все моменты, когда я хотел ДАЖЕ НЕ РОЖДАТЬСЯ, сейчас казались идиотизмом страдающего подростка после расставания со своей первой и, конечно же, самой настоящей любовью. Ночные агонии, судороги, спазмы — сейчас Я МЕЧТАЛ О НИХ!

Боль, которую причинял мне Джексон своими действиями, была действительно невыносимой. Терпеть ее было невозможно. Она заполнила меня до краев. В его руках я сам стал болью.

Единственное, чего я не понимал — почему я до сих пор не отключился! Почему мой мозг настолько жесток к своему владельцу, что продолжает работать!

Джексон не унимался. Он оказался рядом слишком быстро, чтобы я успел среагировать, даже будучи в полной боевой готовности. И когда его кулак опустился на мое плечо в третий раз, я заскулил, как замученный жестокими подростками пес. И скулил, пока Джексон тащил меня до стула. Скулил, когда он рывком усаживал меня на прежнее место.

Я ждал нового удара. Ждал очередного допроса. Но Джексон застыл напротив меня, сложив руки на груди.

«Правая — сверху…».

Мысль была рефлекторной, но ясной. Я вдруг понял, что, несмотря на самые натуральные пытки, голова прочистилась! Мне стало так легко и свободно!

«Может, я все-таки сдох, а?!».

Но судороги, которые продолжали сводить мышцы, и разливающийся по телу жидкий огонь твердо заявляли — ты жив, Стоун. Живее всех живых!

«Хотел? Получи!».

Боль напомнила мне, что я жив. Но ЭТА боль была совершенно другой, особенной! Раньше она сводила меня с ума, но сейчас я желал ее! Я не боялся ЭТУ боль.

Она не была запредельной. Она не была способна свести меня с ума. Я чувствовал себя так, словно сбросил с плеч гигантский груз, который тащил на себе целый год!

Горло нещадно саднило, легкие горели, а дыхание сбилось к хренам собачьим, но каждый вдох приносил облегчение. Прохладный воздух заполнял бронхи и расправлял грудную клетку.

Я с трудом поднял взгляд и наткнулся на хищную улыбку.

— Ради чего, Дэнни? Ради чего ты терпишь эту боль?

Я облизнул губы, пытаясь убить Джексона взглядом. Я вложил в него всю ненависть, которую сумел в себе найти, собрал по капле всю ненависть ко всем людям, которых когда-либо встречал в жизни, которые заставляли меня страдать, которые делали мне больно, которые предавали меня, которые…

— Дьявол…

Хриплый шепот смешался с тихим смехом Джексона Торпа. Я внезапно понял, какого ответа он ждал. Какой ответ был ПРАВИЛЬНЫМ. Я все понял. И осознание обухом ударило по голове.

Губы растянулись в оскале.

— Ради того… чтобы восстановить… честь.

Джексон склонил голову набок. Ужасающая своей жестокостью улыбка не сходила с его губ.

— Вот это похоже на правду.

Он склонился ко мне. Я остался на месте, не отшатнулся.

Я боялся его до дрожи в ногах. Боялся так, что мои внутренности превращались в кисель. Но этот страх не отуплял меня. Наоборот — он придавал мне сил. Я готов был броситься на него, зная наверняка — мою нелепую попытку он отразит, не вспотев, и убьет меня, не раздумывая.

— Спасибо за честность, Дэниел.

— Пошел к дьяволу!

В ответ на мой оскал Джексон лишь усмехнулся.

— Приводи себя в порядок и приходи ко мне. Аарон расскажет детали. Приходи, я помогу тебе получить желаемое.

— Да пошел…

Мужчина схватил меня за горло и тихо рыкнул:

— Подумай дважды, прежде чем откажешься. Я не повторю свое предложение.

— Ты его… еще… не сделал.

Откуда храбрость взялась — непонятно. Оставалось надеяться, что эта храбрость — не результат тупости.

Джексон прищурился.

— Что даст тебе Гильдия, я расскажу, когда ты придешь. А что до меня… Что ж. Я буду жесток, беспощаден, но справедлив. Я обращу твой мир в руины и помогу отстроить новый. Я покажу тебе пределы твоих возможностей и заставлю забыть о них. Я покажу тебе, что такое НАСТОЯЩАЯ боль и сделаю ее твоим товарищем. И ты будешь рад всему, что я с тобой сделаю. Потому что пойдешь на это по доброй воле.

Он выпустил мое горло, выпрямился и пошел к двери. И, уже открыв ее, обернулся. Его глаза сверкнули, понижая температуру на всей планете.

— И будь добр, перестань выпендриваться и начни принимать таблетки.

Дверь грохнула, и я стек по спинке стула, запрокинув голову назад. Деревянная планка неудобно уперлась в затылок, но мне было плевать.

Боль все еще пульсировала в теле, но после той, что причинил мне Джексон, эта казалась комариным укусом. Ну, не комариным, конечно. Но я мог с ней справиться.

Я сидел на стуле, пытаясь унять сердцебиение и выровнять дыхание, прожигал взглядом закрытую дверь… и улыбался.

Примечания

1

Оружие, распространенное на северо-западе Китая, палка диаметром в 1 дюйм, 4-5 футов в длину