По доброй воле

Holly Hope Karter, 2022

Вступив в ряды загадочной Гильдии, собравшей под своим крылом сотни наемников, Дэниел Стоун даже не мог предположить, как сильно изменится его жизнь.Отряд верных товарищей, ставших друзьями, жестокий, но справедливый командир, любимая женщина – Гильдия многое дала ему. И ее приветливые объятья совсем не похожи на ловушку, а черный браслет – на оковы.По крайней мере, на первый взгляд…Приквел цикла "Еще один…".Содержит нецензурную брань.

Глава 7

Я с удивлением осматривал огромный холл с высоченными потолками, белыми стенами, черным полом и черной мебелью. И ни единой живой души, кроме меня и пары девушек за длинным черным столом — будто ресепшен в гостинице. Не так я представлял себе это место, не так.

«А чего ты ждал? Что по первому этажу высотного здания будут ходить парни с черными браслетами в бронежилетах и с оружием наперевес?».

Меня позабавила эта мысль, и я усмехнулся, приближаясь к странной фигуре из блестящей стали.

«Ну, уж явно не музея современного искусства я ждал».

Я опустил взгляд на табличку на черном постаменте. Она гласила, что эти закрученные спиралью прутья, разорванные с одной стороны скульптуры, изображают боль.

Я склонил голову набок, пытаясь осмыслить значение арт-объекта, но это было выше моего понимания. И потому прошел к следующей.

Эта изображала ненависть. Прутья были согнуты в нескольких местах и раздвинуты спереди. Я поворачивал и склонял голову так и эдак, но видел только стальные прутья. Я бродил между скульптурами, изображавшими ярость, агонию, страдание, эйфорию… и замер возле последней с табличкой, гласившей, что передо мной — предательство. Медленно подняв взгляд, я уставился на все те же стальные прутья.

Эта скульптура отличалась от других. Во всех остальных большая часть прутьев оставалась прямой. Эта целиком состояла из искореженных, изогнутых металлических узоров.

— Иногда чтобы разглядеть в бессмысленном на первый взгляд что-то глубинное, нужно отступить и посмотреть на все со стороны.

Я повернулся к незаметно подошедшему Джексону.

— Что ты имеешь в виду?

Ни один мускул не выдал в нем жизнь. Только глаза. Холодные глаза доказывали, что в этой статуе прячется мужчина. А так — поставь его на черный постамент, и будет еще один экспонат.

— Ты понял, почему эти скульптуры называются именно так?

Я отрицательно мотнул головой, оглядывая все семь арт-объектов. Джексон слабо улыбнулся — один уголок его рта приподнялся вверх буквально на волосок.

— Потому что не смотришь так, как нужно. Ты пытаешься разобраться в сути, вглядываешься в детали. Но порой нужно посмотреть на что-то издалека. Так сказать, оценить… в целом. И это не только к искусству применимо. К людям, их поступкам, ко многим жизненным ситуациям и к жизни в целом. Иногда нужно отойти, протереть глаза, найти правильный угол и посмотреть на все так, словно видишь это впервые.

Он склонил голову набок и скользнул взглядом по фигурам.

— И когда увидишь правду, суть, смысл… ты больше не сможешь их игнорировать.

Либо дело было в тихом, шелестящем голосе Джексона, либо в его почти торжественной интонации, но все, что он говорил, казалось очень важным.

Мужчина кивнул на зону ожидания в другом конце зала.

— Пойдем.

Мы прошли через холл к выставленным кругом черным кожаным креслам. Джексон указал взглядом куда-то на пол. Я посмотрел туда и нахмурился.

В одном месте черный мрамор отличался фактурой. Он был матовым и казался шероховатым на ощупь.

Я поднял взгляд на Торпа, и он утвердительно кивнул.

— Отойти и найти правильный угол.

Я встал на выделяющийся кусочек пола, скользнул взглядом по стальным прутьям… и застыл, пораженный открывшейся картиной. Глаза стали круглыми, челюсть медленно поползла вниз. То, что еще недавно казалось кучей металлолома, на деле оказалось…

— Дьявол…

— Ты видишь?

В груди поднялась волна восхищения. Сердце забилось сильно, мощно.

— Да…

Я задышал чаще, жадно разглядывая людей, созданных изгибами прутьев и просветами между ними.

Вот лицо, искаженное от боли. А вот оскал, полный ненависти. Вгоняющее в ужас лицо ярости. А вот человек в агонии, за одно мгновение до смерти. Мужчина, скрученный в страданиях. А вот другой, запрокинувший голову и раскинувший руки, широко улыбающийся. Кажется, это эйфория…

Я несколько раз пробежал взглядом по шести скульптурам и, наконец, заставил себя посмотреть на седьмую. И сжал челюсти так сильно, что заломило зубы.

«Это ты, Дэнни. Это ты».

Я смотрел на мужчину, рухнувшего на колени, но твердо упирающегося рукой в постамент. Он сломлен, почти уничтожен, но еще может подняться. Мне показалось, что над ним я разглядел и другой силуэт. Того, кто предал…

Меня накрыло волной ненависти. Будто наяву я услышал звуки выстрелов. И снова почувствовал боль. Страшную, отупляющую боль.

— Ты больше не сможешь не видеть их. Они всегда будут перед твоим взглядом.

Джексон говорил тихо, спокойно, но каждое его слово рвало нервы в клочья. Я сухо сглотнул и повернулся к нему.

— Что это за скульптуры?

— Напоминание каждому из нас.

Голубые глаза прошлись по моему лицу северным ветром.

— Ты слышал выражение: все, что нас не убивает, делает нас сильнее?

Я усмехнулся и повернулся к скульптурам.

— Конечно.

— Вот это все может нас убить. А если не сумеет, сделает сильнее.

Я склонил голову набок, разглядывая стальные прутья с искренним скепсисом.

— Слабо верится, что нас может прикончить эйфория. Пуля понадежнее будет.

Джексон не ответил, и я посмотрел на него. И удивленно моргнул.

Мужчина застыл, уставившись на арт-объект, изображающий агонию. И что-то было такое в глубине голубых глаз, что мне стало понятно — он хорошо знаком с этим состоянием. Слишком хорошо…

Он поизображал статую самому себе еще несколько секунд, а потом моргнул. Взгляд прояснился.

— Эйфория — очень опасное чувство. Она способна толкнуть на глупость.

Джексон повернулся ко мне, резко склонил голову набок — ну, не могут так живые люди двигаться! — и снова застыл.

— Все, что изображено в этих скульптурах, способно нас уничтожить. Но также оно заставляет нас бороться за жизнь. Боль активизирует нас, ненависть и ярость — прекрасный источник сил, агония…

Его щека дернулась, и я задержал дыхание, когда Джексон взял паузу. Явно непроизвольную паузу…

— В агонии ты ощущаешь жизнь сильнее всего. Агония — это распутье, развилка жизни и смерти. А страдание и эйфория — два противоположных, но похожих состояния. Как ты думаешь, чем они могут ПОМОЧЬ нам?

Я быстро глянул на две скульптуры. Ну и вопрос…

«Просто говори, что думаешь!».

«А если я нихрена не думаю?».

«Включай мозги и начинай!».

Страдания и эйфория… Чем они похожи? Да ничем! Страдания — плохо! Эйфория — хорошо! Что у них общего?!

Я осторожно начал:

— Страдания закаляют нас. Делают нас сильнее. Ну, то есть… Человек, испытывающий страдания… Он ведь борется за жизнь. А эйфория… Она дает нам силы жить. То есть, я хочу сказать, что и то, и другое придает сил.

Джексон тихо засмеялся.

— Давно тебе страдания сил придавать начали?

— Я не про физические силы…

— О, то есть, подыхая от боли, ты страстно желал жить? Испытывал душевный подъем?

В тихом голосе отчетливо проступили нотки ядовитого сарказма. Я свел брови к переносице, не желая поворачиваться к собеседнику. Не хотелось встретить его насмешливый взгляд.

— Нет, не испытывал.

— Вот и я о том же.

— И что? Чем тогда нам это поможет?

Я резко повернулся к Джексону. Тот скосил на меня взгляд. Гребаная статуя…

— Ты как никто другой должен знать ответ на этот вопрос. В конце концов, за последний год ты не один раз проходил и через первое, и через второе.

Мужчина приподнял бровь. Его глаза мягко засветились.

— Вспомни, как сильно ты хотел умереть в самые тяжелые дни и как страстно желал жить, когда они заканчивались. Это — страдания и эйфория, Дэниел. Боль и ее отсутствие — самый простой пример.

Я задумчиво хмыкнул, не до конца понимая его мысль, и повернулся к седьмой скульптуре.

— А предательство? Чем ОНО нам помогает?

— Оно открывает глаза. И если мы закончили изучать современное искусство, предлагаю двигаться дальше. Ты готов?

Я скользнул взглядом по металлическим прутьям, внезапно представшим передо мной в ином виде. Виде, от которого я, возможно, хотел бы отвернуться…

— Готов.

Всего одно слово, но меня передернуло. Вероятно, все дело было в моем собеседнике — в каждом его вопросе я искал скрытый смысл. И находил его!

Вот и сейчас мне казалось, что он не про грядущее «собеседование» меня спросил…

***

Пройдя через длинный коридор, мы оказались в конференц-зале с длинным овальным столом и кучей мягких глубоких офисных кресел. Тут могло уместиться человек пятьдесят, не меньше!

Джексон плавно, но резко — нет, я никогда не перестану поражаться его манере двигаться! — опустился в кожаное кресло и откинулся на высокую спинку. Я поймал себя на мысли, что засмотрелся на него, сидящего на этом «троне».

Спокойный, уверенный, собранный, он вливался в окружающую среду, дополняя ее собой. Если бы не его довольно простая одежда без каких-либо опознавательных знаков и лейблов — черная облегающая футболка, черные джинсы, черные высокие ботинки на шнуровке — незнающий человек запросто увидел бы в нем бизнесмена, а не командира наемников.

Он дождался, пока я усядусь в кресло, перестану ерзать и обращу на него внимание, и тихо сказал:

— Итак, ты принял решение.

Я коротко кивнул, пододвигая кресло ближе к столу. Колесики с противным звуком царапнули пол, и я поспешно отъехал от стола, почему-то ощущая вину — приперся, испортил пол!

Джексон приподнял брови и слегка повернул голову вбок, не сводя с меня взгляда.

— Я не слышу ответ.

— Я кивнул.

— А, так это было «да»? Я думал, ты дернулся.

Я озадаченно нахмурился, но в голосе мужчины не было сарказма, а взгляд оставался спокойным.

— Я… Да. Это было «да».

— Запомни, Дэниел. Я не умею читать мысли. А тот рывок головой в движении вполне мог быть по инерции.

В груди заворочалось раздражение. В словах Джексона сквозило высокомерие, неявное, но ощутимое. Мне не понравилось, с какого тона начался наш разговор.

«И что? Сбежишь, да? Сбежишь?».

— Да, я принял решение.

Джексон удовлетворенно кивнул в ответ. Медленно, с достоинством.

Противный голос внутри головы тут же заворчал:

«А твои кивки не могут быть…».

«Заткнись, он тут главный!».

— Аарон рассказал тебе, кто мы и чем занимаемся?

— В общих чертах.

Его глаза на мгновение стали темнее, будто Джексон был недоволен моим ответом.

Моя озадаченность выросла до высокого потолка зала. Он же сам сказал, что я могу к Аарону с вопросами подойти! Чем он недоволен-то?

Джексон словно мысли мои прочитал — а говорит, что не умеет…

— Надеюсь, Аарон рассказал тебе ДОСТАТОЧНО для того, чтобы твое решение прийти сюда было продиктовано логикой, а не эмоциями.

— Достаточно, чтобы я понял, что из себя представляет ваша организация. Но он сказал, что есть кое-что, что может повлиять на мое решение присоединиться к Гильдии.

— Правила.

Всего одно слово, произнесенное почти шепотом — и по моей коже побежали колючие мурашки. Захотелось смахнуть их ладонью на стол и раздавить.

— Да, правила.

Джексон на пару секунд отвел взгляд, рассматривая что-то за окном во всю стену. Еще входя в зал, я обратил внимание на пейзаж — за тонированными стеклами раскинулся небольшой сад, вероятно, закрытый для простых смертных жителей города.

— Правила Гильдии… Они довольно суровы, но иначе быть не может. Гильдия обеспечивает работой несколько тысяч человек. И каждый из них подчиняется установленным правилам, призванным защитить организацию, ее тайны, честь и достоинство, а также тех, кто работает в ней. Гильдия заботится о людях, которые в нее вступают, и требует от них такой же заботы о себе.

Я невольно изогнул бровь. После слов Джексона бурное воображение оживило таинственную Гильдию, сделав ее дышащим, мыслящим и очень заботливым существом. Жутковатая картинка вышла…

— Есть ряд правил, которые могут повлиять на твое решение. Я озвучу их здесь, дам тебе время обдумать и потребую ответ. Если ты решишь присоединиться к нам, я поведаю тебе остальные правила и посвящу в тайны организации. А нет…

Он указал взглядом на дверь, не закончив фразу. Но мне и так все стало понятно.

Принимаешь — проходи. Не принимаешь — уходи.

Я ощутил нехорошую тревогу. Уж слишком вкусным был сыр в этой мышеловке. А в том, что это — мышеловка, я больше не сомневался.

Нет, это вполне логично — не посвящать в тайны организации каждого встречного, но ОСТАЛЬНЫЕ правила… Интересно, ОНИ не могут повлиять на мое решение?!

И снова Джексон прочитал мои мысли.

— Нет, Дэниел. Все, что может повлиять на твое решение, ты услышишь в этом зале. Остальное… Назовем это правилами внутреннего распорядка.

— Хорошо, я понял. Я готов.

Мой голос стал хриплым и тихим, но звучал уверенно.

— Тогда начнем. Первое правило, суть нас, стиль жизни, образ мышления и наш девиз, выгравировано на наших браслетах.

Он расстегнул и швырнул мне полоску черной кожи. Я перехватил браслет левой рукой и внимательно посмотрел на гравировку. Bene placito.

— По доброй воле.

Я провел пальцем по надписи, подушечкой чувствуя рельеф. Браслет Джексона по краям истрепался. Металлическая застежка местами зацарапалась, серебро потускнело. Браслет выглядел далеко не новым, но было заметно — хозяин ухаживает за аксессуаром.

Я бросил браслет Джексону, и тот перехватил его в воздухе. Секунда — и он снова сомкнулся вокруг его левого запястья.

— Это довольно трудное правило — жить по доброй воле.

Я усмехнулся. Мужчина даже бровью не повел.

— Ты со мной не согласен?

Я уже трижды пожалел о несдержанности.

— Я не понимаю, в чем сложность.

— Мало кто в этом мире живет по принципу доброй воли, Дэниел. И ты, принимая этот принцип, идешь против них, сам того не желая.

— Я не собираюсь идти против…

— Для того, чтобы идти против кого-то, порой достаточно, чтобы этот кто-то верил, что ты пошел против него.

Я сдержанно вздохнул. Вот вроде все он по делу говорит, все правильно, и такие простые вещи… Почему я кретином себя чувствую?!

— Наш мир полон людей, которые живут по принуждению. Они просыпаются по утрам, идут на нелюбимую работу, возвращаются домой к нелюбимым людям, занимаются тем, что не любят. Они говорят, что их связывают обстоятельства, что иного выхода нет, что жизнь несправедлива и сурова по отношению к ним. Безусловно, порой, но крайне редко, так оно и есть — жизнь бьет их, обстоятельства против и иной путь не кажется выходом из ситуации. Но гораздо крепче обстоятельств их удерживают ловушки — страх, сомнения, неуверенность. Эти люди приходят домой, ненавидя не только себя, но и всех, кто оказывается рядом с ними, кто становится напоминанием их собственного нежелания что-то изменить. Они будут винить в том, что их жизнь не удалась, всех. Всех, кроме себя.

Он приподнял бровь. Глаза холодно блеснули, и мне показалось, что я разглядел в них злой смех.

— Ведь всегда гораздо проще обвинить других в своих бедах, так?

Вопрос был риторический, и я промолчал. Спустя пару секунд Джексон продолжил.

— Добрая воля — это не только возможности: жить так, как ты хочешь, работать там, где тебе хорошо, и с теми, кто тебе по душе, браться за те задания, которые тебе нравятся, заводить семью — кстати, Гильдия этого не запрещает — с теми, с кем хочешь, или не заводить ее вообще. Добрая воля — это ответственность за каждое принятое тобой решение. Жить так — значит, жить, заботясь о своих желаниях, помня, что каждое решение имеет последствия, каждое действие приводит к тому или иному результату. Жить по доброй воле — значит, быть готовым взять на себя ответственность за любые последствия, особенно, если эти последствия — вина.

— Звучит слишком… вольно.

Я поморщился, когда всего одно мое слово перечеркнуло всю речь Джексона. Довольно пламенную и оттого притягательную.

— Я имел ввиду, что… Складывается впечатление, что фрилансерам позволено все.

— Кто вогнал в твою голову клин, который убил мысль, что, даже не будучи ИЗБРАННЫМ — а именно так из твоих уст сейчас звучит принадлежность к Гильдии — ты можешь позволить себе все?

— Уголовное право?

— Значит, два клина. И второй вгоняет в твой мозг мысль, что все дозволенное — обязательно криминально… Ты не уловил главную мысль.

Джексон посмотрел на меня со снисхождением, почти превращаясь в нормального человека.

— Добрая воля — не вседозволенность. Это осмысленность, здравомыслие и ответственность за каждый сделанный шаг. Когда ты делаешь все по доброй воле, исключительно так и никак иначе, ответственность всегда ложится на тебя. Я отдам тебе приказ — и лишь тебе решать, выполнишь ты его или нет…

Я откинулся на спинку кресла, потирая висок пальцами. Голова начала гудеть. Наша беседа внезапно превратилась в интеллектуальную баталию.

— Джексон, я запутался к хренам собачьим!

Мужчина хрипло засмеялся и покрутил браслет на запястье.

— Если ты ослушаешься меня, я, вполне возможно, убью тебя.

— И какая же здесь добрая воля?!

— Именно.

Я глухо застонал, закрыв лицо ладонями. Раздражение вспыхнуло с новой силой и заполнило грудь лавой.

— То есть, если я по доброй воле тебя не послушаю, и ты убьешь меня…

–…это будут последствия твоего решения.

Я поднял взгляд на мужчину.

— Тогда мне стоит слушаться тебя во всем!

— Глупости.

— Но если я не буду…

— Ты будешь исполнять мои приказы не потому, что будешь бояться казни. Ты доверишься мне, своему командиру. Возможно, когда-нибудь настанет день, когда мой приказ…

Он как-то рвано вздохнул.

— Возможно, в один день ты выступишь против моего приказа, имея веские основания, и докажешь, что я ошибся. Но сначала тебе придется понять, что добрая воля — это огромная ответственность. Прежде всего — перед самим собой. Ты будешь делать то, что не причинит тебе вреда…

— Например, за что ты не казнишь меня?

— В том числе.

Он равнодушно хмыкнул, а я охренело моргнул и ощутил невероятную усталость, хотя общались мы от силы минут двадцать. Он выматывал меня своими мыслями. Может, дело было в разнице в возрасте, в какой-то недоступной мне мудрости, но я не поспевал за ходом его мыслей. И это страшно бесило.

— Неужели ты сделаешь что-то намеренно, зная, что это принесет тебе вред? Неужели ты причинишь себе вред по доброй воле?

— Конечно, нет!

— В том и суть, Дэниел. Когда ты в полной мере осознаешь ответственность, которая настигнет тебя после того или иного решения, неужели ты не задумаешься над ними?

— Конечно, задумаюсь.

— Ты ведь выполнял приказы на службе, так?

Я тупо кивнул. Я был одним из тех, кто всегда исполнял приказы. И исполнял их в точности. И из-за этого получил пулю. Пули. Из-за того, что в точности следовал инструкции. Из-за того, что хотел хорошо сделать работу. Я был хорошим солдатом! И что в итоге?!

— В Гильдии тебя ждет то же самое. Приказы, которые ты будешь исполнять. Но ты будешь делать это по доброй воле. У тебя будут обязательства перед организацией, командиром и отрядом. И я позабочусь, чтобы ты следовал им не из-под палки.

— Какие?

— Обычные обязательства рядового сотрудника. Работа в отряде, тренировки, обучение. И все это — по доброй воле.

Я задумчиво буркнул:

— Сомневаюсь, что у меня возникнут проблемы с доброй волей.

Джексон усмехнулся с нескрываемым скепсисом.

— Посмотрим, посмотрим. Я могу продолжать?

— Да.

— Отлично. Второе правило касается защиты Гильдии. Каждый фрилансер хранит ее тайны и секреты. Ты подписываешь договор о неразглашении тайн Гильдии, ВСЕХ ТАЙН без исключения. Никаких сборов ненужной тебе информации, никаких сбросов. Ты можешь не скрывать от своей девушки, где ты работаешь, но я сильно сомневаюсь, что тебе захочется рассказывать избраннице…

— У меня нет избранницы.

Я невольно вспомнил Алессандру, и мой голос дрогнул в конце фразы. В груди заворочалась боль, и я поспешно пнул ее, чтобы она спряталась поглубже.

Джексон улыбнулся одними губами.

— Никто не остается одиноким навсегда. И когда ты встретишь свою любовь, прежде чем рассказать ей правду о себе и о нас, убедись, что она выдержит ее.

— Ладно, я понял. Подписываю бумагу и молчу в тряпочку. Иначе по голове настучат.

— Нет, не понял. Не настучат. Тебя убьют. Разыщут, где бы ты ни спрятался. Поверь мне на слово, ни одна программа защиты свидетелей не спрячет тебя

Я округлил глаза, растекаясь лужей по креслу. Да как ему удается говорить об убийстве бойцов с такой спокойной миной?!

— Такое уже было, да?

Джексон на мгновение поджал губы, задумавшись.

— Я не знаю ни одного человека, который нарушил бы правила Гильдии. Ты согласен на такие условия?

Я окинул собеседника задумчивым взглядом. Трепаться я не собирался. Да и некому мне было рассказывать про Гильдию в этом городе… кроме тех, кто уже в Гильдии!

Что-то кольнуло в груди, и я зло одернул себя.

«Давай, конечно, самое время пожалеть твою несчастную тушку!».

— Да, согласен.

Джексон медленно, сдержанно кивнул и замолчал. Его взгляд стал немного мутным. Мне показалось, что он испытывает сомнения — стоит ли продолжать разговор?

Чутье, что не давало мне покоя в баре в тот вечер, когда я впервые встретил его, прошептало:

«Вот оно! Вот оно, то самое “но”! То, из-за чего ты уйдешь!».

Я выпрямился и сложил руки на столе.

— Есть что-то еще?

— Да, есть. Третье правило — самое строгое. И далеко не все готовы следовать ему. Далеко не все сразу понимают, на что идут, принимая это правило. И бывает так, что, уже будучи в рядах Гильдии, они сталкиваются с этим правилом и последствиями его нарушения.

Я скривил губы в ироничной усмешке.

— Подожди! Дай отгадаю. Смерть, да? Нарушу — меня убьют?

Глаза Джексона полыхнули так яростно, что меня будто ледяной водой окатили из ведра.

— Если ты находишь наш разговор смешным или несерьезным…

— Нет, извини, просто… Мне кажется, что правилам вашим следуют, чтобы их не убили.

Мой собеседник подался вперед и качнул головой.

— Правилам наши следуют, потому что сами выбрали, кем быть, где работать и кому подчиняться. Потому что живут по принципу доброй воли.

Я потер лоб пальцами, пряча глаза за ладонью.

Я не понимал логику Джексона. Я действительно ее не понимал! Я не принимал его аргументы, потому что они не казались мне весомыми! Я не понимал, как он так выворачивал мои вполне логичные умозаключения, что я чувствовал себя тупицей!

— Ладно, что там за третье правило?

— Торопишься?

— Ничуть.

Взгляд Джексона стал насмешливым.

— Скажи, ты УВЕРЕН, что хочешь присоединиться к нам? Что ты действительно хочешь работать со мной и моим отрядом, что не забудешь причины, по которым пришел ко мне.

Я ответил, не раздумывая:

— Да.

Джексон склонил голову набок.

— Ты уверен, что твои причины — веские, а цели стоят того, чтобы к ним идти?

Я усмехнулся, вспомнив странный разговор в той комнатке в баре.

— Да.

— В таком случае, я должен спросить — готов ли ты оставаться с Гильдией до конца, ее или твоего?

Мужчина подался вперед, складывая руки на темной столешнице.

— Это третье правило, Дэниел. Если ты вступишь в Гильдию, если пополнишь ряды людей, живущих по доброй воле, работающих в организации по призванию, а не долгу, пришедших, как и ты, по своим причинам и со своими желаниями, ты не сможешь покинуть их ряды. Отгадай, что с тобой сделают, если попытаешься.

Усмешка скривила губы Джексона, но не тронула глаза.

Я ошарашенно замолчал, хотя ответ был очевиден. Убьют, конечно же.

Мой собеседник выглядел так, словно сказал самую банальную на свете вещь, типа: небо голубое, вода мокрая, трава зеленая, тебя убьют, если попытаешься свалить.

Я кашлянул, прочищая горло.

— Выходит странно.

— Странно?

Я медленно кивнул.

Странно — это мягко сказано. Третье правило Гильдии гласило — ты, конечно, приходи к нам, вступай в профсоюз, работай на нас, но знай — мы тебя не отпустим! А если захочешь уйти… что ж, мы тебя предупреждали.

— А как же добрая воля? Или НА ЭТО доброй воли нет?

— Есть.

Я озадаченно нахмурился.

— Но ты сказал…

— Все дело в том, что не по доброй воле наши парни пытаются покинуть Гильдию. Как ты думаешь, почему они начинают жалеть, вступив в наши ряды?

Я угрюмо промолчал. Джексон посмотрел в окно.

— Причины, по которым вольники пытаются покинуть Гильдию, связаны чаще всего не с доброй волей, а с чувствами. Со страхами. С тем, что их моральные устои, продиктованные и навязанные обществом, ломаются, рассыпаются трухой, прогнившие до основания. Фрилансеры, взявшие на себя принцип доброй воли, принимают огромную ответственность — не просто жить так, как они хотят ПО ДОБРОЙ ВОЛЕ.

Он усмехнулся.

— Быть тем, кто волен думать, делать и жить так, как хочет он. Без продиктованных догматов, без навязанных канонов. Это невероятно сложно — жить, когда не в ком искать пример, не у кого спросить, как правильно. Я давно в Гильдии. Так давно, что уже и не помню, каково это — жить без нее. Многих парней повидал за эти годы. И жить ВОТ ТАК, безоговорочно по доброй воле, способны немногие. Лишь те, у кого есть цель. Сильная, стоящая трудов, пота и крови. Кто-то хочет сбежать из плена общественных догматов, кто-то — найти себя. А кто-то…

Он пристально посмотрел на меня.

–…ставит целью свое раненое эго и говорит, что хочет восстановить честь.

Я нахмурился.

Очень тонкий намек, спасибо, принято.

— Нет ни одной цели, которую невозможно было бы…

— Именно поэтому я и думаю, что цель — слабый ориентир.

Я устало вздохнул.

«Да ты сам себе противоречишь!».

«Просто ты тупой и чего-то не понимаешь…».

Джексон откинулся на спинку офисного кресла.

— Люди приходят к нам, считая, что Гильдия, командир и отряд — орудие для достижения цели. И раз цель достигнута, то и в орудии больше нужды нет! Я сделал, что хотел, спасибо за помощь, я пошел. Разве это справедливо?

Мужчина скрестил руки на груди. Мы не разрывали зрительный контакт так долго, что у меня начали слезиться глаза. А в голове моей тем временем кипели дебаты, такие горячие, что у меня, кажется, поднялась температура. Хотя, скорее всего, это от крови, которая ударила в голову мощным напором.

«Не сможешь покинуть их ряды. Вечная служба».

«Не иди на это! А вдруг в один день тебе захочется мирной жизни?!».

«А если не захочется?!».

«Да ты с ума сошел! Нельзя знать наверняка, захочешь ты остаться в гребаной Гильдии ДО КОНЦА СВОИХ ДНЕЙ или нет!».

Я прокручивал в голове наш предыдущий разговор. Обещания, которые так запали в душу. Каждое его слово. И каждый его удар.

Я вспомнил Аарона и остальных парней. И чувство принадлежности, хоть и косвенной, к их отряду там, в баре. И уверенность Мартина в том, что я скоро к ним присоединюсь. Слова Аарона насчет воина внутри меня.

«Вот оно, то самое “но”, которое выбило почву у тебя из-под ног Дэнни. И что ты будешь с этим делать?!».

Я осмысливал каждое сказанное Джексоном слово, каждый его аргумент… и понимал, что, в общем-то, согласен с ним.

Очень странные торговые отношения между двумя сторонами выходят. Какое-то паразитическое отношение к людям, к которым ты присоединился. Ведь ты пришел сам! Да, по своим причинам, да, со своими целями. Но пришел-то сам! Тебя никто не заставляет к Гильдии присоединиться, даже если тебе помощь нужна!

Я выпрямился и отрицательно мотнул головой.

— Нет, Джексон, несправедливо. Но…

— Здесь не может быть «но».

Он указал взглядом на дверь.

— Через эту дверь прошли сотни людей. И каждый из них, услышав это правило, даже не попытался задуматься, в отличие от тебя и тех, кто вошел в наши ряды. Услышав, что они не смогут уйти, люди считают, что их гонят в капкан. Но они не думают о том, сколько времени, сил, человеческих и материальных ресурсов потратит Гильдия, чтобы помочь им стать теми, кем они хотят. Получить то, чего они так желают.

Мужчина снова подался вперед.

— И каждый из них верит, что их великого вклада будет достаточно. Они послужат Гильдии лет десять — и расплатятся с долгами.

Губы Джексона растянулись в жуткой ухмылке.

— Скажи мне, Дэнни, сколько лет службы стоит твоя честь? Сколько стоит новая жизнь? А сколько стоят люди, которые будут рисковать собой, защищая и прикрывая тебя? Сколько стоят жизни тех, кого не сумеешь прикрыть ты?

Каждое слово вбивалось в мой мозг и приносило почти физическую боль. Но, дьявол раздери эту Гильдию, все, что он говорил, было справедливо!

Глаза мужчины полыхнули от злости.

— Гильдия — это то место, где каждый, кто достаточно тверд духом, крепок верой и упорен, найдет свое место. Это не просто работа — это образ жизни. И если ты не готов к этой жизни — выйди из этого зала так же, как зашел, вслед за сотнями других. Забудь про этот разговор. И не смей возвращаться. Я лично прикончу тебя, если увижу на пороге этого здания.

Я даже не похолодел, несмотря на то, что Джексон говорил серьезно. Кажется, я начинал привыкать к тому, что здесь постоянно угрожают смертью…

— Если ты решишь присоединиться к нам, эти три правила должны стать уставом твоей новой жизни. Поверь мне, Дэниел, совсем скоро ты будешь рад тому, что в твоей жизни есть хоть какие-то правила.

В зале повисло молчание. Джексон снова обратился в гребаную статую и наблюдал за мной с холодным спокойствием. А я думал. Думал. Думал. И даже не понял, когда все внезапно встало на свои места. Все стало слишком понятно.

Тихий голос прошелестел в моей голове:

«А не кажется ли тебе, что этот мужчина — охренительный психолог? И он точно знает, на что давить, чтобы ты согласился на любые условия».

Я осторожно вздохнул.

Да, это было так. Именно так. Но было одно «но» — Джексон был честен со мной. И я разделял его точку зрения.

— Я все понимаю. И принимаю… почти все. Но у меня есть один вопрос. Два, точнее. Могу я их задать?

Джексон медленно кивнул. Я взъерошил волосы и осторожно спросил:

— А что у вас с пенсией?

В зале на пару секунд повисла гробовая тишина, и я едва не оглох, когда мой собеседник расхохотался. Громко, раскатисто, запрокинув голову назад. Я невольно улыбнулся, наблюдая за ним. Его глаза, обычно спокойные, холодные или злые, искрились. Статуя ожила.

Он смахнул несуществующую слезинку и выдавил:

— Доживи лет до сорока, а там посмотрим! Клянусь, Дэниел! Тебя точно кто-нибудь грохнет за такие шутки.

Я озадаченно моргнул. Вообще-то, я не шутил… ну и ладно.

Джексон махнул рукой на дверь.

— Ты готов идти со мной дальше?

— Готов.

— Если ты пройдешь через эту дверь, назад пути не будет. Ты осознаешь это?

Во рту стало сухо. Взгляд нервно забегал. Голос в голове говорил все громче, убеждая меня сбежать. Но я сумел сладить с нервами и кивнул.

— Осознаю. Я готов.

— Тогда пойдем. Остальные правила ты усвоишь на практике.

Уже подходя к двери, Джексон обернулся и посмотрел на меня поверх плеча.

— Ты говорил, что у тебя два вопроса.

Я кивнул, судорожно вспоминая второй. Меня настолько шокировал вид хохочущего командира, что он просто вылетел из головы.

А! Да! Вот!

— Я почему про пенсию спросил… Невозможно до самой старости воевать. Ты сказал, что по доброй воле парни не уходят, сбегают в страхе. А что, если в один день я пойму, что хочу создать семью, хочу мирной жизни? Это ведь не страх, не побег.

Губы мужчины медленно растянулись в удовлетворенной улыбке.

— Я не ошибся в тебе, Дэниел Стоун, хотя пару раз ты пытался меня в этом переубедить.

Он окинул меня оценивающим взглядом и хмыкнул.

— Но ты и мирная жизнь… Сильно сомневаюсь. В тебе горит огонь. И что бы ты ни думал о том, ЧТО ИМЕННО его подкармливает, забудь. Бой — твоя суть. Твоя сущность требует этого — сражаться, проигрывать, снова идти в бой и побеждать. И ты не в силах это изменить…

***

Коридоры здания казались бесконечными. Светлые стены, яркие огни, одинаковые двери со стеклянными вставками и черными табличками — как-то не так я представлял себе главный офис наемников. И тем более не ожидал, что находиться он будет в одном из самых оживленных районов Чикаго!

«Прячь на виду, Стоун. Кто заподозрит в этом гиганте из стекла и металла возле Грант-парка штаб-квартиру наемников?».

Джексон шел быстро, но неторопливо. Я наблюдал за ним украдкой, не понимая, как ему удается ТАК двигаться? Четкие, отточенные действия больше напоминали движения робота.

«Может, он просто с другой планеты? Может, он — вулканец?».

Я усмехнулся, и мужчина обернулся. В его спокойных глазах застыл немой вопрос.

Я отрицательно помотал головой.

— Ничего.

Он на мгновение прищурился и отвернулся.

— Если тебе есть что сказать, говори. Я не умею мысли читать.

«Хоть что-то ты не умеешь! Хотя порой кажется, что привираешь насчет этого навыка».

Я усмехнулся и покашлял, пытаясь скрыть первый звук за вторым. По-идиотски вышло…

Коридор никак не заканчивался, иногда сворачивая то в одну, то в другую сторону. Пейзаж не менялся — те же двери с табличками, но вместо надписей — символы и номера, которые шли не по порядку.

— Что за этими дверями?

— Сердце Гильдии.

Я приподнял брови, скользя взглядом по странным символам.

— На первом этаже?

Тихий смешок.

— Почему нет? Нам сюда.

Мы оказались на лестнице, поднялись на несколько этажей выше и вышли в точно такой же коридор. Дверей было значительно меньше и выглядели они так, словно за ними находились бункеры — тяжелые, обитые стальными листами полотна. Я замешкался возле одной, услышав приглушенные звуки.

За моей спиной внезапно раздался грохот, и я резко обернулся. Будто кто-то в дверь врезался на полном ходу!

Мой сопровождающий даже головы не повернул. Лишь бросил через плечо:

— Не отставай!

Я поспешил за Джексоном, прислушиваясь к малейшим звукам. И вскоре понял — за дверьми раздавались стоны и боевые кличи…

Я нагнал мужчину возле одной из дверей. Джексон открыл ее и пропустил меня вперед. Едва я вошел, стало понятно, почему на этом этаже дверей меньше и они расположены дальше друг от друга. За ними скрывались тренировочные залы.

«Что еще прячет в себе это здание?!».

Я оглядел помещение со смешанными чувствами. Нервы неприятно натянулись.

«Кажется, меня снова будут бить…».

Темно-серые бетонные полы, серые стены, одна — от потолка до пола в зеркалах, стойки и полки с инвентарем, среди которого особенно странно смотрелись палки и… металлические трубы разного диаметра.

Я сухо сглотнул и вспомнил наше с Аароном знакомство. Он тогда сказал, что ему не повезло подвернуться под отрез металлической трубы.

«Гляди-ка, и правда — ХАММЕР постарался! Или Мартин… Почему я так спокойно об этом думаю?!».

Джексон отошел к висящему на стене телефону, набрал какой-то номер и прижал трубку к уху. Мы встретились взглядами в зеркале, и глаза мужчины сузились.

— Хайд.

Я недоуменно нахмурился, не сразу осознав, что он не мне это говорит.

— Зайди в седьмой зал. Сейчас.

Мужчина опустил трубку на рычаг и развернулся ко мне.

— Ты понимаешь, где мы находимся?

— В тренировочном зале?

— Верно.

Джексон взял со стеллажа пятифутовую палку в дюйм толщиной и поднял над головой.

— А это что такое знаешь?

Я с сомнением хмыкнул.

— Палка.

Джексон усмехнулся. Его глаза заискрились смехом.

— Палка. Что ж… Ладно. Это бяньгань, холодное оружие родом из Китая. Боевой шест, если тебе так больше нравится. Палка…

Ощущая досаду, я скользнул взглядом по отполированному руками дереву. Рассмотреть его Джексон мне не дал, швырнув оружие в сторону двери. Я проследил взглядом за гремящей по полу палкой — бяньгань, шест, один хрен, палка! — и едва не получил по лбу такой же.

Не знаю, какой инстинкт помог мне. То ли чутьем, то ли краем зрения я отметил летящий в мою голову предмет и поймал его левой рукой. Сжав гладкое дерево, я повернулся к Джексону.

Недостаточно быстро…

Первый удар пришелся по предплечью левой руки, и я зашипел. Второй удар пришелся на правой руке.

— Не отвлекайся!

Я резко развернулся на голос, перехватывая оружие двумя руками, но Джексон успел отступить с совершенно не идущей ему грацией. Он остановился в восьми футах от меня и удовлетворенно хмыкнул, окидывая взглядом мою стойку — опорная правая нога чуть впереди, корпус в идеальном наклоне, развернут аккурат так, чтобы принять следующий удар, откуда бы он ни пришел.

Меня и порадовал, и поразил этот факт — мое тело все помнило! Несмотря на то, что в прямом бою я не участвовал уже больше года, мышцы помнили, что нужно делать.

— Неплохо.

Я переступил на пару дюймов, когда мужчина медленно двинулся по кругу, огибая меня. Он едва держал оружие, но пары встреч с этим парнем лично мне хватило, чтобы понять — эта небрежность напускная, для усыпления бдительности.

— Ты принял три правила, которые отталкивают большую часть потенциальных вольников. Но эти правила — не единственные. Есть те, которые усвоить можно только здесь, в тренировочном зале. Их ты выучишь наизусть, омоешь своим потом и кровью, если придется. И если я вдруг однажды появлюсь ночью в твоей спальне и скину тебя с кровати, расскажешь их без запинки, потому что будешь жить по этим правилам. И первое — фрилансер никогда не ослабляет внимание.

Задумавшись лишь на мгновение, я пропустил момент, когда Джексон начал двигаться. Он рванул ко мне со стремительностью пули. Я вскинул оружие то ли в попытке отбить удар, то ли просто защититься, но мужчина поднырнул под моей рукой, почти касаясь одним коленом пола, и плашмя ударил меня по левой лопатке.

Я вскрикнул от неожиданности. Именно от неожиданности! Больно практически не было — Джексон ударил не сильно, но целенаправленно. Быстро и точно, не прилагая особых усилий.

Я развернулся к противнику и тут же согнулся пополам, когда конец шеста вошел в мой живот.

— Никогда!

Удар по спине. Несильный, но ощутимый.

Я выпрямился, ища взглядом противника, и тут же получил новый удар. Джексон успел обойти меня и напасть со спины.

Я резко развернулся, ведя шест в слепую атаку. Естественно, не попал. Мужчина плавно отшагнул назад и снова двинулся по кругу.

— Запомни, Дэниел, твое внимание — это то, от чего зависит не только твоя жизнь, но и жизнь твоих товарищей. Помни об этой каждую минуту, будь ты в тренировочном зале, на задании или в баре. Помни и про второе правило — фрилансер ВСЕГДА готов к бою!

Он рванул ко мне, и я был готов. И начал двигаться к нему навстречу, уверенный, что на этот раз хотя бы по шесту попаду!

Оружие со свистом рассекло воздух в том месте, где только что были руки Джексона — мужчина гибкой кошкой ушел вниз, выныривая справа от меня.

Я вложил в атаку слишком много сил — инерция круто развернула корпус, и правое плечо прострелила острая боль.

— Всегда!

Первый удар пришелся по открывшемуся правому боку. Второй — по лопатке.

В груди вскипела злость. Удары Джексона были практически безболезненными и напоминали жужжание надоедливой мухи.

«Значит, вот так выглядит обучение на практике в его исполнении?! Может, зря боялся тренировок с командиром, а, Стоун?».

И снова Джексон словно мысли мои прочитал. Когда я ринулся в атаку, он хищно улыбнулся, текуче отступая на несколько шагов, перехватил мое оружие и вырвал из моих рук. В следующее мгновение уже две палки со свистом рассекли воздух над моей головой. Джексон крутанулся на места и изящным ударом едва не перебил мне руки чуть выше локтей.

Я сдавленно охнул и отступил, но тут же рванул вперед, чтобы отобрать оружие, но у моего противника были на него свои планы. Следующий удар пришелся по бокам с обеих сторон, прямо в тазовую кость. Резкая одномоментная боль сменилась нытьем ушибленных мышц.

Джексон закрутился вокруг своей оси, вырисовывая фигуры двумя шестами, не давая мне подступиться без травм, вполне возможно, несовместимых с жизнью. Я даже полюбоваться его техникой успел, за что снова едва не схлопотал по лбу.

— Внимание, Дэниел! Внимание и боевая готовность!

Я схватил брошенный мне шест и замер, переводя дыхание и со злым раздражением поводя правым плечом — боль усиливалась.

Джексон перехватил бяньгань двумя руками и отступил назад на несколько шагов. Даже не покраснел, сукин сын! С меня УЖЕ пот ручьем тек, а он даже не вдохнул лишний раз! Словно за утренней газетой вышел в огромном махровом халате!

«Не сравнивай себя с ним! Так точно до пенсии не доживешь!».

— Ты ВСЕГДА должен быть готов к бою. И в мире, и на войне. Даже если твое задание состоит в том, чтобы доставить животное в зоопарк, ты должен быть готов к бою!

Он перекрутил шест и замер в стойке, выставив левую ногу. Его корпус наклонился вперед. Из гривы небрежно зачесанных назад темно-русых волос выбилась довольно длинная прядка, к хренам собачьим уничтожая мировой порядок и развязывая межплеменную войну где-то в африканской глуши.

— Третье правило — фрилансер ВСЕЦЕЛО доверяет своему командиру. Он слушает его и моментально реагирует на его слова.

Джексон ринулся на меня и выкрикнул:

— СЗАДИ!

Голые рефлексы заставили меня выставить вперед шест, чтобы принять удар. Но удар прилетел не оттуда.

Левое плечо пронзила тупая боль. Мышцы на мгновение свело спазмом. Я едва не рухнул на одно колено и резко обернулся.

За моей спиной стоял ухмыляющийся Мартин.

— Привет, Стоун.

«…всегда готов к бою…».

Я рванул к нему, занося шест для удара. Мужчина отступил в сторону и повел свое оружие в атаку.

«…никогда не ослабляет внимание…».

Краем глаза я увидел летящий в меня бяньгань Джексона и извернулся, отбивая удар. Когда шесты столкнулись, вибрация неприятно ударила в пальцы. Но я не остановился, отразил удар Мартина и отшагнул назад, увеличивая расстояние между нами.

Позиция оказалась паршивой — Джексон был где-то позади меня! А его я боялся больше, чем Майерса!

Я быстро глянул через плечо, едва не схлопотал по голове и снова ринулся на Мартина, который с хохотом увернулся от довольно сильного удара.

— Остынь, Стоун. А то убьешь меня ненароком!

В его голосе было столько ядовитого сарказма, что я едва не поперхнулся. Новую атаку прервал ледяной голос Джексона:

— Четвертое правило — фрилансер доверяет бойцам своего отряда, слушает их и реагирует.

Мартин тут же рявкнул:

— Сзади!

Я круто развернулся и выставил шест вертикально перед собой. Джексон ударил сильно и четко, почти выбив мое оружие, но я испытал злую радость. Дьявол! Да за моей спиной разворачивались крылья! Кажется, я начал понимать суть этой тренировки…

Губы командира растянулись в хищной улыбке.

— Правило!

«Внимание!».

Я развернулся и успел отразить удар Мартина, а потом попытаться нанести свой. Лишь только попытаться. Потому что он тут же рявкнул:

— Сзади!

И я снова развернулся. И встретил удар Джексона.

Мы бились втроем, двое на одного. Мои мышцы ныли и гудели от напряжения, а эти двое словно и не напрягались вовсе! Их удары были не частыми, но точными. И я встречал каждый! И каждый раз пальцы пробивала боль, но я лишь крепче сжимал бяньгань.

Дыхание сбилось, боль в правом плече стала резкой, острой, словно от ножевого ранения, движения становились все более вялыми и неуверенными, в то время как мои противники двигались так легко, будто завтракали, а не нападали без передышки!

— Сзади!

— Справа!

«От меня или от тебя?!».

— Сзади!

Они выкрикивали команды, предупреждая меня об атаках, и я вертелся, как волчок. Я даже не знал, что способен на такое!

Нет! Во времена службы у меня тоже был потрясающий учитель! Грин тренировал меня до изнеможения, да так, что я порой падал от усталости прямо на плацу! Но эти двое…

«Их двое, Стоун! Двое! Будь мы здесь с Грином против этих двоих…».

Я вздрогнул от неожиданности, пораженный до глубины души — какого дьявола мне это в голову пришло?! И потерял драгоценную секунду.

— Слева!

Задыхаясь, я повернулся вправо и получил по спине. Удар вышел крепким, добротным. Я вскрикнул и сделал два нетвердых шага вперед.

«Давай, Стоун! Соберись!».

Я ускользнул от очередной атаки Мартина и остановился в десяти футах от противников.

Легкие горели огнем, горло пересохло и нещадно жгло. Я сухо сглотнул и зашелся кашлем. А эти двое…

Я с досадой прохрипел:

— Кто вы, люди?!

Мартин расхохотался, а Джексон удовлетворенно хмыкнул.

На мой вопрос, естественно, никто не ответил.

— Хорошо, Дэниел. Ты быстро усваиваешь уроки.

— Хаммер, ты его явно перехваливаешь!

Джексон одарил товарища насмешливым взглядом.

— Себя вспомни.

Я улыбнулся против воли, когда лицо Мартина вытянулось. Он неопределенно пожал плечами.

— Все мы там были.

— Именно.

Я раздраженно фыркнул.

— Что там дальше?

Джексон и Мартин одновременно повернулись ко мне. Глаза первого обожгли холодным блеском.

— Ты уже готов?

— Фрилансер всегда готов к…

Я не успел договорить, потому что Джексон ринулся на меня, занося шест для удара. Все мышцы заныли, а правое плечо прострелила боль, когда я с огромным трудом заставил уставшее от непривычной, забытой нагрузки тело шевелиться.

Я ждал атаку Майерса и следил за ним краем глаза, но он оставался неподвижен.

Я успел развернуться как раз в тот момент, когда оружие Торпа начало опускать на меня, и выставил бяньгань, схватив его обеими руками с разных концов. А спустя секунду ошалело моргал, уставившись на две половинки прочной на вид палки в моих руках.

А если бы этот удар мне по хребту прилетел?!

Я отшвырнул обломки в сторону и побежал к стеллажам с оружием. За спиной раздался ледяной голос:

— Правило пятое, Дэниел. Оружие — это не то, что фрилансер держит в руках! Фрилансер — оружие!

Я почти добрался до стеллажа с боевыми шестами, но удар в бок отбросил меня в сторону. Джексон оказался быстрее и проворнее и снова перешел в наступление. Он двигался рвано и быстро, но в то же время мягко и плавно, как гребаная кошка. И когда он атаковал, слишком сильно замахнувшись палкой, я умудрился обогнуть его и ухватиться за ее конец у него за спиной. Рывок — и оружие у меня!

Мартин радостно вскрикнул, и я нарушил правило — отвлекся, ослабив внимание

Да при чем тут Мартин?! Я от восторга чуть штаны не обмочил!

В следующее мгновение палка снова была у Торпа, удар пришелся по левому предплечью. Рыча от боли и злой обиды, я отступил и выставил кулаки, но мой противник больше не атаковал. Он смотрел на меня с нескрываемым удовлетворением. С гордостью.

— Прекрасно, Дэниел! Прекрасно! Продолжай в том же духе.

Я вдруг вспомнил, как Аарон говорил про командира — он всегда получает то, что хочет.

«Гребаная ты красотка, Стоун. Посмотри! Он действительно рад, что заполучил тебя».

Эта мысль придала сил, и я заставил себя выпрямиться, глядя на командира в упор.

Я вдыхал с трудом. Воздух жег глотку. Все тело болело и ныло, но я хотел еще. Еще больше атак! Еще больше боя!

«…в тебе горит огонь, Дэниел Стоун. Это — твоя суть…».

Джексон отошел к Майерсу, не сводя с меня взгляда.

— Есть еще несколько правил, которые тебе предстоит усвоить. У тебя будет для этого время. У НАС оно будет. Сейчас запомни еще одно.

Он отбросил бяньгань и повернулся к Майерсу. Скрестив руки, он выставил их перед собой, блокируя прямой удар в голову.

— Это правило ты должен запомнить, как свое имя, и не забывать ни на секунду. Однажды ты нарушишь его. Все его нарушают, так или иначе. Но пока тот день не пришел, чти его. Шестое правило очень простое. Приказы командира — закон для фрилансера.

Он жутко улыбнулся.

— Даже такие. Бей!

Не говоря ни слова, Мартин сильно ударил Джексона по рукам. Я пораженно охнул — конец шеста лишь едва-едва не прилетел в лоб командира!

— Плечо.

Мартин ловко перекрутил бяньгань и ударил мужчину по левому плечу.

— Другое.

Удар, на этот раз в правое плечо.

— Нога…

Я с недоумением наблюдал за тем, как послушный Мартин осыпает командира сильными ударами. Джексон не шевелился, даже не морщился, лишь отдавал следующий приказ абсолютно спокойным, ровным голосом.

— Голова.

Я распахнул рот, когда Мартин беспрекословно выполнил приказ. Палка направилась к виску Джексона. Рефлексы погнали меня вперед, на помощь, но уже в следующее мгновение командир перехватил оружие противника и, используя его, как опору, оттолкнулся и сделал пару шагов назад, оказавшись на безопасном расстоянии.

Мужчины обменялись короткими кивками, и Мартин пошел на выход, махнув мне на прощание.

— До встречи, Стоун! Я же говорил, что ты скоро к нам присоединишься.

Я раздраженно поморщился.

— Не слишком сильно радуйся.

Он хохотнул и вышел из зала, а я медленно повернулся к Джексону. И обреченно выдохнул.

Нет! Этот мужик точно не с этой планеты! Даже у Майерса лицо покраснело! Слегка, почти незаметно, НО ПОКРАСНЕЛО! А Джексон выглядел так, будто только что из спа-салона вышел — спокойный, расслабленный, с неизменно каменной рожей!

Я вдруг осознал, что смотрю на него с искренним восторгом и прекрасно понимаю, почему его бойцы ТАК на него смотрят. И побоялся предположить, что видели они…

— На сегодня мы закончили. Возвращайся завтра. Скажи девушкам на входе, что тебе в отряд 11-27. Они помогут тебе сориентироваться.

«11-27. Код… последние четыре цифры телефонного номера».

Он подошел ко мне — я мигом выпрямился и расправил плечи — и протянул правую руку. Ох, знал бы он, каких усилий мне стоило стоять вот так, заставляя ноги и руки не дрожать…

— Я приду.

— Ну, выбора теперь у тебя нет, Дэниел. Ах, да. Еще одно.

В следующее мгновение мир взорвался. У меня потемнело в глазах. Джексон завернул мою правую руку за спину, роняя меня на пол. Огонь растекся по всей правой половине туловища.

Я попытался вывернуться, но Джексон моментально опустился и надавил коленом мне на позвоночник. Ледяной голос ворвался в мое объятое огнем сознание снежным вихрем:

— Когда в следующий раз устанешь, скажи об этом. Если ранение будет тебя тревожить — скажи об этом. Я не люблю, когда кто-то выплевывает легкие на пол или блюет от усталости, мерзкое зрелище. Или в обморок падает от боли.

Он выпустил мою руку и встал. Я быстро перевернулся, стараясь не тревожить правое плечо, сел и уперся взглядом в протянутую руку командира. Не раздумывая ни мгновения, ухватился за нее, и Джексон помог мне подняться на ноги.

— Я не люблю позеров. Больше не вздумай ставить спектакли. Оставь их актерам театров.

Я хрипло выдохнул:

— Я понял тебя…

–…Хаммер.

Джексон криво улыбнулся, и я снова кивнул.

— Я понял тебя, Хаммер. До завтра.

Не дожидаясь ответа, я вышел из зала так быстро, как только мог. Страшно хотелось УБРАТЬСЯ ОТСЮДА НАХРЕН!

Но еще больше мне хотелось вернуться. И как можно скорее…