Легенда белой голубки. Книга I

Юлия Леонтович

Туманный Альбион, Город Дождей – таким Лондон может узнать каждый. Но уже многие столетия Лондон умело скрывает от своих жителей сумрачные тайны за дымкой туманной неизвестности.Однако обычная студентка Мия может чувствовать этот другой, скрытый мир через свои загадочные видения, которые приобрели особую силу после встречи с двумя такими разными незнакомцами.Девушке еще предстоит узнать, какая роль уготована ей в этой борьбе темного и светлого.

Глава I

Мия

Лондон

Зима 2008

У меня не было сомнения, в том, что

он объят тьмой, пока он не показал мне свой свет,

но и это не решило главную проблему.

Первый раскат грома прозвучал после появления молнии. Небо выглядело мрачно и зловеще. Это вызвало у меня ассоциации с ураганом Катрина.

«Где это я?!»

Мне стало не спокойно и тревожно. Даже сама атмосфера претерпела изменения, в ней повисло напряжение.

«Может, это улица? Нет же, это место было безлюдным и пустынным».

В темном и беспросветном небе затаилось что-то не хорошее. Я чувствовала это. И когда небо издало будоражащие душу звуки, я только убедилась в этом. Спустя крохи времени стало понятно, что повторяющееся карканье принадлежит какой-то хищной птице, а точнее — ворону.

Признаюсь, это сразу вызвало у меня дурные мысли. Их никогда не получалось контролировать, ну а фантазия по обычаю делала остальное. Больше всего я боялась, что ворон ощутит мое присутствие и нападет на меня, и его острые когти вопьются в мою кожу, повалив на землю.

Воображение сыграло со мной жестокую шутку, от этого я продрогла до дрожи в теле, продолжая хаотично оглядываться по сторонам.

— Уйди, паршивая птица, — тихо сказала я.

«А если он не один, — испугалась я. — В любое время могут прилететь его собратья».

Неосознанно я потерла руками о друг дружку, но мне совсем не было холодно. Так сказывалось мое переживание. Глаза пробежались по одинокой окрестности.

«Не может быть…»

Я присмотрелась внимательнее. Действительно, на достаточно далеком расстоянии впервые я увидела мужской силуэт. Не знаю почему, но мне стало чуточку спокойнее.

В то же время, огромный ворон чёрного окраса не прекращал кружиться надо мной, крадя у меня остатки самообладания. Я была уверена, птицу что-то сдерживает, иначе, она уже напала бы на меня.

— Ты знаешь, как называется это место? — закричала я, но парень не ответил. — Что ты тут делаешь? — закричала я опять. Он стоял на противоположной стороне обрыва.

— Почему ты ничего не отвечаешь!

Я подпрыгнула и из-за испуга опрокинула будильник, стоявший на тумбочке. Именно он меня и разбудил.

«Фух, ну и сон», — подумала я, пытаясь прийти в сознание, едва проснувшись.

Обычно мое утро начинается одинаково. Я всегда спешу и абсолютно ничего не успеваю. Себя я могу охарактеризовать как невыносимую мечтательницу и потерянного романтика, которых люди обычно не понимают и не воспринимают. Мечтательница, которая живет в Великобритании, однако свое детство я провела в Оттаве. А еще я самая обыкновенная девчонка и меня зовут Мия Уэйтс.

«Я существенно опаздываю в колледж… Ну, а я все еще в кровати!».

Не медля больше ни секунды, я выпрыгнула из постели и начала искать одежду. Главное найти что-то тепленькое в течение нескольких секунд и вовремя одеться, тогда ты можешь сохранить на себе некоторое тепло, еще совсем недавно пребывавшее с тобой.

Впопыхах я забежала в ванную комнату, на мгновение мой взор остановился на отражении в зеркале. Словно со стороны на меня смотрела незнакомая юная девчушка семнадцати лет. У нее длинные темно-каштановые волосы и глубокие сознательные серо-зеленые глаза, которые зачастую повествовали о намного большем, чем того хотелось бы.

Невысокая и худощавая, она по-прежнему стояла в нижнем белье и смотрела на меня. Ее нежное тело источало грациозность и невольно пленяло тебя, делая своим узником и заставляя задержать на себе взор в продолжение еще некоторого времени.

«Довольно! Ты и так опаздываешь!» — от осознания того, что я рассматриваю себя в зеркале, мне стало крайне неудобно, и я отвела от себя взгляд.

Так или иначе, я не считала себя красавицей и посему предпочитала избегать продолжительных времяпровождений у зеркала. Надев первое, что попалось мне под руку и подошло для зимнего лондонского утра, я помчалась к выходу, по дороге ища ключи от квартиры.

Я живу в северной части Лондона, в районе Ноттинг-Хилл, в арендованной квартире, одна. С улицы дом имеет вид предлинного трехэтажного кирпичного здания, поделенного на многочисленные секции, каждая из которых выделяется ярко выраженными расцветками, а также большими и красивыми, немного выступающими окнами. Моя квартира находится на третьем этаже.

Не успела я выбежать на улицу, как меня обдуло холодным ветром. «Зима… Она самая, до сих пор», — с грустью пронеслась мысль. Не теряя времени, я пошла к автобусной остановке Кенсингтон Парк. Конечно, я могла воспользоваться метро, но предпочитала во время пути наблюдать городские пейзажи.

В общем, мне нравилось жить в Лондоне, но, когда я приехала в столицу Туманного Альбиона, то ничего не знала об этой интересной стране и городе, в частности. Это настораживало, но я хотела этих изменений и нуждалась в них.

Каждое утро представляло собой маленькое путешествие, заканчивающееся в районе Камберуэлл, поскольку там располагался художественный колледж, в котором я училась. А еще он являлся одним из шести всемирно известных колледжей, входящих в Лондонский Университет искусств. Моя специальность — «Фотография». Мне нравилось работать с фотографией. В частности, я обожала черно-белые снимки и могла говорить о них часами, поскольку действительно была увлечена ими.

Мне казалось, обучение в Англии однозначно того стоит. И в дальнейшем я не пожалела об этом ни разу. Хотя, когда я приехала, даже и предположить не могла, с чем мне придется столкнуться здесь лицом к лицу и чем для меня это все обернется.

Дорога занимала около часа, но, когда тебе посчастливилось попасть в автомобильную пробку, это могло затянуться и до двух часов, ну это если повезет. Что относительно меня, автобус застрял в пробке на Воксхолльском мосту, и я не шуточно опаздывала в колледж.

Лондон для меня — это удивительный и потрясающий город. Каждый его район можно сравнить с таким непохожим и уже другим миром, увидев который с высоты ты непроизвольно примешь его за залатанное одеяло, состоящее из отдельных и столь непохожих друг на друга кусочков ткани. Разнообразие и вычурность, стигмы и традиции, несхожесть и индивидуальность, — таким образом, каждый район своеобразно, по-своему отражает лондонскую жизнь всецело, такой какая она есть, со всеми ее преимуществами и недостатками.

«Я опаздываю на занятия, я опаздываю в колледж!» — от одной мысли об опоздании мне уже становилось нехорошо, ведь именно опоздания в колледже совсем не поощрялись. Знаете: «В большом городе большие правила».

Я практически выпрыгнула из автобуса и побежала по Пекхэм-Роуд к колледжу. Кстати, довольно часто в округе Камберуэлл проходят выступления местных ди-джеев и вечера поэзии, также район является сосредоточием художественных и дизайнерских студий. А рядом с колледжем расположилась Галерея Южного Лондона.

Быстро забежав в здание, я продолжила свой путь по просторным коридорам.

Будто песчинки из часов быстротечно прошло время, и подошел к завершению первый год моей учебы в Лондоне. Но казалось, я приехала только вчера. Отчасти я была рада этому, потому что меня изрядно утомили предметы, внесенные в программу первого курса обучения. Среди них: «Фотокамера и ее устройство», «Фотооптика» и «Законы освещения», «Основы фотографии и фотоискусства», «Фотокомпозиция», а также многие другие.

Я полагала, в следующем году наконец начнется что-то интересненькое. Акцент на технической части фотоаппарата должен был сместиться, и в силу должны были вступить новые и еще неизведанные мною предметы. Но к настоящему времени мне предстояла участь «благодарного» слушателя на лекции «Философия и идеология фотографии», которую преподавал профессор Оллфорд. Периодически он проводил у нас практические занятия.

Лекции проходили поровну как в практических лабораториях, так и обыкновенных аудиториях, когда речь шла о теории. Мне «повезло», сегодня лекции… Относительно возрастного и расового предела в Камберуэлле можно было выделить людей разного возраста и национальности. Это касалось и моей группы.

«Сегодня дорога изрядно утомила меня еще до приезда в колледж, а мне еще на лекциях сидеть», — подумала я быстрее, чем успела почувствовать.

Несколько минут спустя я зашла в аудиторию и села за парту. Оглянулась вокруг и взглядом стала искать Светлячка, однако ее еще не было. Так я называла свою лучшую подругу Энни Александру Лайт.

Мы познакомились с Энни в колледже в начале учебного года. В отличие от меня, она родилась в Лондоне и была единственным ребенком в семье. До переезда на съемную квартиру в Ноттинг-Хилл (затем оказалось, что мы живем на одной улице) она жила с родителями в пригороде Лондона.

Энни добрый и заботливый человечек с волосами цвета сочного и спелого граната, которые она обычно собирала в маленький хвостик. Более того, Энни оптимистичная и добродушная, сочувствующая и веселая задорная девушка, всегда готовая прийти к на помощь. Именно поэтому я стала звать ее со временем Светлячком.

Семья у Энни довольно состоятельная, но она постоянно говорит, что не имеет к этому никакого отношения, потому что хочет добиться успеха самостоятельно, и в этом наше сходство. Подруга говорит мы сестрички-близнецы (вспоминая то, что мы однолетки, это возможно) и внешне дополняем друг друга, но здесь я немного не согласна.

Сравнивая себя с Энни, она умеет нравиться парням и красиво одеваться, а у меня с этим большой пробел, особенно когда речь идет о парнях. Но это не мешало нам дружить и понимать друг друга с полуслова.

Последующие минуты в ожидании начала лекции и прихода Энни показались мне бесконечными. Не солгу, если скажу, что последнего я ждала с большим желанием и нетерпением. Лекция еще не началась, и это стало замечательным поводом к тому, чтобы продолжать витать «где-то» в облаках и думать о «чем-то». Мой взгляд устремился через окно, словно ожидая чего-то, но ничего не происходило…

За размышлениями меня внезапно настигла волна шума, и я вздрогнула. Передо мной стояла Люси. Я отвлеклась и не заметила, когда она ко мне подошла. Мне стало интересно, как долго та меня зовет, или я сразу откликнулась на ее зов. Не скажу, что сложившаяся ситуация обеспокоила меня сильно. Ну, точно не так, как раньше.

Помню, одно время меня волновал абсолютно каждый вдох и выдох, произнесенное слово и малейший потенциально-возможный взгляд, направленный в мою сторону. Но в один из обычных и ничем непримечательных дней меня перестало волновать мнение людей. Я не знаю почему, но в одно мгновение времени мне стало просто безразлично, кто и что обо мне думает, говорит и думает ли вообще. Наверное, я повзрослела.

Прокручивая эти и многие другие размышления, я улыбнулась самой себе.

— Что смешного, Мия, ты меня вообще слышишь, — негодовала моя сокурсница Люси. Если не ошибаюсь, ей двадцать семь лет, и она француженка. А еще самая обыкновенная девушка, хотя сама она так не считает. Полагаю, ей нравилось думать, что она значимее кого-либо в этой группе.

— Я пытаюсь привлечь твое внимание уже пару минут. Может, ты все-таки уделишь мне немного своего времени?

А вот и ответ, я отвлеклась всего на несколько минут, но ее тон уже находился на грани крайнего недовольства. Скажем так, Люси была не из тех девушек, которые любят повторять дважды.

— Прости, Люси, я немного задумалась, но о чем ты спросила? — промолвила я из вежливости, которая была мне свойственна. Хотя в последнее время я совсем перестала узнавать себя. Так и хотелось задать вопрос «что происходит?», но ответить было некому.

— Вообще-то, я интересовалась эскизом. Итак, какой тебе больше нравится из этих?

В руках она держала несколько набросков на небольших листах, которые ей вскоре необходимо было подать профессору в виде домашнего задания. И, судя по всему, много времени у нее не оставалось. С неподдельным интересом она ожидала моего ответа, только я, в свою очередь, смотрела на фотографии и к своему разочарованию попросту их не видела. Может, потому что в них не было ничего примечательного, а может из-за того, что была не способна на это в последнее время. В конце концов, я указала пальцем на один из набросков, и это не смутило меня.

Следом задала себе вопрос: «В чем дело, Мия! Что с тобой происходит???».

— Люси, мне кажется, коллаж с городом намного интереснее остальных, но это лишь мое мнение.

Мне с трудом давалось общение с Люси даже на протяжении тех нескольких минут, когда она обращалась ко мне время от времени за своеобразным советом. Она была довольно непредсказуемая, посему, какой будет ее реакция, стоило лишь догадываться.

— Может ты права, но мне больше нравится абстракция, — ответила она, поочередно просматривая все эскизы заново. Кажется, Люси была убеждена в своем выборе еще до того, как пришла за советом, а ее обращение ко мне оказалось просто праздным интересом — выберу ли я понравившийся ей снимок или нет.

«Неужели сейчас это интересует ее больше всего? Мне этого не понять», — подумала я, но Люси уже ушла.

Я действительно не могла этого понять, а еще чувствовала себя достаточно отдаленной от повседневности, чтобы вокруг что-то замечать. Тем не менее, мы учились в одном колледже и на одном факультете, это означало, что моя отстраненность и непонимание как минимум неуместны.

Но одного понимания было недостаточно, мое внутреннее замешательство не умалялось, а продолжало биться во мне отчетливым и равномерным пульсом. Едва ли на Люси оканчивался мой душевный каламбур, группа была полна и другими студентами, которых за достаточно длительное время мне окончательно не удалось понять. Наверное, я просто не стремилась к этому.

— Мия! — выкрикнула Энни, появившись на пороге, и помахала мне рукой.

— Привет, — радостно промолвила я.

— Судя по всему, я не опоздала, — продолжила она, кивая на пустой стол профессора.

— Как всегда вовремя, — я понизила тон.

В кабинет зашел профессор Оллфорд. Статная походка пожилого мужчины несла за собою ауру знаний, которые можно было ощутить в воздухе еще несколькими минутами погодя. Профессору Оллфорду было далеко за шестьдесят лет, и он знал свое дело, пожалуй, как никто другой.

Всю свою жизнь профессор посвятил фотографии и был подлинным маэстро в своем ремесле, что непременно хотел видеть и в своих студентах. Практика без теории не представлялась до такой степени легкой, как это могло показаться на первый взгляд.

— Сегодня у нас с вами последнее занятие, но перед завершением учебного семестра вам предстоит сдать контрольный тест, — сказал профессор Оллфорд и лекция началась. — Поэтому сегодняшнее занятие мы посвятим частичному повторению материала, который вы выучили в этом семестре, — продолжил профессор. — Прежде всего, вам всегда стоит помнить и никогда не забывать основу основ: что есть фотография как понятие, как и когда она появилась, каким образом она повлияла на современный мир, и что привнесла в него.

Лекция только началась, а мне уже стало невыносимо скучно. Теперь все казалось таким посредственным, не доставляло прежней радости.

— Что ж, давайте вспомним с вами, что такое фотография и как ее возникновение повлияло на нашу с вами современную жизнь. Быть может, кто-то желает ответить. Джон? — с неподдельным интересом промолвил профессор.

Сосредоточенный и вдумчивый молоденький паренек Джон, родом из Кливленда, штат Огайо, с удовольствием пошел навстречу профессору. Складывалось впечатление, что его просто невозможно застать врасплох, потому что он всегда был начеку, а также готов ответить на любой вопрос, поставленный преподавателем.

— Вспоминая истоки появления самого слова «фотография», мы можем сказать, что оно пришло к нам от древнегреческого «фотос», что, в свою очередь, обозначает «свет» и «пишу», то есть светопись. Это техника рисования светом, с помощью которой мы можем получать и сохранять статичное изображение на светочувствительном материале, таком, как фотоплёнка либо фотографическая матрица, с помощью фотокамеры, естественно, — ответил Джон.

Из его уст это звучало так повседневно, будто он говорил о чем-то совершенно будничном.

«Еще бы, мы учили это в начале учебного года. Пожалуй, это будет тяжело забыть, даже если очень того захотеть», — подумала я.

— Замечательно, мистер Марей, — судя по тону профессора, он остался доволен ответом.

— Также фотографией называют конечное изображение, полученное в результате фотографического процесса, рассматриваемое человеком непосредственно, — продолжил голос из аудитории. Естественно, это Аманда…

— Согласен с Вами, мисс Клэй, — довольно кивнул профессор Оллфорд.

Монотонная волна вопросов волокла меня к собственным размышлениям, как вдруг мое сознание помутилось и меня настигло видение.

Почувствовав поток ветра, я начала дрожать и не могла перестать содрогаться. Я быстро оглянулась вокруг, в мрачном небе раздавались раскаты грома, но я не увидела ворона, и это, несомненно, обрадовало меня. Беглым взглядом я стала искать незнакомца. Необъяснимое желание его присутствия с каждым мгновением все больше возрастало во мне и только, когда я увидела его, то смогла перевести дух и вздохнуть с облегчением.

Это была тернистая тропа, обрыв у которого я стояла, и где по-прежнему находился парень. По крайней мере, я видела его там в последний раз и не ошиблась, когда взглядом стала искать его именно там. К сожалению, расстояние между нами было практически непреодолимым. Нас разделяла пропасть в несколько футов.

«Главное не смотри вниз», — повторяла я себе раз за разом. Не знаю, что меня пугало больше, высота, которая была подо мной, либо сумрак, покрывавший ее.

Я решила использовать время, в котором мы были одни и попытаться поговорить с ним.

— Привет, — нерешительно произнесла я, правда пришлось выкрикнуть, чтобы он услышал.

Но в ответ последовала тишина.

— Я не знаю, почему это происходит. Ты можешь мне объяснить?

Я удивилась бы, если бы он ответил на этот раз. В мгновение небо озарилось продолжительной молнией, осветившей все вокруг и, как мне показалось, застывшей на долю секунды, тем часом я увидела, как парень смотрит на меня, а затем он спустился на землю и сел, свесив ноги на краю. Раньше я не обращала внимания на его рост, но сейчас смогла рассмотреть его телосложение лучше.

— Я боюсь высоты, а ты нет? — продолжила я, но парень не нуждался в моих словах.

— Тебе лучше уйти, — неожиданно совсем близко прозвучал приятный, но отчужденный голос парня.

— Я не понимаю, почему? — но вместо ответа, я услышала громкий скрежет ворона. Он вернулся, чем немало застал меня врасплох, но парня это нисколько не смутило.

— Мисс Уэйтс, хотите что-нибудь добавить?

Тишина.

— Мисс Уэйтс, — вторит голос.

— Мия, — окликнула меня Энни. — Спустись на землю, — сказала она на полтона ниже.

— Что? — произнесла я, будто очнувшись ото сна.

— Именно, мисс Уэйтс, неплохо бы вам прислушаться к совету мисс Лайт, поскольку я задал вам вопрос, — удрученно промолвил профессор.

«Не может быть! Я даже не слышала его обращения».

— Прошу прощения, профессор Оллфорд. Я отвлеклась всего на мгновение, — в оправдание ответила я, но это не спасло ситуацию. — Можете повторить вопрос? — что дальше только усугубило ее.

— Мисс Уэйтс, — озадаченно промолвил профессор. — Ваши коллеги рассказали нам о понятии фотографии, если, конечно, вы их слушали. Что Вы можете сказать о временном сегменте фотографии?

— Конечно, профессор Оллфорд, — ответила я с натянутой улыбкой, надеясь, что выглядела она довольно искренне. Энни смотрела на меня вопиюще непонимающим взглядом. Наверное, и я бы так выглядела, если бы видела себя со стороны.

— Предположительно, фотография появилась в середине XIX века и этим совершенно изменила мир. Первое закреплённое изображение было сделано в 1822 году французом Джозефом Нисефором Ньепсом. Он запечатлел вид из окна на пластину, которая была покрыта тонким слоем асфальта. Именно этот материал отличался светочувствительностью и помог появиться первому в мире снимку. Также в 1839 году француз Луи Дагер сделал новый важнейший шаг в развитии фотографии. Ему удалось получить снимок на пластине, покрытой серебром. Качество фотографии было довольно высоким.

— Благодарю, мисс Уэйтс.

— Фотография — это искусство получения фотоснимков, где основной творческий процесс заключается в поиске и выборе композиции, а также самого освещения и нужного момента для фотоснимка. Такой выбор должен определяться умением и навыками фотографа, а также его личными предпочтениями и вкусом, что характерно для любого вида искусства, — дополнила я.

— То есть, Вы утверждаете, что фотография представляет собой отдельный вид искусства? — с неподдельным интересом и немалым удивлением спросил профессор.

«Откуда это удивление?».

Я думаю, он просто не ожидал того, что я отвечу дополнительно.

— Естественно, — с утверждением сказала я.

— Докажите нам, мисс Уэйтс.

— Постоянно ведутся нескончаемые споры, можно ли отнести фотографию к искусству. Все, кто любит фотографию и восхищается данным ремеслом, а также участвует в его создании непосредственно, не нуждается в ответе, потому что это очевидно. Фотография — это искусство. Следовательно, оно потребует к себе не меньше созидания и трепетного отношения, чем кинематограф или музыка.

— Замечательно, мисс Уэйтс, — голос профессора стал снисходительнее, кажется, все прошло неплохо. — На этом наше занятие заканчивается, — наконец-то сказал он. Скорее я просто очень хотела, чтобы он это сказал, потому что не могла дождаться окончания лекции. Еще одно мое отстранение от реальности на лекции профессора Оллфорда как минимум было бы неуместным. — Желаю всем отличных выходных и до скорой встречи, — напоследок сказал профессор.

Аудитория опустела с невероятной скоростью.

— Ты идешь? — спросила меня Энни.

— Да, мне нужно немного времени.

— Хорошо, я подожду тебя у выхода из кабинета.

— Отлично, договорились.

— Мисс Уэйтс, мне нужно с вами поговорить, — к моему удивлению и нежеланию я услышала голос профессора.

— Да, профессор Оллфорд, — робко промолвила я в ожидании разговора.

— Мисс Уэйтс, — он выглядел довольно озадаченно.

Должна признаться, его задумчивость заставила меня поволноваться.

О чем он хотел со мною поговорить, и вовсе не хотелось думать.

— Прошу, зовите меня Мия.

— Отлично, Мия. Мия, вы очень умная девушка и на протяжении года не раз доказывали мне это своими знаниями, в частности и сегодня. Но в последнее время я все меньше и меньше замечаю ваши прежние качества. Я больше не вижу вашего стремления к знаниям и рвения объять необъятное, — с определенной разочарованностью произнес он.

— Простите профессор, сегодня на занятиях я вела себя не надлежащим образом.

— Разве только сегодня, Мия? — последовало от него.

«Ну вот, началось…»

— Да, я понимаю, — лишь ответила я. Ну, а что мне еще оставалось? Оправдание не выход, когда знаешь, что виноват.

— Мия, вы будете замечательным фотографом, — подбодрил он меня, из-за чего немало вогнал в краску. — И еще.

— Да?

По истечению нескольких секунд я все еще пыталась переварить его слова. Услышать подобное от профи в сфере фотографии — что-то да значит.

По крайней мере, для меня.

— Никогда не позволяйте минутной слабости победить свое настоящее, которое есть несокрушимым в вас.

— Благодарю, профессор, я ценю ваши слова, — воодушевленно произнесла я. — Едва я заслуживаю их сегодня, если заслуживаю вообще.

— Именно сегодня, но мне стоило сказать это намного раньше, — на его лице появилась едва заметная улыбка, она была искренняя и добрая. — Ступайте в лабораторию, не то опоздаете на практические занятия у преподавателя Холлидей.

— Очень признательна, — сказала я, покидая лекционный зал.

— Не за что, Мия.

«Энни, наверное, уже заждалась меня», — подумала я и следом задумалась над словами профессора Оллфорда: «Именно сегодня». «Значит ли это, что я зашла в тупик, и мое поведение сегодня поставило последнюю точку над „i“, которая говорит о том, что пора мне уже задуматься над тем, что происходит в моей жизни, и разобраться с этим раз и навсегда. Хотя в последнее время, мне кажется, только этим я и занимаюсь».

Я вышла в холл.

— Наконец-то. Ты решила сделать дополнительный доклад? — недовольно промолвила Энни. На самом деле она даже не злилась, это было заметно и можно было легко определить. Вместе мы проводили чрезмерно много времени, это позволяло нам с Энни видеть друг в друге то, чего не видели остальные. И знаете ли, это здорово!

— Прости, Энн, профессор Оллфорд задержал меня.

— О чем вы говорили? — заинтересованно спросила Энн, в ее тоне уже не было негодования, чего я и ожидала.

— Сказал, что беспокоится за мое поведение и сетовал на частую отстраненность на его лекциях.

— И он прав, Мия. В последнее время ты сама на себя не похожа.

— Знаю, знаю… — вылетело в виде ответа, и должно было походить на оправдание, но едва ли натягивало на троечку.

— В частности, сегодня. Ты собираешься это объяснить? — продолжила она засыпать меня вопросами. — Профессор Оллфорд звал тебя на протяжении минуты, но ты не отзывалась.

— Я не слышала его обращения.

— Мия, что происходит?

— Я не знаю, что ответить, Энни, — мы зашли в практическую лабораторию. Я надеялась, этой краткой отговорки будет достаточно, потому что говорить Энни о видении совсем не хотелось.

В легком вальсе, не спеша, промчалось еще полдня. Но здесь я предпочла бы скорее твист, потому что не могла дождаться окончания учебного дня.

«Моя маленькая победа. Пятница! Выходные!!».

— Мия, ты готова? — занятия закончились, и Энни не терпелось покинуть лабораторию.

— Ты можешь меня подождать? Мне нужно закончить работу. Мне понадобится десять-пятнадцать минут.

Аудитория опустела довольно быстро, и мы остались вдвоем.

— Мия, ты невыносима. Только ты можешь в пятницу вечером остаться после занятий, чтобы продолжить практическую работу.

— Я просто не люблю оставлять на завтра то, что можно сделать сегодня.

— Без комментариев…

— Спасибо!

— Я буду в холле.

— Смотри мне, не засматривайся на красивых парней, — засмеялась я.

— У меня уже есть один и больше мне не нужно!

Энни ушла, а я поспешила в так называемую «красную комнату» для проявления фотографий. В ее словах была доля правды. Несомненно, времяпровождение в томно освещаемой комнате, зимним вечером в пустой лаборатории, не самое лучшее место для досуга, но чего не сделаешь ради качественного и профессионального черно-белого снимка.

Что не говорите, но современный цифровой снимок никогда не сможет сравниться с получением конечного изображения путем возможно настолько старомодного метода. Мне кажется, главная интрига фотографии заключается именно в том, чтобы увидеть ее не сразу, но участвуя в ее создании. Тогда все элементы и характерные черты постепенно проявляются на еще недавно безликом листе бумаги, представляя собою уже вполне полноценную композицию. В каком-то роде проявление фотографии является не меньшим искусством, чем непосредственно сам процесс фотосъемки.

Работа со снимками была завершена, и я могла вздохнуть с облегчением, практическая работа готова. Моей главной задачей было запечатлеть человеческие отношения, а также проявление чувств и эмоций. Среди снимков было множество прохожих и незнакомых людей, с которыми я познакомилась во время создания этой фотосессии. Их улыбки и смех остановились во времени, но продолжали жить на фотографии именно такими, как я успела их увидеть и сохранить в памяти. К своему удивлению, среди многих фотографий, я нашла и свою. Я улыбалась и выглядела довольно жизнерадостной. Хотя не чувствовала себя так уже какое-то неопределенное время.

«Наверное, Энни сфотографировала меня, когда я не видела».

Пока я смотрела на полученные снимки, наверное, успело пройти значительно больше, чем пятнадцать минут, а последовавший шум в лаборатории напомнил мне об Энни, и я выбежала из комнаты в лабораторную аудиторию.

— Энни, прости, я задержалась, но у меня получились потрясающие фото, — поспешно проговорила я, но войдя в лабораторию, никого не увидела. К тому же, кто-то очень добренький выключил свет, и поэтому в лаборатории была кромешная тьма.

«Все ясно, уборщица постаралась…».

Я подошла к двери, но она оказалась закрыта.

— Энни! — позвала я, но та не ответила. Что-то мне подсказывало, она не захотела меня отвлекать и ушла домой.

— Энни?!

Шум повторился, но на этот раз он был более приглушенный и доносился с улицы. Единственным утешающим фактором для меня оказался выключатель, без промедления, я нажала на него, но свет не включился.

«Да вы издеваетесь!»

— Кто-нибудь здесь есть? — закричала я. — Я в лаборатории!

Шум за окном или точнее за оконным фасадом не прекращался. Набравшись смелости, я сделала шаг в направлении окна, из-за которого доносились и звуки улицы. Перед глазами всплывали недавние отрывки из видения. Тревога не покидала меня, поначалу казавшиеся безобидными ночные сны, превратились в ночные кошмары, а сегодня произошло первое видение, которое без малого внесло свою ложку дегтя в восприятие общей картины.

Всего несколько шагов отделяли меня от окна, но странный шум не умалялся, а его звук напоминал неприятное сочетание скрежета и непонятного шелеста. Наконец-то подошедши к окну, я оглянулась по сторонам, но ничего кроме пустой улицы и некоторых прохожих не увидела. И вот, стоило мне только набрать воздуха в легкие и вздохнуть, чтобы успокоиться, как я услышала пару выпущенных на улице залпов от фейерверка, что всполошило все вокруг, у некоторых машинах сработала сигнализация, и, откуда не возьмись, пролетела целая стая воронов, от их невыносимого грая захотелось закрыть уши.

Ворон с грохотом врезался в окно, возле которого я стояла, и это до такой степени напугало меня (всему виной мое видение), что я неосознанно отпрыгнула от него, но оступившись, едва не упала на пол, однако устояла на ногах благодаря парню, стоявшему позади меня.

В помещении по-прежнему было темно, и только уличное освещение кое-как разбавляло темноту и позволяло мне различить его черты.

«Откуда он вообще здесь взялся?».

Какое-то краткое время мы простояли неподвижно, я уловила в его взгляде толику беспокойства.

— Прости, не хотел тебя напугать, — прозвучал отчужденный голос парня.

— Как ты здесь оказался? — это потрясло меня.

— Мне показалось, я услышал, как ты звала кого-то на помощь. Я был в соседней лаборатории.

Я оглянулась за ним, дверь была открыта.

— Дверь была закрыта. Я не могла выйти.

— Наверное, замок заклинило, — монотонно произнес он.

— Нет, она была совершенно закрыта. Я полагаю, уборщица не стала проверять внутреннюю комнату и закрыла кабинет.

— Думаю, в это было легко поверить, это вечер пятницы и занятия давно закончились. А почему ты в лаборатории без света? — только задавши вопрос, он пошел к двери.

— Что-то случилось с электричеством, — ответила я и лаборатория заполнилась светом.

— Невероятно! Что ты сделал?

Парень обернулся ко мне навстречу.

— Дай подумать, может просто включил свет? Или тебе приятно проводить вечера перед выходными в темных помещениях?

Темные отросшие волосы падали на глаза. Внешний вид у него был небрежный, и скажем-таки мрачноватый, а черты лица я бы сказала жестковатые.

«Да парню не помешало бы подстричься».

— Я не вру, дверь была закрыта и выключатель, он не работал! И вообще я не должна перед тобой оправдываться, — с негодованием сказала я.

— Да, я слышал, что девушки не всегда блещут умом и манерами. Но ты даже превзошла все мои ожидания.

— А ты не мог надеть ничего темнее? У нас здесь не карнавал «люди в черном», а колледж. Полагаю, твой вороной жеребец ждет тебя на улице, чтобы дополнить твой устрашающий вид?

Он засмеялся, но в его смехе не оказалось ничего доброго и мне стало не по себе.

— Боишься меня?

— Ну да, конечно… боюсь и трепещу! — ответила я с пренебрежением.

На мгновение мне показалось его глаза стали еще темнее, и чем дольше я смотрела в них, тем труднее было выделить в них хотя-бы проблеска света.

— Так ты хочешь? — спросил он, никак не реагируя на мое замечание.

— О чем ты?

— Прокатиться на моем вороном жеребце, — засмеялся он.

— Дай угадаю, после исключения из колледжа, тебе больше нечем заняться?

Я сделала шаг назад.

«Ты серьезно? Что он может тебе здесь сделать».

— Спешу тебя расстроить, меня перевели в Камберуэлл на следующий семестр. Наверное, теперь мы будем видеться чаще.

— Тогда в следующем семестре и поговорим, а сейчас я опаздываю, меня ждут и мне не хочется провести остаток этого вечера вместе с тобой. Лучше уж одной в закрытой аудитории.

— Не боишься темноты, милашка? — язвительности ему было не занимать.

— Думаю, с тобой и при свете страшновато, — сказала я и практически сразу пожалела об этом. Мне хотелось поскорее оказаться на нейтральной территории, где не будет моего нового и должна признать не совсем приятного знакомого.

— Отлично, в следующий раз я пройду мимо аудитории и оставлю тебя здесь наедине со своими страхами и опасениями, — на долю секунды мне показалось, мы говорим об одном и том же, но это было невозможно.

— Дурак!

— Не стоит благодарности, милашка, — его смех вызвал у меня внутреннюю дрожь.

Подхватив с парты свои вещи, я помчалась прочь с аудитории, на ходу одевая пуховик. Как и предполагалось, выйдя из колледжа, Энни я нигде не увидела. На улице было до жути холодно и темно, хотя в последнее с лондонским освещением не верилось. Несмотря на всю одежду, одетую на меня как на капусту, пронизывающий ветер неумолимо заставлял почувствовать себя нагой.

Именно холод и вечерние сумерки в который раз оживили мои воспоминания, принадлежащие повторяющемуся из ночи в ночь моему причудливому сну.

Едва зимнюю стужу можно было пропустить мимо внимания, но, чтобы забыть о ней, и вовсе не могло идти и речи. Морозный ветер поспешно подгонял прохожих в спину, которые, в свою очередь, перемещались весьма хаотично, ну а некоторые из них — еще и неуклюже.

Пожалуй, и я не выглядела чемпионкой по фигурному катанию, но, к счастью, уже скоро я растворилась в толпе людей, заходивших в лондонское метро.