Вот так мы теперь живем

Энтони Троллоп, 1875

Впервые на русском (не считая архаичных и сокращенных переводов XIX века) – один из главных романов британского классика, современная популярность которого в англоязычном мире может сравниться разве что со славой Джейн Остин (и Чарльза Диккенса). «Троллоп убивает меня своим мастерством», – писал в дневнике Лев Толстой. В Лондон из Парижа прибывает Огастес Мельмотт, эсквайр, владелец огромного, по слухам, состояния, способный «покупкой и продажей акций вознести или погубить любую компанию», а то и по своему усмотрению поднять или уронить котировку национальной валюты; прошлое финансиста окутано тайной, но говорят, «якобы он построил железную дорогу через всю Россию, снабжал армию южан во время Войны Севера и Юга, поставлял оружие Австрии и как-то раз скупил все железо в Англии». Он приобретает особняк на Гровенор-сквер и пытается купить поместье Пикеринг-Парк в Сассексе, становится председателем совета директоров крупной компании, сулящей вкладчикам сказочные прибыли, и баллотируется в парламент. Вокруг него вьются сонмы праздных аристократов, алчных нуворишей и хитроумных вдовушек, руки его дочери добиваются самые завидные женихи империи – но насколько прочно основание его успеха?.. Роман неоднократно адаптировался для телевидения и радио; наиболее известен мини-сериал Би-би-си 2001 г. (на российском телевидении получивший название «Дороги, которые мы выбираем») в постановке Дэвида Йейтса (впоследствии прославившегося четырьмя фильмами о Гарри Поттере и всеми фильмами о «фантастических тварях»). Главную роль исполнил Дэвид Суше, всемирно известный как Эркюль Пуаро в сериале «Пуаро Агаты Кристи» (1989-2013).

Глава IX. Великая железная дорога в Вера-Крус

— Вы были у него в доме, а значит, дело, считайте, в шляпе.

Слова эти с резким гнусавым акцентом произнес шикарно разодетый американец, обращаясь к сидящему напротив молодому англичанину. Они расположились в одном из самых роскошных номеров огромной железнодорожной гостиницы в Ливерпуле. На столе между ними лежали карты, расписания и отпечатанные проспекты. Американец курил очень большую сигару, беспрестанно катая ее во рту, англичанин — короткую трубку. Американец был мистер Гамильтон К. Фискер из фирмы «Фискер, Монтегю и Монтегю», англичанин — наш друг Пол, младший партнер фирмы.

— Но я с ним даже не разговаривал, — сказал Пол.

— В коммерческих делах это совершенно не важно. То, что вы у него были, позволяет вам меня представить. Вы не будете просить своего друга об одолжении. Мы не хотим занять у него денег.

— Мне казалось, именно этого вы и хотите.

— Если он войдет в дело, то станет одним из нас, и это не будет займом. Вы говорите, он очень умен. Стало быть, он сразу поймет, что на этом можно сделать миллиона два. Вдвое больше, если он возьмет на себя труд показаться в Сан-Франциско. Как только он войдет в дело, денежные люди потянутся за ним, потому что они знают — он в этой игре смыслит. Клянусь Богом! Если он с европейскими капиталами такое проворачивал, как же он развернется в Америке! Мы больше вас всех, у нас есть простор для деятельности, мы не колеблемся в нерешительности, как вы. Однако Мельмотт даже лучшим из нас утрет нос. В любом случае ему стоит попытать счастья в наших краях, а мы предлагаем самое выгодное и самое надежное дело. Мне бы только с ним поговорить, и он сразу все поймет.

— Мистер Фискер, поскольку мы партнеры, не могу не сказать, что о честности мистера Мельмотта многие отзываются очень дурно.

Мистер Фискер мягко улыбнулся, дважды покатал сигару во рту и закрыл один глаз.

— Люди очень немилосердны к тем, кто добился успеха.

Речь шла о великом проекте Южной Центрально-Тихоокеанской и Мексиканской железной дороги. Она должна была начинаться в Солт-Лейк-Сити, ответвляясь там от Сан-Францисской и Чикагской железной дороги, проходить через плодородные земли Нью-Мексико и Аризоны и дальше по территории Мексиканской республики через город Мехико в порт Вера-Крус. Мистер Фискер сразу признал, что план очень масштабный и расстояние может составить больше двух тысяч миль. Насчет стоимости проекта он ответил, что никто ее не считал, да и вряд ли такой подсчет вообще возможен, но дал понять, что вопросы эти детские и не по существу. Мистер Мельмотт, если решит войти в дело, их задавать не будет.

Однако нам нужно вернуться немного назад. Пол Монтегю получил телеграмму от своего партнера, Гамильтона К. Фискера, отправленную в Квинстаунском порту с одного из нью-йоркских лайнеров. Мистер Фискер просил немедленно встретиться с ним в Ливерпуле, и Пол счел себя обязанным эту просьбу исполнить. Он не любил Фискера — отчасти и потому, что в Калифорнии не мог устоять перед таким сочетанием ума и добродушной напористости. Как ни мало нравилась ему та или иная затея, Фискер в конце концов добивался своего. Пол был против мукомольни в Фискервиле, но согласие на нее дал. Он трепетал за свои деньги и предпочел бы никогда больше не видеть Фискера, но, когда тот приехал в Англию, с гордостью вспомнил, что Фискер его партнер, и послушно отправился в Ливерпуль.

Если затея с мукомольней его пугала, то что говорить про нынешний прожект! Фискер объяснил, что приехал с двумя целями: во-первых, получить согласие английского партнера на смену деятельности, во-вторых, привлечь английские капиталы. Смена деятельности означала просто, что они продадут фискервильскую мукомольню и вложат все средства в строительство железной дороги. «На деньги, которые вы за нее выручите, не построить и милю путей», — сказал Пол. Мистер Фискер рассмеялся. Цель «Фискера, Монтегю и Монтегю» — не построить железную дорогу в Вера-Крус, а создать акционерное общество. У Пола создалось впечатление, что мистеру Фискеру вообще безразлично, будет ли дорога построена. Очевидно, он рассчитывал извлечь из концерна прибыль еще до того, как лопата впервые вонзится в землю. Если красочные проспекты, карты и красивые картинки, на которых поезда въезжают в туннель под снежными горами и выезжают на берег залитых солнцем озер, что-нибудь значат, мистер Фискер и впрямь проделал большую работу. Однако Пол невольно гадал, откуда взялись деньги, чтобы все это напечатать. Мистер Фискер заявил, что приехал получить согласие партнера, но партнеру думалось, что многое уже сделано без его согласия. И страх отнюдь не успокаивало то, что в проспектах он значился одним из управляющих компании. Каждый документ был подписан «Фискер, Монтегю и Монтегю», а в одном сообщалось, что член фирмы отправился в Лондон представлять ее интересы. Фискер как будто ждал, что младший партнер придет в восторг от доверенной ему чести. Пол и впрямь ощутил некоторое чувство собственной важности, скорее даже приятное, и одновременно растущую уверенность, довольно неприятную, что его деньги потратили без спросу и надо быть очень осторожным — иначе окажется, что он, сам того не заметив, все это одобрил.

— Что стало с мукомольней? — спросил он.

— Мы передали ее управляющему.

— Это не опасно? Как вы его проверяете?

— Он платит фиксированную сумму, сэр! Но честное слово, когда у нас такие перспективы, нелепо обсуждать какую-то жалкую мукомольню.

— Вы ее не продали?

— Э… нет. Но мы договорились о продажной цене.

— Но вы не получили денег?

— Э… мы взяли под нее ссуду. Вас не было, и два партнера на месте действовали от имени фирмы. Но пусть это вас не смущает, мистер Монтегю, вам лучше оставаться с нами, да, собственно, вы и так с нами.

— А что с моим доходом?

— Это крохи. Когда мы немного продвинемся с этим делом, вам будет все равно, тратите вы двадцать тысяч в год или сорок. Мы получили от правительства Соединенных Штатов концессию на землю и ведем переписку с президентом Мексиканской республики. Уверен, что мы уже открыли одну контору в Мехико и другую в Вера-Крусе.

— Откуда возьмутся деньги?

— Откуда возьмутся деньги, сэр? Откуда, по-вашему, берутся деньги на такие начинания? Если мы выведем акции на рынок, деньги потекут сами. У нас будет доля акций на три миллиона долларов.

— Шестьсот тысяч фунтов! — воскликнул Монтегю.

— Разумеется, это номинал, и, продавая, мы должны будем за них платить. Но конечно, продавать будем выше номинала. Если сможем поднять их хотя бы до ста десяти, то получим триста тысяч долларов. Но это далеко не предел. Мне нужно как можно скорее попасть к Мельмотту. Напишите ему прямо сейчас.

— Я с ним не знаком.

— Не важно. Вот что — я напишу, а вы подпишете.

И мистер Фискер действительно написал следующее письмо:

Гостиница «Лангем», Лондон

4 марта 18…

Любезный сэр!

Имею удовольствие сообщить Вам, что мой партнер, мистер Фискер из сан-францисской фирмы «Фискер, Монтегю и Монтегю», сейчас в Лондоне с целью предложить британским капиталистам участие в одном из величайших проектов нашего времени, а именно — строительстве Южной Центрально-Тихоокеанской и Мексиканской железной дороги, которая обеспечит прямую связь между Сан-Франциско и Мексиканским заливом. Он очень хочет с Вами встретиться, поскольку Ваше участие весьма желательно. Мы убеждены, что Вы с Вашим опытом в подобных делах сразу оцените грандиозность проекта. Если Вы назовете день и час, мистер Фискер Вас посетит.

Должен поблагодарить Вас и мадам Мельмотт за приятнейший вечер, проведенный в Вашем доме на прошлой неделе.

Мистер Фискер предполагает вернуться в Нью-Йорк. Я останусь здесь и буду заниматься британскими вложениями в проект.

Честь имею оставаться,

любезный сэр,

искренне Ваш

^{_______ _______}

— Но я не говорил, что буду управлять вложениями, — сказал Монтегю.

— Можете сказать сейчас. Это ни к чему вас не обязывает. Вы, англичане, из-за своего буквоедства тратите время, которое следовало бы употребить на умножение дохода.

В конце концов Пол Монтегю переписал письмо набело и поставил свою подпись. Сделал он это с большими сомнениями, почти с отчаянием. Однако он убеждал себя, что отказом ничего не добьется. Если этот ужасный американец в заломленной набок шляпе и с перстнями на пальцах взял такую власть над его дядей, что по своему усмотрению распоряжается средствами товарищества, Полу его не остановить. На следующее утро они вместе поехали в Лондон, и во второй половине дня мистер Фискер явился на Эбчерч-лейн. Письмо, написанное якобы в гостинице «Лангем», а на самом деле в Ливерпуле, он отправил с вокзала Юстон-сквер, как только сошел с поезда. На Эбчерч-лейн он отдал свою карточку и получил указание подождать. Через двадцать минут его провел в кабинет великого человека сам Майлз Грендолл.

Читатель уже знает, что мистер Мельмотт был грузный, с большими бакенбардами, жесткими волосами и выражением умственной силы на грубом вульгарном лице. Такая внешность неизбежно отталкивала, если вас не влекли к нему какие-нибудь внутренние соображения. Он был щедр в тратах, влиятелен, достиг успеха в делах, поэтому не отталкивал тех, кто его окружал. Фискер, с другой стороны, был худой лощеный коротышка лет сорока, с закрученными усами, лысеющими на макушке сальными темно-русыми волосами, с чертами лица приятными, если к ним приглядываться, но в целом невзрачный. Он шикарно одевался, носил шелковый жилет с цепочками и щеголял тросточкой. С первого взгляда люди обычно заключали, что он человек пустой, но после разговора обычно находили, что в нем что-то есть. Он не страдал робостью и щепетильностью, не отличался глубоким умом, но вполне умел думать своей головой.

Эбчерч-лейн — место для конторы коммерческого туза довольно скромное. Здесь на двери маленького углового дома помещалась маленькая бронзовая табличка с надписью «Мельмотт и К^о». Кто были эти «К^о», оставалось загадкой. В каком-то смысле мистера Мельмотта можно было назвать компаньоном всего коммерческого света, ибо не было дела, в котором он на определенных условиях не согласился бы участвовать. Однако он никогда не обременял себя партнерами в обычном смысле слова. Здесь Фискер увидел трех или четырех служащих за конторками. Ему сказали подняться на второй этаж. Лестница была узкая, с кривыми ступенями, комнатки — маленькие, неправильной формы. Здесь он некоторое время сидел в темном помещении с «Дейли телеграф», оставленной для развлечения посетителей, пока Майлз Грендолл не сообщил, что мистер Мельмотт его примет. Миллионер смотрел на Фискера мгновение-другое, прежде чем прикоснуться двумя пальцами к его протянутой руке.

— Я не помню джентльмена, который оказал мне честь вас представить, — сказал он.

— Не удивляюсь, мистер Мельмотт. У себя в Сан-Франциско я встречаю многих джентльменов, которых потом не помню. Кажется, партнер говорил мне, что был у вас в доме с другом, сэром Феликсом Карбери.

— Сэра Феликса Карбери я знаю.

— Вот и хорошо. Если бы я полагал, что этого мало, я представил бы вам любое количество рекомендаций.

Мистер Мельмотт кивнул, и Фискер продолжил:

— Здесь наши дела ведет «Акционерное товарищество Сити и Вест-Энда». Однако я только что прибыл, а поскольку моей первейшей целью было увидеться с вами и я встретился в Ливерпуле с моим партнером, мистером Монтегю, я попросил написать его и отправился прямиком к вам.

— Чем я могу быть вам полезен, мистер Фискер?

И мистер Фискер начал рассказ о Южной Центрально-Тихоокеанской и Мексиканской железной дороге, довольно ловко уложившись в сравнительно небольшое число слов. При этом он не скупился на цветистые выражения. Через две минуты он уже показывал мистеру Мельмотту проспекты и карты, стараясь, чтобы тот увидел, как часто повторяются в них фамилии Фискера, Монтегю и Монтегю. И пока мистер Мельмотт читал документы, Фискер время от времени вставлял словечко. Однако говорил он не о будущей выгоде железной дороги и не о ее пользе для мира в целом, а только о том, как легко будет создать ажиотаж вокруг их акций.

— Насколько я понимаю, вы считаете, что у себя нужного капитала не соберете.

— Нет никаких сомнений, что его можно собрать у нас. Наши люди, сэр, свою выгоду не упустят. Впрочем, мистер Мельмотт, не мне вам объяснять, как важна конкуренция. Когда в Сент-Луисе и Чикаго узнают, что тут зашевелились, там тоже зашевелятся. И то же самое здесь. Если узнают, что в Америке акции нарасхват, их начнут хватать и здесь.

— Как далеко вы продвинулись?

— Мы обратились в конгресс за концессией для строительства дороги. Землю под нее мы, разумеется, получим даром плюс тысячу акров вокруг каждой станции. Расстояние между станциями — двадцать пять миль.

— И земля станет вашей — когда?

— Когда мы дотянем пути до станции.

Фискер прекрасно понимал, что мистера Мельмотта интересует не сама земля с ее возможной стоимостью, а привлекательность проекта для биржевых спекулянтов.

— И что вам нужно от меня, мистер Фискер?

— Ваше имя вот здесь.

Фискер ткнул пальцем в пустое место, оставленное для фамилии председателя английского совета директоров.

— Кто будут ваши директора в Англии, мистер Фискер?

— Мы попросим вас их выбрать. Допустим, мистер Пол Монтегю и, возможно, его друг сэр Феликс Карбери. Кто-нибудь из директоров «Акционерного товарищества Сити и Вест-Энда». Однако это все на ваше усмотрение — как и количество акций, которое вы захотите себе взять. Если вы за это возьметесь, мистер Мельмотт, то не пожалеете! Мы выпустим столько акций!

— Вы должны обеспечить их некоторым оплаченным акционерным капиталом?

— Мы на Западе, сэр, стараемся не слишком ограничивать коммерцию отжившими правилами. Посмотрите, что мы уже сделали, сэр, имея несвязанные руки. Посмотрите на железную дорогу через весь континент, от Сан-Франциско до Нью-Йорка. Посмотрите…

— Не приплетайте это сюда, мистер Фискер. Из Нью-Йорка в Сан-Франциско ездят многие, но я не знаю, поедет ли кто-нибудь в Вера-Крус. Но я посмотрю документы и сообщу вам ответ.

На этом разговор закончился. Мистер Фискер остался доволен встречей. Если бы мистер Мельмотт не собирался хотя бы подумать над предложением, он не уделил бы посетителю и десяти минут. В конце концов, от мистера Мельмотта требовалось только его имя, за которое мистер Фискер обещал ему две-три тысячи фунтов биржевой прибыли.

На исходе второй недели с приезда мистера Фискера в Лондон в Англии была создана компания с лондонским советом директоров под председательством мистера Мельмотта. В число директоров вошли лорд Альфред Грендолл, сэр Феликс Карбери, Самюэль Когенлуп, эсквайр, джентльмен иудейского вероисповедания и депутат парламента от Стейнса, лорд Ниддердейл, тоже член парламента, и мистер Пол Монтегю. Напрашивалась мысль, что совет получился довольно слабый и что лорд Альфред и сэр Феликс мало чем помогут коммерческому предприятию, но все настолько верили в силы мистера Мельмотта, что не сомневались — процветание компании обеспечено.