Должность Смерти

Элла Эйвери (2024)

Я мечтала о любви, о доме. Я хотела путешествовать по миру и наслаждаться жизнью. Но планы Судьбы сильно отличались от моих… Меня убили. Отобрали имя, а взамен наделили бессмертием, нечеловеческой пугающей силой и обязательствами. С тех пор именно я прихожу к умирающим и забираю их души. Я та, кого кличут Смертью.

Глава 4."Спасение или принуждение?"

Глава 4."Спасение или принуждение?"

Сегодня я не хочу ни о чем переживать.

Вот бы это было так просто, да? Сказать разуму:"Эй, приятель, давай отдохнем друг от друга", и он вмиг замолкает. Сидишь в тишине, любуешься закатом. И ни один навязчивый голос не бормочет никаких мерзостей, в ярких красках не рисует мрачные картины в воображении.

Вечер. Облака попадают под остатки солнечных лучей и меняют свой окрас на нежно-розовый, приторно сладкий, как смущенные щечки застенчивой девчушки на первом в ее жизни свидании.

Песчаный берег постепенно пустеет. Шум из ближайшего ресторана угасает, но пока все еще доносятся отголоски звонких ударов вилок о тарелки, топот ног шустрых официантов, чавканье и хрумканье проголодавшихся после купания посетителей. Вокруг террасы покинутые шезлонги, брошенные где попало, создают небрежный беспорядок, но уже скоро ими займутся работники, чья задача следить, чтобы ряды белых пластмассок были идеально ровными, все зонты вовремя закрыты, мусор отовсюду исчез — никаких изъянов, пока не наступит новый день и все не повторится.

Возле небольшого пирса я отыскала крупный камень, сухой достаточно, чтобы можно было усесться на него. В моих руках новенькая книга. Пока не знаю, о чем она… Аннотации я не читаю — так интереснее, никаких спойлеров, одни только сюрпризы.

Этим утром я украла ее у мужчины, поскользнувшегося на мокром полу и неудачно впечатавшегося виском в острый угол столешницы. Сочная, багровая жижа вытекала из его черепа, норовя испортить чистенькие светлые странички, по которым теперь петляет мой любопытный взгляд.

Похоже, этот человек был ученым. Или доктором. Или ядерщиком-физиком. Не знаю, кем он был, но вкус в литературе у него был довольно специфический. Я читаю один и тот же абзац снова и снова, но ни черта не понимаю. Среди множества чисел и заумных терминов иногда мелькают неизвестные мне иностранные фамилии.

Потупив взор на одном месте еще немного, я захлопываю книгу и раздосадовано бросаю в воду — дурацкие бумажки заставили меня почувствовать себя глупой. И зачем я только пыталась их спасти?

Сожрав беззащитную вещицу, озлобленные колкие волны с разбега бьются о мою маленькую пристань, зябкие противные брызги летят на босые ноги в капроновых черных колготках. Все тело съеживается, покрываясь мурашками, но продолжает упрямо сидеть.

Свои сапоги я оставила на песке позади, а сверху на них аккуратно уложила пальто с перчатками в карманах. Но колготки снимать было лень.

Для чего я вообще ношу одежду? Смерть от холода мне не грозит, осуждения и недоуменных взглядов тоже могу не бояться. Так что же заставляет меня прикрывать свое тело? Простая привычка? Я привыкла следовать определенным правилам — носить прилежный наряд и следить за состоянием прически, переходить строго на зеленый свет и уклоняться от свистящих над головой пуль, прятаться от дождя и покрываться мурашками от мороза, уважать чужие чувства и не делать больно другим. Я привыкла, что нос должен дышать, а сердце биться, гоняя по венам кровь. Я привыкла быть живой.

— Аааа! — истошный женский крик обращает к себе все внимание.

Остатки отдыхающих на пляже людей вскакивают со своих мест и нервно таращатся в сторону моря, откуда неуклюже несется побледневшая девушка и что-то мучительно верещит. Ее язык заплетается в неконтролируемых рыданиях. Безжалостная волна хлещет по ногам, заставив обессиленно упасть на четвереньки на мокрый песок. Черные влажные волосы небрежно облепляют лицо, а с озябшего тела стекают соленые капли. К незнакомке подбегают встревоженные ребята и заботливо укутывают девушку в плед.

Задыхаясь, брюнетка нервно тычет дрожащим пальцем в сторону воды. Один из парней ныряет в море прямо в одежде, а позже выходит с обездвиженным человеком на руках.

Продрогшего от ледяной воды мужчину осторожно укладывают на прохладный песок и безнадежно давят на грудь. Утопленник не откликается на отчаянные мольбы своей спутницы. А вот мне откликнуться на Зов придется.

Я подбираюсь ближе и равнодушно оглядываю застывшие глаза и посиневшие губы. Склонившись к хладному трупу, касаюсь бледного лба и аккуратно убираю с него мокрые прядки. И только после этого один из ребят догадывается проверить пульс, но, досчитав до пяти, удрученно качает головой. Весь берег тут же заполняется болезненным воплем девушки, бездумно бьющей покойника кулаком по торсу.

— Ты его уже не вернешь, — говорю я той, кто меня не услышит.

Обильные ручьи стекают с ее щек, сорванный голос продолжает выть.

Сколько ночей, лежа в пустой постели, она будет переворачивать мокрую от слез подушку, прежде чем сможет хоть немного унять свою боль?

Каково это… много лет искать любви и, наконец найдя, в один миг ее потерять? Мне хорошо известен ответ. Но лишь на первую половину вопроса.

Всю свою жизнь я гналась за подобием любви. Мое сердце, словно ворох из сухих листьев, загоралось от любой, даже самой крохотной искорки. Треща, оно полыхало, сжигая себя до тла, лишь для того, чтобы щедро делиться светом и теплом с другими.

Однако каждый раз мой огонь гас от встречного холода. И тогда я искусственно, коварным самообманом, заставляла его загораться снова и снова, наивно решив, что иллюзорная любовь спасет меня от ежедневных душевных мук, посеяв в сердце надежду… Мне было достаточно отцепить хотя бы маленький кусочек, хотя бы намек. Я готова была нестись за ее тенью, стоптав ноги в кровь. Готова была спотыкаться, разбивать колени, вставать и бежать вновь.

Но моя гонка была напрасной, в ней невозможно было победить. Я даже не уверена, существовал ли вообще финиш или эта дорога изначально вела в никуда…

Впрочем, все это больше не имеет значения. Я Смерть. Какая мне теперь любовь?

Я плюхаюсь рядом с кучкой своей одежды и торопливо натягиваю сапоги. Мелкий песок засыпается внутрь — будет мешаться и хрустеть при каждом шаге. Но мне плевать.

Сунув руки в карманы пальто, я плетусь вдоль берега. Слева от меня начинается цепочка коттеджей для богачей. Я бывала в одном из них когда-то. Не самое лучшее воспоминание… С того дня я стараюсь обходить этот район стороной. Хотя иногда все же приходится наведаться в гости.

Да, даже обладая несметными богатствами, ни один крупный магнат, успешный миллиардер или величественный монарх еще ни разу не смог откупиться от Смерти. Но, благо, сегодня не тот случай. Сегодня я просто прогуливаюсь.

Завернув за угол, где песок переходит в густую зелень, возле одного из домов я вдруг замечаю белоснежный силуэт.

Зависаю в ступоре. Мне требуется несколько мгновений, чтобы осознать…

Белый кролик!

Неужто снова будет водить меня по лабиринту улиц?

Зафиксировав веки, чтобы не смели моргать, я бессовестно пялюсь на таинственного незнакомца. Сегодня он никуда не спешит. В несколько беспечной позе, спрятав ладони в карманах брюк, наблюдает за чужим двором.

Что-то в нем есть такое… сложно объяснить. Это создание не похоже на простого человека. Оно ощущается, как магнит. Всем своим существом притягивает к себе. Ужасно хочется до него дотронуться… Проверить, настоящий ли он?

Никогда еще я не видела настолько белоснежной кожи. Серебристые пряди длинных волос струятся по острым плечам пиджака. На ослепительно белых туфлях сверкают острые металлические наконечники. На лице — острый подбородок, тонкие губы с острыми изгибами, узкий острый нос. Чистое воплощение антонима к слову"тупой"…

Не справившись с мучительным желанием, я подхожу чуть ближе и, остановившись в паре метров от широкой спины, смотрю в ту же сторону, что и мужчина, силясь понять, кто же его так заинтересовал?

За забором трехэтажного кирпичного строения ломится от тарелок и полупустых бутылок длинный стол. Пахнет жареным на гриле мясом и вкусным вином. Мм… Во рту мгновенно образовывается жаждущая слюна. Атмосфера наполнена музыкой из жанра поп, заливистым смехом и веселыми разговорами. Нарядные гости что-то бурно обсуждают, периодически чокаясь бокалами.

Самое обыкновенное застолье… Так что же он там нашел?

Внезапно в темнеющем переулке вспыхивает вереница фонарей, я рефлекторно оборачиваюсь на слепящий раздражитель и, осознав, что совершила ту же глупость, что и в прошлый раз, разочарованно жмурюсь. Опять! Я снова отвлеклась, снова закрыла эти чертовы глаза.

Естественно, место, где стоял мужчина, — уже пустует. Но, не успев как следует поупрекать себя, я различаю протяжный скрип неподалеку

Недолго думая, тенью проскальзываю в щелку закрывающейся калитки и озираюсь по сторонам в поисках следов моего таинственного зверя.

Первым же делом меня встречает аккуратно стриженный сочный газон. Чуть дальше — два десятка гостей, балующихся горячительными напитками. За одним концом стола расположилась молодая симпатичная девушка с шикарной укладкой и броским макияжем, ее колючий взгляд ощущается негармонично в жизнерадостной обстановке, голова скучающе лежит на руке, упирающейся локтем в скатерть между тарелками. Светло-зеленое атласное платье на смуглой коже отражает мигающий свет цветной гирлянды. Девушка нервно постукивает длинными ногтями по бокалу и буравит взором светловолосого мужчину в голубой рубашке и брюках цвета топленого молока, сидящего на противоположном краю. Он находится в окружении мужчин и, активно жестикулируя, задорно рассказывает какую-то историю. Я слышу лишь обрывки фраз:

— Ага, ахаха. Но этот придурок в итоге так и не забил! Теперь Джексон должен мне две сотни и новую лопату.

Мужчина в очередной раз подносит к губам горлышко полупустой бутылки и лишь сейчас замечает на себе недовольный ядовитый взгляд. Презрительно сморщившись, девушка выливает в себя остатки напитка и покидает застолье, скрывшись внутри дома. Ее спарринг партнер по борьбе в гляделки глубоко вздыхает, но, устало проведя ладонью по лицу, быстро прячет все эмоции за натянутой улыбкой. Затем, бросив быстрое:"Вернусь через минуту", кивает собеседникам и скрывается вслед за девушкой.

Тут-то и появляется ОН. Уверенным шагом направляется за парочкой, и я, без каких-либо вопросов, делаю то же самое — нелегально врываюсь в чужой дом.

Внутри нас встречает богатый, но достаточно минималистичный интерьер. Светлые стены, светлые ковры. И всюду золото. Золотые статуэтки, позолоченные картинные рамы, золотистые дверные ручки. На одной из стен просторного коридора приколочено два десятка фотографий, любопытно осматриваясь по пути, я успеваю разглядеть самую крупных из них — взрослый мужчина с блеском в глазах и дикой ухмылкой, обнажающей клыки, треплет за плечо светловолосого мальчишку с увесистым автоматом в руках размером в половину его тела.

Дальше нас встречает сверкающая извилистая люстра, свисающая с высокого потолка на тонких длинных нитях практически до середины комнаты. Ее спиралью окружает белая лестница со стеклянными бортиками, по ней мы добираемся на второй этаж и незаметно проскакиваем в открытую дверь, откуда уже доносится шепот мужчины, едва сдерживающего свое раздражение.

— Опять позоришь меня, Ракель… Думаешь, можно взять и в разгаре вечера сбежать с этой твоей кислой миной?

Девушка стоит возле зеркала, дрожащими ладонями опираясь о столешницу, и, удрученно склонив голову, скрывает лицо за блестящими каштановыми волосами.

— Это все нужно прекратить, — бормочет она себе под нос, — все это неправильно. Они скоро узнают… Они узнают, Рейган. Твой отец не может не узнать. Он всегда обо всем знает…

— Не узнает. Никаких улик, считай, уже нет, никто ничего не…

— Разве? — оборвав на полуслове, девушка вонзается в собеседника враждебным взглядом. — А как же он?

Женские пальцы бережно касаются живота, поглаживая его через легкую ткань платья. Лицо мужчины мрачнеет, покрываясь темными пятнами презрения, ненависти и гнева.

— Ты избавишься от него. Я отведу тебя в клинику завтра же.

Истеричный смешок вырывается из Ракель. Рука тянется к ближайшей фоторамке, стоящей на той же столешнице, а затем резко швыряет ее в стену. Стекло разбивается рядом с моей головой, отчего я испуганно отпрыгиваю, нелепо врезавшись в таинственного незнакомца. Его голова медленно оборачивается в мою сторону. Бесконечно долгую секунду он изучает пространство вокруг меня, а затем… один уголок его губ медленно поднимается в знающей усмешке.

Продрогнув всем телом, я пячусь к стене. Под моим сапогом хрустят осколки, осыпавшие фотографию пары. На нем — черный наглаженный смокинг, волосы цвета соломы приглажены гелем, на ней — приталенное гладкое платье оттенка слоновой кости, завитые темные локоны спадают на плечи. На лицах сияют улыбки, а в глазах гниет обреченность. Они стоят совсем рядом, но при том сохраняют невидимую глазу дистанцию.

— Ваши деньги и без того окрашены кровью, — угрожающе скалится Ракель, — неужели ты готов ради них убить даже невинное дитя? Маленькое и беззащитное…. Я чувствую, как он дышит внутри меня. Я не отдам его!

Бах! Резкий, жесткий удар затылком о стену. Крупные пальцы, покрытые светлыми волосами, сжимают узкую шею, оставляя покраснения на коже.

— Тогда выбирай. Либо ОН перестанет дышать. Либо ВЫ ОБА.

Девушка кряхтит, отчаянно хватаясь за запястье своего мужа. С каждой секундой злость в нем разрастается все ярче. Зрачки сужаются до крохотной точки, вокруг радужки петляют набухшие вены. Нагнувшись, он рычит в лицо жертвы:

— Из-за твоей проклятой выходки мы потеряем не деньги… Репутация стоит гораздо дороже.

— Думаешь, если убьешь меня, — через боль хрипит Ракель, — твоя ре…путация улучшится?

Я выпускаю воздух из легких и по привычке снимаю правую перчатку, ожидая типичной кровавой развязки.

— Подобные сцены до сих пор будоражат тебя, юная Смерть? — вдруг звучит глубокий завораживающий тембр, плавный и расслабленный.

Оторопев, я не сразу понимаю, что вопрос адресован мне. Лицо, покрытое маской, выглядит абсолютно невозмутимо и смотрит в сторону конфликтующих, не в мою.

— Поселить холод в свой взгляд тебе, более-менее, удалось, — выплывает фраза из его красивых тонких губ, — осталось поладить с ладонями.

Озадаченно опустив взгляд, я осознаю, что мои руки живут своей жизнью — нетерпеливо подрагивают и до скрипа сжимают темную искусственную кожу перчатки, ногтями оставляя царапины. Сунув ее в карман, я снова таращусь на белоснежного незнакомца.

— Значит… ты меня все-таки видишь? — дребезжащий голос ломается на первом же слове.

— Мои глаза функционируют, и порой я ими пользуюсь. Тебе это кажется чем-то странным? — мужчина парирует быстро и четко, словно умело отбивает слабую подачу новичка. Естественно, язык у него тоже острый…

Пока я в потугах придумываю ответ, мужчина учтиво протягивает мне утонченную кисть с приличным маникюром.

— Пожалуй, невежливо будет продолжать беседу не представившись. Самаэль.

На фоне в разные стороны летят грубости и проклятья, но я больше не замечаю их, полностью сосредоточившись на изящной руке. Торопливо натягиваю"защиту"на руку и только после этого решаюсь ответить на приветственный жест.

— Лилия.

— Лилия, — с некоторым ехидством повторяет за мной мужчина и разрывает наше рукопожатие, — всецело надеюсь, не белая? Это было бы столь тривиально, пошло и до омерзения скучно…

— Неужто рыжие выигрывают на их фоне? — иначе я не понимаю, в чем тут ирония.

— По крайней мере, рыжие не символизируют собой смерть.

Что…

Не дав мне задать вопрос, Самаэль отворачивается, вновь сконцентрировавшись на происходящем вокруг. А я все пытаюсь сложить пазл в голове, но не уверена, что хочу увидеть получившуюся картину целиком.

— Твой папаша будет просто счастлив узнать, кем ты стал, — плюет Ракель в побагровевшее лицо мужа. — Яблочко от яблоньки, да?

Замечание девушки попадает в нужную точку и окончательно выводит Рейгана из себя. Швырнув свою жертву на пол, он закатывает рукава голубой рубашки и угрожающе надвигается на жену. Но как только его кулак поднимается в воздух, из длинных пальцев Самаэля вальяжно исходит лениво покачивающаяся волна алого света. Коснувшись лба, покрывшегося испариной, она туманит взгляд разъяренного супруга. А затем… в нем вдруг зарождается искра.

Схватив девушку за локоть, Рейган рывком тянет Ракель на себя и крепко обхватывает ее талию, таращась, как дикий зверь, добравшийся до добычи. На лице жены прослеживаются лишь недоумение и тревога.

— Ну чего же ты счастью своему сопротивляешься, глупая? — носом прижавшись к женскому уху, цедит мужчина. — Я же любить тебя хочу, да и только. Ты моя. А я весь твой. Зачем нам кто-то еще?

— Да что с тобой сегодня? — девушка безуспешно отталкивает вспотевшую мужскую грудь от своей. — Отпусти… Отпусти, я сказала! Я буду кричать! Внизу полно людей, кто-нибудь да услышит…

Второй алый луч вырывается из светлой ладони и сквозь темные мягкие волосы проникает в висок, напуская дурман на Ракель. Ее тело цепенеет, но уже через мгновение полностью расслабляется и становится податливым, как подтаявшее масло.

— Прости меня за эту сцену, — виновато улыбается девушка, пока ее руки обвивают шею мужа, — не знаю, что на меня нашло.

Изумленная столь резкой переменой в человеческом поведении, я вглядываюсь в"волшебную"руку белоснежного чудотворца. Всего одним, таким простым и быстрым, движением он предотвратил жестокость, направив ее в совершенно противоположное русло — туда, где царят нежные объятья, ласковые касания, забота и тепло. Туда, куда я тянулась всю свою жизнь.

— Ничего страшного, я все понимаю, тебе сейчас трудно. Ты скучаешь по папе, — супруг утешающе гладит жену по волосам, мягкий тон меняет его голос до неузнаваемости, — мне тоже его не хватает. Роджер был хорошим человеком.

— И прекрасным отцом. Но, жаль, не для меня, — всхлипывает Ракель. — Он всегда мечтал о сыне. О таком, как ты. Умный, расчетливый, хитрый.

— Мой меня за это лупил, — бормочет Рейган, — и звал"хлюпиком", не умеющим держать удар. Нам обоим не очень-то повезло с отцами, но и что с того? Всю жизнь теперь горевать?

Я оглядываюсь на дверь и, сообразив, что между супругами завязывается откровенный диалог, возможно, первый в истории их брака, собираюсь уйти. Однако широкая спина Самаэля, загородившая проход, не сдвигается ни на сантиметр, всем своим видом указывая, что я должна остаться.

Только вот… зачем? Что ОН задумал?

— Твой тебя хотя бы видел. И любил, пусть и своеобразным способом… А мой, — девушка болезненно мотает головой. — Мой дорогой папочка сделал меня разменной монетой. Продал меня, как скотину без права выбора. И ради чего? Ради своего треклятого завода! — на круглых карих глазах скапливаются горькие слезы. — Он отдал всего себя работе, пропускал мои дни рождения, потерял жену. Сперва он разрушил нашу семью, а потом не позволил мне создать свою собственную. Он лишил меня шанса на счастье. А взамен! Знаешь, что было взамен? О да, ТЫ хорошо знаешь, что я получила взамен. Или правильнее сказать, НЕ получила, — Ракель натянуто улыбается, по ее щекам стекают влажные струйки, размазывая тушь под ресницами. — Но не будем об этом, ведь сегодня ТВОЙ праздник, любимый муж. Сегодня ты официально стал властителем оружейной империи моего папаши!

— Ты даже представить себе не можешь, насколько сильно Роджер беспокоился о тебе и опекал. Знаешь, я ведь даже завидовал вашим отношением… Все это время ты была хрупким цветком для него, и он тебя оберегал от всех невзгод. Подумай сама, что было бы с тобой после его смерти? Твоя мать вряд ли смогла бы помочь вести бизнес. Она ничего не смыслит в оружии, как и ты, — Рейган пожимает плечами и пронзительно глядит в лицо жены, ладонями обхватив ее лицо. — Вы бы не потянули такую ношу, ты ведь это понимаешь, и твой отец тоже это понимал. Все тяжкий груз он переложил на мои плечи, чтобы тебе не пришлось заморачиваться. Роджер был мудрым человеком и сделал так, чтобы все сливки с его самого крупного клиента стекались в твой карман, и при этом тебе не пришлось бы НИЧЕГО делать. Ты это осознаешь? Ты улавливаешь ВЕСЬ масштаб того, что сделал он сделал для тебя, Ракель? Что он сделал для НАС! — губы мужчины растягиваются в довольной дуге, его большие пальцы поглаживают темную кожу девушки. — Столько лет мой отец ненавидел меня и каждый божий день грозился вышвырнуть, как блохастую псину, а теперь ведет со мной переговоры на равных и делает нам колоссальную выручку! И все это благодаря Роджеру. Благодаря ему ты имеешь все, о чем другие даже мечтать не смеют.

— Не зря он выбрал тебя своим преемником, — мягко усмехается Ракель. — Ты, как никто другой, заслуживаешь этого. Теперь я понимаю, почему он отдал тебе все, что у него было… Не иронично ли? Еще утром я хотела задушить тебя подушкой, пока ты храпишь. А сейчас смотрю на тебя, и весь треклятый мир теряется на фоне. Кажется, я и сама готова отдать тебе все, что у меня есть.

— Мне будет достаточно, если ты будешь рядом. Здоровая и счастливая. Это все, что мне нужно.

— Конечно, я буду рядом. Ведь ты моя семья.

Дистанция между ними сокращается, пока носы не касаются друга к друга.

— Значит, будем любить друг друга? — сладко шепчет девушка. — Отныне и навсегда?

— Отныне и навсегда.

Их губы встречаются. Сперва неуверенно, неумело, будто впервые. Но с каждым поцелуем темп ускоряется, повышая температуру в комнате.

— И почему мы не делали этого раньше? Я был таким идиотом, прости меня, зайка… Лучше тебя в этом мире никого нет. Давай больше никогда не будем ссориться.

— Будем. Но каждая ссора будет заканчиваться этим…

Кончики загорелых пальцев неторопливо спускают бретельку от платья, за ней отправляется вторая. Легкая ткань падает на пол, обнажив силуэт с мягкими объемами.

— Человечество посчитало бы твое поведение непристойным, — порицает меня мой спутник, заметив, как я склоняю голову набок, внимательно разглядывая ничего неподозревающую обнаженную женщину.

Тихо прикрыв дверь, Самаэль ведет нас обратно во двор, в то время как я все еще перевариваю произошедшее…

Что это было? Он заставил двух людей любить друг друга?

Серьезно?

Чертова Судьба выдала ему силу Любви, тогда как мне досталась мерзостная роль Смерти? Вот же дрянь…

И какие еще были варианты, интересно? Сила счастья, радости, празднества? Сила удачи, богатства, вдохновения? Почему меня"наградили"именно убийственной мощью? Как проходила жеребьевка? В какой лотерее я умудрилась так позорно проиграть?

Свежий воздух остужает мое горящее лицо. Я делаю глубокий вдох и, силой заглушив все негодование, распирающее изнутри, озираюсь по сторонам.

Развеселенный народ покинул застолье и теперь вовсю отжигает под энергичную музыку. Несколько женщин стоят в сторонке, сплетничают и хихикают, в противоположном углу жарят мясо мужчины, периодически глотая пьянящий эликсир из пивных бутылок и обсуждая свои сверхважные дела.

Мой сердце подпрыгивает под удары барабанов, доносящихся из громоздких метровых колонок, ноги просятся в пляс. Но, судя по возникшей напряженности в походке, Самаэлю не терпится поскорее покинуть людное место, потому мы поспешно убираемся прочь от разгулья.

Куда же он отправится дальше? Увидимся ли мы еще раз? Заговорит ли он со мной снова?

Покинув двор, мой спутник затворяет за нами калитку и, спрятав ладони в карманы брюк, отходит на то же место, где я нашла его.

Под слепящим лучом свисающего над нами фонаря белоснежная кожа блестит и переливается. Совсем как шелк… Хочется проскользить по ней кончиком пальца. От шеи спуститься под воротник рубашки, преодолеть каждую пуговицу, проникнуть ниже и…

Что за черт? Откуда взялись эти безобразные мысли?

Я стыдливо увожу взгляд в землю и вдруг замечаю любопытную штуку… Существо, стоящее передо мной, не отбрасывает тень. Мертвец…

— Значит, ты такой же, как я? — догадка сама вырывается из моего рта.

— Чтобы ответить на этот вопрос, вероятно, я должен знать о тебе хоть что-то?

— Да, пожалуй… — я сжимаю ткань внутри карманов. — И что теперь? Я моргну, и ты исчезнешь?

— Могу остаться, если юная леди попросит того.

— А что еще ты можешь сделать, если попрошу? — во мне неожиданно просыпается игривый настрой.

Медленно обернувшись, мужчина делает два больших шага в мою сторону и зависает надо мной.

— Я мог бы многое с тобой сделать, — говорит он хитрым, соблазнительным тоном, вызывая во мне не самые чистые помыслы. — Ты вольна просить все, о чем грезит твоя душа, но помни, настырная дева, у всего есть цена, — звучит возле моего виска, обдав кожу горячим воздухом.

— Цена? — у меня не осталось ровным счетом ничего, чем можно было бы поторговаться. Так что же он собирается поиметь с меня? — И какова будет цена, если попрошу со мной… станцевать?

— У тебя не было никаких ограничений, тысяча различных вариантов, но ты просишь о танце?

Самаэль неоднозначно хмыкает и задумчиво озирается на забор за спиной. В тот же момент мелодия подозрительно быстро сменяется на более спокойную. Грациозная раскрытая ладонь галантно обращается в мою сторону.

В разум одновременно врываются волнение, предвкушение и страх. Я не рассчитывала на то, что ОН согласится на это. Тяжело сглотнув, я осматриваю мужские туфли, идеально белые, вычищенные до блеска.

— Боюсь, я отдавлю тебе все ноги.

— Возможно, я смогу пережить эту боль.

Ненавязчивая беспечность собеседника умело отметает мои тревоги, оставив лишь желание и интерес. Затянув перчатку потуже, я вкладываю свою кисть в его. Рукав Самаэля необычайно горячая, будто огненная. Осторожная, я бы даже сказала недоверчивая, но абсолютно уверенная в собственных силах.

Наши касания практически неосязаемы, мы подступаем друг к другу неспеша. Вторую ладонь мужчина укладывает на поясницу моего пальто, я же свою задерживаю в сантиметре от его плеча, не решаясь дотронуться. Между нами сохраняется дистанция, но этого мне хватает, чтобы всем телом вкусить чужое тепло.

Признаюсь, близость пьянит…

Дуэт фортепиано и скрипки обволакивают разум, где-то вдалеке слышен шум морских волн и крики чаек. Воздух наполнен свежестью и ароматом свежести ночной природы, на темном покрывале сверху виднеется парочка сверкающих звезд.

Самаэль неторопливо покачивает нас в такт музыке, его взор, скрытый под маской, направлен куда-то в сторону. Шея затекает, когда смотрю на белоснежное лицо с этого ракурса. Такой высокий… Наверняка ему приходится каждый раз пригибаться, чтобы зайти в обычную дверь.

— Танец был уловкой, чтобы полюбоваться мной вблизи, не так ли?

Сдержав улыбку, я отворачиваюсь.

— Увы, все самое интересное ты прячешь под маской. Для чего она тебе? Собираешься на маскарад? Или скрываешься от кого-то?

Мужчина крутит меня и прижимает чуть ближе к себе. Мои пальцы вынуждено опускаются на изысканный пиджак, покрывающий твердые мышцы. Раскаленные, как включенный на полную мощность обогреватель. Мне становится жарко…

— Вы, люди, не способны устоять перед подобной неземной красотой, потому приходится прятать самую совершенную частичку себя под обыкновенным куском картона, обвязанным шелком, лишь бы ненароком не лишить кого-нибудь рассудка, — произносит мужчина абсолютно не шуточным тоном.

От услышанного я поперхнулась воздухом, не сумев сдержать смешок.

Уровень самолюбия у него, конечно, что надо. Не использовал ли он случайно свою силу, когда смотрел в зеркало?

— Что позабавило тебя? — из-под картонки выглядывает кончик изогнувшейся брови.

— Одной маски мало, чтобы скрыть всю твою"невообразимую красоту", — лукавлю я, — тебе нужно и костюмчик попроще выбрать, и свои шикарные волосы чем-нибудь прикрыть. А этот голос?.. Знаешь, пожалуй, тебе стоит запрятаться в темное зловонное заброшенное помещение и никогда его не покидать. Тогда будет шанс, что никто не сойдет с ума от твоего"великолепия".

Самаэль смотрит на меня, не отрываясь, будто всерьез размышляя над моим предложением. Может, он и не шутил в самом деле? Неужели человек правда способен влюбиться и потерять контроль над собой от одного только взгляда этого"купидона"?

— Разве люди могут увидеть тебя?

— Разве ты не одна из них?

— Уже нет…

— И чем же ты отличаешься? Все тот же вид, все те же речи, даже дыхание идентично. Сомневаюсь, что ты сможешь перестать быть че-ло-ве-ком даже через сотню лет.

Мне бы хотелось верить в эти слова, но я знаю, что они неправдивы. Я не сплю, не ем, не могу утонуть или сгореть, моя кожа серая и ледяная. Меня никто не видит и не слышит. Я, как личность, больше не существую в этом мире. Я всего лишь тень былой жизни.

— Я давно уже не одна из них. Я Смерть, забыл?

— Ты всего лишь девочка, наделенная чужой силой. Она тебе не принадлежит и никогда не будет, — твердо произносит Самаэль, не допуская никаких возражений. — Но ты могла бы научиться пользоваться благами этого дара, а не тратить его понапрасну столь кощунственным образом.

— Это не дар, а проклятье. Какие от него могут быть"блага"?

— Я, так уж и быть, помогу тебе раскрыть потенциал силы, льющейся в твоих венах, — мужчина нагибается к моему уху, и я перестаю дышать. — Стоит только хорошенько попросить.

— Я еще не расплатилась за танец.

— Можешь считать это подарком в честь нашей зародившейся дружбы.

Надо же, что-то больно много друзей у меня появилось за последнюю неделю.

— Я дам тебе время обдумать мое предложение. И когда мы встретимся в следующий раз, ты предоставишь мне свой ответ.

— Хоро…

Я не успеваю даже договорить — мой собеседник рассеивается на глазах. Без какого-либо щелчка.