Учение Храма. Наставления Учителя Белого Братства. Часть 1

Группа авторов

Учение Храма, данное Учителем Великого Белого Братства Иларионом (Hilarion) является классикой эзотерического философского наследия. В этом сборнике рассмотрено огромное множество самых разнообразных вопросов как теоретической, так и практической сторон эзотерического знания. Разнообразие тематики, глубина и актуальность переданных знаний, а также удивительная простота и доступность изложения снискали Учению Храма последователей по всему миру.

АПОФЕОЗ ЛЮБВИ

Урок 46

Скорбя, но все еще не отчаиваясь, вижу я, как время от времени какое-нибудь дитя Храма тонет в трясине уныния, выпуская из рук штурвал корабля жизни, спотыкаясь под бременем тяжелой ноши, которую оно на себя неразумно взвалило — ноши, непосильной для любого человеческого существа, — и все потому, что дитя это временно утратило способность приводить в действие Божественную энергию, которая одна помогла бы ему стремиться к постижению тех духовных и совершенных концепций, кои являются наследством всякого чада Бога живого — концепций, в которых воплощены силы, что вращают светила в пространстве и побуждают паучка плести свое тонкое обиталище.

С первым пробуждением человеческой Души к знанию о своей божественности, к знанию о характере субстанции, из которой и внутри которой его выражение в форме было сотворено, также просыпаются и кармические результаты ее предыдущих жизней, прошедших в удовлетворении чувственных потребностей. И тогда обуревают ее ужас и отвращение, временно отбрасывая ее в водовороты страха — страха, что грешила она слишком сильно, чтобы можно было искупить ее грехи; страха перед своим бессилием сокрушить демонов, смыкающихся вокруг нее. Наконец, в отчаянии, она решается методом исключения создать себе идеал и стремиться к этому идеалу. Она избирает наиболее очевидный недостаток в определенной категории и принимается неистово трудиться над его искоренением. Душа может временно преуспеть в сокрушении этого недостатка — или, скорее, изгнать его в глубины своего аурического тела; но как только эта сложнейшая задача завершена, она пробуждается к сознанию того, что некая иная форма того же недостатка или другой, равно ненавистный изъян, тут же занимает его место. И тогда она начинает понимать, что существует более глубоко укоренившаяся причина этого изъяна, чем она прежде считала; что-то неверно в самой сущности ее бытия: субстанция, в которой она воплощена, из которой она сформирована, похоже, не вибрирует в унисон с сердцем великой Сверх-Души. Отчаявшись в своем бессилии сокрушить мучителей своих, она решается испытать другой метод, который кажется ей непогрешимым, и пытается побороть эти стихийные силы, возвышая их до более быстрой вибрации. Там, где ныне проявляется, к примеру, жажда власти и положения, она старается силой воли пробудить соответствующие стремления к вещам духовным. Она посвящает всю свою избыточную энергию продвижению к некой религиозной или гуманитарной цели. И некоторое время ей кажется, что она обрела покой осуществления, но однажды она внезапно пробуждается к тому факту, что всего лишь превратила изначальную жажду власти и положения в другую форму того же алчного желания — и ныне это гидроголовое чудовище крепко держит ее в своей омерзительной хватке. И наступает для нее период крайнего уныния и отчаяния. Еле волоча ноги, с поникшей головой бредет она сквозь страшное запустение, простершееся во все стороны вокруг нее. И не видит она конца мукам своим, не знает надежды. Но однажды соприкасается она с какой-нибудь иной душой, что еще глубже увязла в трясине зла, и данная ей Богом сила сострадания отзывается на обращенный к ней призыв. Оцепенение, безнадежность и отчаяние спадают с ее сознания, как спадает грязное рубище с плеч человека; она протягивает руку помощи страдающей сестре — и в этот момент в ее сознании вспыхивает исходящий прямо от Христовой звезды Эроса луч света, который освещает Вселенную — Бескорыстная Любовь. Это любовь, что отбрасывает прочь всякий страх; любовь, что побуждает к добрым делам; любовь, что приносит мир, радость, счастье даже в напряжении и неразберихе физической жизни; любовь, что проникает прямо в суть всех вещей и возвращается оттуда с благословением для всех, кто открыл свои сердца, чтобы впустить ее.

Доказательством пробуждения любви в человеческой Душе является пробуждение в ней всепоглощающего желания отдать себя и все, что она имеет, ради наибольшего блага каждого. Лишь потому, что мы способны отдавать себя любви, мы способны обретать жизнь во всей ее полноте. Но, увы! Самообольщеные ищут напрасно. Они принимаются за поиски Источника Мудрости, воды которого есть брызги Любви, вооруженные созданными людьми представлениями не только о том, из чего любовь состоит, но и где ее можно найти. И не находят они ничего, кроме испарений похоти, которая вскоре застит их чувства и, наконец, оставляет их вдесятеро более алчущими, чем были они в начале своих поисков. Часто — о, как часто слышите вы эти слова: «Если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное»^[66]. И я изо всех сил умоляю вас стараться сформировать верное представление обо всем, что есть в этих словах, — обо всем, что они означают лично для вас. Прежде всего — это совершенная вера,

бескорыстная любовь и доверие. Ведь лишь тогда, когда на ребенка влияют взрослые, избирает он сторону, противоположную той, по которой идет так называемый грешник. Для любви все люди равны. Она не берет себе ничего и отдает все. При пробуждении этой могучей силы в наших сердцах она начинает говорить посредством наших глаз — и говорить убедительно; она притягивает к нам благодаря силе интуиции мудрость и силу, которых мы не можем обрести никаким иным способом. Она сбрасывает грязные лохмотья самодовольства, в которые мы рядились, в пламя, что вздымается из центра великого Храма Жизни, и облекает нас вновь в безупречное платье, сотканное из нитей, которые лежат, свернувшись, в каплях пота, исторгнутых нашими мучениями, когда мы стоим посреди центрального пламени, где рано или поздно оказывается всякий ученик великой Белой Ложи и стоит там, доколе не очистится. Ах, дети мои, ничто другое в нашем существовании не идет нам в зачет, кроме любви! «Если вы не любите вашего брата, которого вы видите», брата, который обманул вас в делах, — так же как и брата, который поддерживал вас; сестру, которая предала ваше доверие — равно как и сестру, которая вдохновляла вас; если не любите вы собратьев ваших, ныне идущих по темной стороне жизненного пути — и не всегда по собственному выбору, но часто потому, что их оттолкнули с солнечной стороны вы и другие подобные вам; если вы не можете любить тех, кто нуждается в вашей любви превыше всех остальных, — то «как можете вы любить Бога, Которого не видели»^[67], того Бога, в котором ныне презираемые «живут и движутся и имеют бытие»?

До тех пор пока вы способны отвернуться в гневе или отвращении от нижайшей твари из живущих; до тех пор пока вы можете убедить или соблазнить другое человеческое существо поступать так же — до тех же пор засовы врат, которые ныне отделяют вас от вашего наследства, останутся на месте, а вы будете продолжать блуждать во внешней тьме.

Слова «не судите, да не судимы будете» были сказаны вам так же точно, как были они сказаны другим божественным частицам, которые, пребывая в свете Духовного Солнца, тщились рассеять густые тучи, все еще окружавшие их; но свет этот был с такой силой сосредоточен на экранах их жизней, что их способность к верному суждению на время затмилась зажженными им огнями. Но для вас все по-иному: вы так долго стояли в лучах этого Солнца, что свет его вошел в ваше сознание и сообщил вам способность к самоконтролю; способность придерживать свое суждение и дарить любовь, когда слабый или совершающий ошибки брат испытывает нужду в ней.

Вернитесь ко мне, дети мои, забредшие далеко окольными путями, созданными безверием, ложным суждением, отсутствием любви, так что не слышите вы больше моего голоса, не видите больше моей простертой руки! Откройте сердца свои этой божественной любви, в которой, как в зеркале, отражается наше единство. Вспомните, что грех вашего брата — ваш грех, слабость сестры вашей — ваша слабость, и как Великий Мастер не знает отдыха, пока не соберет в одно стадо всех агнцев, принадлежащих ему, так и вы не можете вступить в права своего наследства, пока не примете в любви своей сердца́, что являются частью вашего сердца. Возьмите меня за руку и ищите вместе со мной заблудших братьев своих и окружайте их любовью, что является апофеозом всех вещей, любовью, что превозмогает все, даже самую смерть.

Когда звук слова, произнесенного вами, достигает невидимых царств; когда свет огней, зажженных вами, проникает внутрь, за пределы вашего земного зрения — и звук, и свет тогда возвращаются к той форме энергии, которой они являются неотъемлемой частью, послушной зову тех, кто обрел способность манипулировать такими формами энергии, не обязательно с помощью повторения произнесенных слов или похожих вспышек света, но как элементарными воплощениями, подчиненными их власти. Подобным же образом мысли любви, сострадания и преданности, что бьют ключом в человеческом сердце, выходят за пределы кругозора их прародителей, чтобы слиться с подобными им силами в мирах духа. И они так же внемлют призыву и приходят как ангельские гости к тем, кто приготовил для них обиталище.

Тем, кто смотрит на все устные или письменные усилия пробудить человека к осознанию силы Любви как на нагромождение банальностей — на бесполезную трату времени, которое можно было бы лучше употребить ради какой-то материальной цели, я скажу: даже с самой материалистической точки зрения взращивание силы Любви вызовет проявление всего, что ценят они превыше прочего. Ибо, несомненно, Любовь является наиболее мощной формой энергии во Вселенной, и тот, кто обрел способность контролировать ее, имеет под своим началом все низшие формы силы. Но я говорю о той форме любви, которая все отдает, вместе того что бы все забирать себе — ибо, каким бы это ни казалось парадоксальным и сложным для понимания, отречение равносильно обладанию.

Примечания

66

Евангелие от Матфея, 18:3.

67

Перифраз цитаты из I послания апостола Иоанна, 4:20.