Новенькая не для меня

Тина Дорофеева (2024)

Мой первый день в новой школе превращается в ад. Да и от последующих я не жду хорошего. А внимание со стороны одного из золотых мальчиков меня страшит до ужаса.Незнакомые голоса. Оскалы. Смешки. Издевки.И только глаза одного парня остаются серьёзными и смотрят на меня не мигая. И этот взгляд пронзает насквозь. Кажется, я попала!

Глава 3

Яр

Чувствую прерывистое дыхание новенькой за спиной. И кроет. Даже запах её чувствую.

Как волчара, который добычу учуял.

Это что ещё за выверты моего разума? Да и какого я вообще полез на её защиту?

Потому что про маму вспомнил.

Передергиваю плечами. Не хочу сейчас об этом.

— Э, Бородин, ты куда улетел? — бортует меня Глеб.

Цепляется за плечо. Стряхиваю его клешню.

— Че надо?

— Что-то ты какой-то озабоченный? Неужто Ника тебя окучила все-таки?

Друг ржет, а я хмурюсь в попытке понять, о чем речь.

— Я тебе грядка, что ли?

— О, ну хоть язык вырос опять, — Глеб давит смешок кулаком.

— Задолбется окучивать.

Бесит. Иногда ведет себя как придурок, но друг все же. А на друзей не жалуются.

— Вот это мой дружбан. А то думал, каникулы совсем тебя заквасили.

Брезгливо смотрю на друга.

— Морозов, блин. Что с твоим лексиконом?

Глеб толкает меня в бок и закатывает глаза к потолку. Хмыкаю.

Учителя вызывает директор, и класс как с цепи срывается.

Глеб довольно скалится и поворачивается к задней парте.

— Привет, я Глеб Морозов, будем знакомы.

Ловелас фигов. Но у меня слух на максималку выставляется.

Хочу голос её услышать. Уверен, он меня добьет, и вся выдержка слетит с петель. Но хочу вот.

— Привет. Я Снежана.

Ну все! Тушите свет! Бородин, ты встрял по самое не хочу. Голос этот тихий за секунду вгрызается в мозг.

Стискиваю в кулаке ручку и слышу, как она трещит. Ослабляю захват.

— Глеб, а ты решил пройтись по слабеньким?

Маркелов! Ну, тварина. Бесит.

— Маркелов, твою мать, ты решил сегодня выхватить? Без звездюлей, как без пряников, я смотрю, — не могу сдержаться.

Рычу как раненый зверь, но уже знакомая агрессия прокатывается по венам.

— Бородин, тебе опять ссылку из школы устроить? Так я устрою.

Скалится, гаденыш, а сам к стулу прижался.

Ссыкло!

— Так, может, тебе в больницу ссылку устроить?

Меня несет. Сам понимаю. Но, вашу за ногу, я ненавижу, когда к тем, кто слабее, лезут.

Личный таракан, который подстегивает защищать. Самому игнорировать, но вот таких придурков осаждать, если начинают лезть.

— Ну давай…

— А это Яр Бородин, и, кажется, сейчас он натворит дел. Простите, дамы, — доносится словно сквозь пелену голос друга.

Меня хватают за руку, когда я уже срываюсь с места.

— Э, остынь, брат.

Глеб с силой заставляет сесть.

А я выдыхаю.

Последнее, что мне нужно, — это вот такой залет с мордобоем.

— Если бы я хотела, я бы сама за себя заступилась, — доносится до меня голос новенькой.

Оборачиваюсь, и наши взгляды скрещиваются.

Смотрит на меня как зверек дикий. Губы в тонкую линию. И глаза. Почему-то кажутся знакомыми.

И в этот момент учитель решает вернуться.

— Что за шум у вас тут?

Отрываюсь от гляделок. Иван Степанович обводит нас строгим взглядом.

— Бородин, опять ты с Маркеловым сцепился?

— Как видите, я сижу на своем месте, — рискую ответить и получаю недовольный взгляд. Пофиг!

Учитель сжимает челюсть. А я нутром чую, что пришел он не с радостными новостями.

— Ребята, у меня для вас новость.

Все замолкают. Слушают. Ждут чего-то.

— С этой четверти у нас в школе будет работать педагог-психолог.

Вокруг поднимается гул. А Смирнов стучит ручкой по столу.

— Я не договорил. Сегодня на большой перемене она будет беседовать с вами по очереди. Поэтому не разбегаемся и все смирным строем чешем в двадцать шестой кабинет.

— Зачем нам психолог? — кто-то из класса все же решается подать голос.

Тот же вопрос в голове вспыхивает.

— Чтобы помочь вам пережить тяжелый период в обучении. Если вы забыли, у вас тестирование.

— Забудешь тут, — бурчит Глеб, щелкая ручкой.

— А у нас сбор на баскете, — довольно скалюсь.

— Вас отпустили, не переживайте.

Твою ж…

В коридоре раздается грохот, и в класс вваливается Ромыч. Третий из нашей святой троицы.

— Ого, кто это решил посетить наш урок? Роман Чумак, а что это ты так рано?

Не сдерживаемся и начинаем ржать с Глебом.

— Простите, Иван Степанович, там это… Машина сломалась.

— Проходи уже, опоздун.

Ромыч грохается на соседний ряд и с интересом смотрит за парту позади нас.

А меня потряхивает. Какого фига он на неё смотрит?

— Ого, каких красивых девочек к нам занесло. Лизунчик, познакомишь с соседкой?

— Чумак, блин, — шиплю и швыряю в него ручку.

— Все, понял, — поднимает руки вверх, но все равно одаривает новенькую похабной улыбочкой.

Ну все. Ему крышка!

Хотя с чего бы? Эта новенькая точно не для меня.