Новенькая не для меня

Тина Дорофеева (2024)

Мой первый день в новой школе превращается в ад. Да и от последующих я не жду хорошего. А внимание со стороны одного из золотых мальчиков меня страшит до ужаса.Незнакомые голоса. Оскалы. Смешки. Издевки.И только глаза одного парня остаются серьёзными и смотрят на меня не мигая. И этот взгляд пронзает насквозь. Кажется, я попала!

Глава 12

Яр

Мое настроение сейчас далеко не самое лучшее. В прочем, как и все последние дни.

Если дома я мог видеть, где мама и чем занята, то сейчас я этого не знаю.

Да и не могу дозвониться никак. А тут ещё и Снежинка, идущая откуда-то. Сразу перед глазами возникает тот белобрысый. Как же его?

Антон, кажется. Мы с ним как-то были соперниками по играм на соревнованиях. А тут, оказывается, Снежинка с ним очень хорошо знакома, и меня это бесит похлеще того, что мама не берет трубку.

Я кручу головой и криво усмехаюсь.

— А ты видишь тут какую-нибудь толпу?

Снежинка прищуривается и пытается вырваться из моего захвата. Закусывает губу, к которой у меня тут же взгляд примагничивает. Трясу башкой. Вот уж точно мне сейчас не до этого.

Или…

— Так где ты была?

Снова вздергивает свой прелестный носик, а у меня в крови закипает предвкушение очередной стычки. Наши словесные перепалки разряжают накопившееся за дни раздражение. И мне даже нравится, когда она пытается меня куснуть побольнее.

— Знаешь, Ярослав, тебя это никак не касается и касаться не должно, — девчонка пытается говорить твердо, только вот глазки неуверенно бегают.

Легонько дергаю её на себя, слежу, чтобы она не делала резких движений. Я как спортсмен могу себе представить, как сложно, когда одна нога функционирует только наполовину.

Снежинка вскрикивает. Глазки распахивает, но делает шаг ко мне. И нас разделяет не так чтобы много сантиметров. И мне хватает этого, чтобы уловить легкий аромат карамели.

— А что это мы такие колючие? — понижаю голос практически до шепота.

Мне нравится, когда она так близко. И тупо уже отрицать, что меня магнитом к ней тянет. Осталось только до конца понять, оно мне надо вообще?

Но кто мне сейчас запретит быть так близко? Мы за территорией школы, никто нас не видит. И сейчас я давлю в себе замашки пещерного человека. Перекинуть через плечо и сунуть в тачку.

Я не знаю, откуда желание, чтобы сейчас она была рядом, иначе от мыслей свихнусь.

— А что это мы такие наглые? — выдыхает мне в лицо и отстраняется.

Стискиваю её курточку, и Снежинка дергается от меня. Но кто ж ей даст срулить?

Притягиваю за талию. Вижу, как в глазах вспыхивает страх, перемешанный с бешенством.

— А я всегда таким был, — она ниже на голову и меньше раза так в полтора, но мне… повтор… нравится, когда она близко.

— А ты не думал, что не всем льстит твое драгоценное внимание? — врубает колючку, отчего в груди сердце разгоняется.

Глаза уже не отражают страха. В них жажда расправы надо мной.

А я только за!

Мне самому сейчас не помешает выброс эмоций.

— А зачем мне все?

Снежинка непонимающе хлопает глазками и хмурит брови. А я еле сдерживаюсь, чтобы не захохотать над её озадаченной мордашкой.

К слову, мордашка эта, очень даже милая. И почему-то мне не дают покоя её глаза. Словно видел где-то. Сталкивался взглядом.

Трясу головой. Сейчас вот вообще не время вспоминать про ту мимолетную встречу с девчонкой из группы поддержки соперников.

Я уже и лица её не вспомню. Оно там в гриме все было, но почему-то вбил себе в голову, что хочу её найти, и как дебил рыскал в соцсетях, пока Снежинка не появилась на горизонте.

— Может, ты меня все же отпустишь? — возвращает меня в реальность возмущенный голосок.

— А если не хочу отпускать? — приближаюсь ещё сильнее и чувствую, как ускоряется её дыхание.

Щеку согревает каждый её выдох. Ещё немного, и я впущу это тепло внутрь.

— Бородин, Зимина, — раздается грозный голос директора, — а что это за дом свиданий вы тут устроили?

Снежинка дергается, и я с неохотой выпускаю её.

Блин, ну такую малину испортил.

— Вообще-то, мы не в школе, — огрызаюсь, — делаем что хотим.

Снежинка как-то болезненно морщится. Директор бросает на неё злющий взгляд.

— Вот именно, какого черта вы делаете за территорией? — складывает руки на широкой груди и сверлит нас взглядом.

Снежинка будто уменьшается в размерах. Ещё немного и растает. Я же, наоборот, расправляю плечи.

— У меня разрешение на выезд домой, вообще-то, — злость скрипит на зубах.

Стискиваю кулаки. Ещё мне не хватало перепалки с директором и очередного залета.

— А у вас, Зимина, тоже есть такое разрешение? Я что-то о нем не знаю.

И что он к ней так прицепился?

— Да че вы к ней прицепились?

— Потому что…

— Дмитрий Валерьевич, я уже иду. Просто Ярослав меня увидел и притормозил.

— И решил позажимать? — ехидно выгибает бровь дир.

Да какое ему вообще дело?

— Нет, помог просто.

Теперь я уже не понимаю, что происходит. Когда не надо, Снежинка спорит и упирается, а сейчас молча терпит все упреки этого мужика.

— И в чем же? В глаз что-то попало?

— Да че вы к ней прицепились? Можете у меня спросить, я вам сам отвечу.

Снежинка закатывает глазки, а я скалюсь. Ну не собираюсь я прятаться за твоей спиной, какой бы привлекательной она ни была.

— Ты сейчас договоришься до того, что я отменю разрешение на выезд. Зимина, в школу, Бородин, у тебя два часа, чтобы вернуться. Пулей.

Директор цепляет Снежинку под руку и уводит. Сажусь в машину и долблю по рулю.

Выдыхаю. В таком настрое ехать чревато последствиями.

Отъезжаю недалеко от школы, и телефон оживает.

Мама. Торможу и хватаюсь за телефон как за спасательный круг.

— Мам, привет.

— Привет, сынок.

— Ты почему трубку не брала? Я весь день звоню, — руки начинают трястись.

Пытаюсь глубоко вдохнуть, но легкие обжигает от боли.

— Извини, я просто… — она замолкает, словно пытается придумать отмазку, — ездила по делам, а телефон дома лежал. На зарядке.

— У тебя же в машине есть зарядка, — давлю на неё.

Чувствую ложь даже сквозь расстояние.

— Там провод что-то отходит. Надо купить новый.

Вслушиваюсь в до боли знакомый голос. И понимаю: что-то не так.

— Мам, что у тебя с голосом?

— А что у меня с голосом, Ярослав? Вроде все хорошо, — не могу понять, что именно меня напрягает.

Но раньше у мамы не было такой заторможенности в речи.

— Мам, ты опять подсела на успокоительные?

— Что? Нет, конечно, Ярослав, — напряженно смеется, а у меня от этого смеха внутри все скукоживается, — просто слегка устала.

Ага, устала. Мы это уже проходили. До больницы дошло, пришлось откачивать, потому что мама дозу перепутала.

А все папочка виноват. Задавил маму, что она шаг без его ведома боится сделать.

— Мам, тебя папа не трогал?

Снова этот надрывный смех.

— Сынок, все хорошо, не волнуйся. У нас с папой все спокойно.

Ага, знаю я это спокойно.

Прикрываю глаза и откидываю голову. Думаю, как поступить и ехать ли домой. Нужно проверить, как мама и говорит ли мне правду. Но не факт, что я смогу сохранять спокойствие, если я застану дома отца и мы с ним снова закусимся.

— Хорошо, ладно.

— Как твои дела, сынок? — голос мамы вроде даже крепнет.

И это вселяет надежду. Ну мало ли, может, и правда куда-то ездила и устала. А я уже тут накрутил себя.

Или я просто прячу голову в песок, чтобы убежать от проблем семьи?

— Хорошо, как всегда. Учеба, тренировки.

— Девочки, — добавляет мама и смеется.

Её теплый и родной смех прокатывается по телу и замедляет бешеный пульс.

Становится немного легче дышать, и я начинаю слышать, что творится вокруг.

— Не, мам, какие девочки. Не до них, — ржу в ответ.

И даже не вру. Мне реально стало не до девочек после появления одной конкретной девочки.

— Ой, врушка. Я же знаю, как на тебя смотрят представительницы слабого пола. Красавчик такой получился у меня, — мама смеется уже громче, и меня расслабляет.

Смотрю в лобовое стекло на начинающийся дождь. Стук капель по капоту ещё сильнее успокаивает. Мне уже не хочется сломя голову нестись и проверять, все ли в норме дома. Я просто хочу слушать мамин голос и верить, что все хорошо.

Я так устал видеть плохое, во которое окутана моя семья. Ещё дебильнее то, что я не могу с этим ничего поделать.

— К нам новенькая пришла, — зачем-то брякаю и прикусываю щеку.

Черт!

— Ух ты, — тут же цепляется мама за фразу, а я проклинаю себя за болтовню, — поэтому тебе резко стало не до девочек?

— Что? О, нет, мам, вообще не из-за этого, — ну-ну, ври больше, Яр.

Стискиваю зубы, чтобы не застонать от своей же оплошности.

— Ну ты же не просто так заострил на этом внимание, — поддевает мама, а я громко фыркаю.

— Ну не рассказывать же тебе, какие формулы мы прошли, — встаю в оборону.

— Красивая?

— Кто? — нарочно туплю, хотя в голове тут же возникает образ Снежинки.

— Не знаю, я не разглядывал, — тарабаню пальцами по рулю, следя за проходящей парочкой.

— Ой, вруша, — снова смех мамы бальзамом проливается на израненную душу.

Мне всегда кажется, если мама смеется, значит, все хорошо. Жаль, что это только видимость её счастья.

— Мам, когда ты уйдешь от папы?

И тут я понимаю, что я полный дебил. В трубке повисает тишина, и я слышу всхлип.

Да бли-и-и-и-и-ин!