Четыре крыла

Татьяна Степанова (2025)

Четыре крыла… Белое-черное, черное-белое… Пропавшие без вести. Их было двое — простой двадцатилетний паренек Руслан Карасев по прозвищу Хвост и красавец, любимец женщин и рекламная модель Игорь Виноградов по прозвищу Адонис. Их исчезновение неожиданно для самих себя берутся расследовать Клавдий Мамонтов и Макар Псалтырников. В этом деле многое нелогично — например, личности пропавших. Казалось бы, сложно представить двух более разных людей. Но их объединяет одно связующее звено — у каждого в прошлом было неприятное обстоятельство, тайна, которую они всеми силами пытались скрыть… Клавдию Мамонтову и Макару Псалтырникову предстоит разгадать новую детективно-мистическую головоломку в остросюжетном романе Татьяны Степановой «Четыре крыла». Татьяна Степанова — подполковник полиции, бывший сотрудник Пресс-центра ГУВД Московской области и следователь, поэтому ее истории так правдоподобно и детально описывают расследования криминальных загадок.

Глава 8

Записка

«Пасту»-кондоминиум для бывшего иностранного персонала Клавдий и Макар отыскали в Скоробогатове быстро, едва лишь проехали от шашлычной прямиком к хлебозаводу. Небольшие кирпичные двухэтажные коттеджи на огороженной ухоженной территории. Напротив через дорогу — современные фабричные корпуса, покрашенные в розовый и бежевый цвета.

Макар подрулил к воротам кондоминиума и посигналил.

— Мать Александры вроде не выглядит несчастной и скорбящей, — Клавдий кивнул на решетку ворот.

За ними появилась высокая стройная темноволосая женщина в широких джинсах-карго и полосатой майке.

— Риелтор? Покупатели? Коттедж смотреть? Опять?! — визгливым тоном прокричала она. — Я вам не привратник! Риелтор у владельца код обязан узнать на въезд!

Женщина нажала кнопку пульта и открыла им ворота. Они въехали и вышли из машины. Она демонстративно повернулась спиной, намереваясь уйти в свою секцию…

— Вы Севрюнина? Мама Александры? — спросил громко Клавдий.

Брюнетка резко обернулась. Темные густые ухоженные волосы рассыпались по плечам.

— Да. А вы кто? Что вам угодно? — Она уставилась на Клавдия в черном костюме. Затем перевела взор на Макара. В ее темных глазах вспыхнули искры интереса.

Макар мысленно сравнил дочь и мать. Ни малейшего сходства! Трудно вообразить более разные создания: стройная, поджарая, смуглая, изящная брюнетка-мать и приземистая, ширококостная, круглолицая русоволосая дочь с курносым носом. Лишь одна общая деталь у обеих — великолепные волосы.

— Нас направил к вам участковый Бальзаминов, — веско начал Клавдий. — Мы представляем интересы Розы Сайфулиной, чей сын Руслан пропал без вести, — Клавдий назвал свою фамилию и представил Макара как своего напарника. — Участковый сообщил нам об исчезновении примерно в тот же период — в мае — и вашей двадцатилетней дочери, бывшей одноклассницы Руслана. Для себя участковый поиски объединяет. Мы с моим напарником склонны теперь рассматривать оба исчезновения в единой плоскости.

— Вы частные детективы? — вежливо осведомилась Севрюнина.

Клавдий кивнул, но сразу пояснил:

— Мы действуем в интересах Розы Сайфулиной.

Севрюнина пропустила мимо ушей «тонкости перевода». Она откровенно разглядывала Макара. Выпрямилась, приняла изящную позу. А он отметил — несмотря на поджарую тощую фигуру и ухоженный вид, женщина вполне тянет на свой возраст — пятьдесят годков. У нее пронзительный, оценивающий, дерзкий взгляд зрелой и опытной, повидавшей жизнь любовницы и содержанки «большой шишки», покинутой, но не покорившейся судьбе, а пытающейся свить, подобно ощипанной райской птице, гнездо с новым потенциальным кандидатом-самцом.

«Самец» не заставил себя ждать: в крайней секции коттеджа распахнулась дверь, и по ступенькам медленно спустился бойфренд Севрюниной. Макар сразу окрестил его про себя Азазелло — невысокого роста, с широченными плечами, накачанными грудью и бицепсами и кривыми ногами. Он подошел, встал рядом с Севрюниной. Азазелло едва доходил ей до плеча. Лет ему было слегка за двадцать. Неулыбчивый, заросший щетиной провинциал с Кавказа.

— Мой жених Аслан, — представила Севрюнина коротышку-атлета.

— А ваше имя-отчество? — спросил вежливо Клавдий. Бойфренд доходил ему до груди, но пялился с вызовом.

— Полина Владиславовна, — Севрюнина опустила на глаза темные очки, украшавшие венцом ее темя. — Итак, вас ко мне послал участковый?

— Без особого энтузиазма, — признался Клавдий. — Хотя сам он, по его словам, объединяет случаи пропажи молодых людей.

— Он спятил, — сухо ответила Севрюнина. — Он говорил мне и Аслану ужасные вещи.

— Какие? — спросил Макар, подключаясь к беседе.

— А вдруг вы на пару со своим женихом убили Сашу, она ведь вам мешала жизнь устраивать. И половина коттеджа записана на ее имя. — Севрюнина опустила голову, голос ее зазвучал совсем глухо: — Мне, матери, подобное заявить! В глаза! При женихе! Иметь наглость! Я проконсультировалась с юристами — они согласны: типичный произвол. Полиция за два месяца Сашу домой так и не вернула. Им, полиции, выгодно представить дело о пропаже без вести потенциальным убийством. Но они не нашли трупа, поэтому возбудить уголовное дело по сто пятой статье не могут. А бросаться дикими обвинениями — пожалуйста.

Ни слез, ни скорби не проявилось на ухоженном лице Севрюниной во время ее монолога. Макар отметил: она говорит о трупе и статье УК отстраненно, если не равнодушно. Бойфренд лишь крякнул угрожающее и подбоченился.

— Участковый и с нами был… неприветлив. — Клавдий хмыкнул. — И особо не церемонился. Нашу подопечную Розу Равильевну он тоже безосновательно подозревает в убийстве сына.

— У тупоголовой нищенки он обыскал квартиру в хрущобе, думал — она сынка в ванне расчленила и по частям вынесла на помойку! — воскликнула зло Севрюнина и сразу осеклась. — Простите… вырвалось… мать Руслана — ваша клиентка… Я не хотела ее оскорбить. Я сама вся на нервах, не в себе. Таблетки горстями глотаю все два месяца.

— Мы понимаем, — мягко заверил ее Макар. — Горе матери ни с чем не сравнить. Значит, Александра не выходила с вами на связь?

— Нет. И ее телефон отключен, — ответила Севрюнина. — Я была занята на работе важным проектом, не могла бросить. Но сейчас, закончив дело, я взяла отпуск за свой счет. Мы с моим женихом летим в Сочи и, возможно, отправимся дальше… В Адлер, в Абхазию. Будем искать Сашу по всему Черноморскому побережью сами. Расспрашивать людей.

— Для вас ваша дочь цела-невредима? — спросил Клавдий.

— Да. Да! — пылко повторила Севрюнина. — Если бы хоть на минуту я разуверилась, я бы покончила с собой!

— Леля! — взволнованно воскликнул ее жених.

— Молчи! — Севрюнина цепко ухватила его за руку. — Ты один меня поддерживаешь и понимаешь, любовь моя. Но даже ты не сможешь… сердце мое рвется на куски…

— Леля! — уже раздраженно повысил голос юный Аслан.

— Моя Саша жива, — произнесла Севрюнина хрипло. — Я и ее отцу заявила: оторви зад от министерского кресла! Отец ты или кто? Твоя дочь, твоя кровиночка нуждается в тебе сейчас, как никогда прежде. Едем со мной ее искать!

— В Сочи? На Красную Поляну? В «Розу Хутор»? И озеро Рица? — самым невинным тоном осведомился Мамонтов.

— В «Розу Хутор» ее отец бы махнул на пару деньков. Даже со мной и Асланом. — Севрюнина криво усмехнулась. — Но его нынешняя не отпустит. Нашел себе новую куклу и развелся в мгновение ока. Меня все динамил когда-то — не в силах был бросить семью, осиротить детей… А появилась молодая пустышка… Она дочурка очень, очень влиятельного человека. Мой бывший Хухрин у него на побегушках, пресмыкается. Ну и женится теперь по расчету. Ему не до Саши и ее исчезновения. Заявил мне по телефону: ты бы лучше за дочерью смотрела, чем… дальше матом непечатно обо мне и Аслане. А я ему тоже матом… мол, за своей куколкой лучше следи! Тебе семьдесят, на черта ты ей сдался, старый хрен? Короче, поругались мы с Хухриным, и помощи в поисках дочки я от него не жду. Я участкового попросила: а вы и его проверьте, он же тоже жениться собрался, а вдруг и ему Саша бельмом на глазу показалась в его новой жизни? Слабо вам, полиции, Хухрина за задницу взять? А участковый на меня словно на больную психическую глянул. И забубнил — мол, ваш Хухрин Сашу даже и не признавал дочерью никогда официально! Да! Просто я пошла у него на поводу когда-то, мы уладили все вроде миром. Он давал деньги на воспитание дочки. И я не имела претензий до поры до времени. Не добивалась официального признания отцовства и алиментов. Но сейчас… все изменилось.

У Клавдия возникло стойкое ощущение: мадам Севрюнина много болтает… она словно зубы им заговаривает, мозги затуманивает, отвлекая от чего-то…

От чего?

«Участковый Бальзаминов подозревает, что Севрюнина с бойфрендом убила дочь, а Сейфулина — сына. Но он все равно объединил оба случая пропажи без вести по принципу единого отрезка времени…

Сплошные нестыковки…

Как же майора Бальзаминова понимать?»

— И нам теперь ясно: помощи в розыске Александры со стороны ее родного отца вам ждать не приходится, — сочувственно изрек Макар. — Но все же в свое время Хухрин проявлял заботу?

— Деньги переводил, — холодно отрезала Севрюнина. — Я на себя его подачки не тратила. Все на дочь. Саша у меня получала все желаемое — шмотки, косметику, планшет, компьютер, а в детские годы — игрушки разные… Позже стильная обувь для подростка, куртки, прочие тряпки — молодежный тренд. Я сама прилично зарабатываю в своей компании. Деньги Хухрина принадлежали исключительно Саше. Более того, с пятнадцати лет она ими сама распоряжалась. Я сначала контролировала ее, затем перестала. Моя дочь умна, она не транжира. У нее всегда имелся запас личных средств.

— Участковый нам сообщил, что она сняла все свои накопления со счета в марте, — заметил Клавдий.

— Купила себе новый дорогой телефон. Ее воля — ее же деньги, — Севрюнина пожала плечами. — Мы с Асланом не вмешивались. Она сама себе хозяйка. Но у нее на руках оставалась приличная сумма — на поездку на юг хватило бы.

— По-вашему, она уехала в Сочи вместе с Русланом? — продолжил расспросы Макар.

— Никогда не поверю, — раздраженно отчеканила Севрюнина.

— Почему? — Макар удивился. — Они ж бывшие одноклассники. Ровесники. И вроде общались прежде.

— Я не стану обсуждать этого несчастного парня, — ответила Севрюнина. — Было бы низко и непростительно с моей стороны. Сплетничать…

— То есть? — Макар уже искренне недоумевал.

— Вы же сами понимаете. Ваша клиентка, мать парня вам же сказала?

— О чем? Мы… — Макар глянул на Клавдия. Тот моргнул: молчи! Очередной подвох где-то рядом…

— Ну, она в самых общих словах нам обрисовала ситуацию, — заметил он уклончиво.

— Тогда не приставайте ко мне. Не расспрашивайте меня про их дела, — отрезала Севрюнина.

— Вы имеете в виду попытку убийства Руслана родным отцом в детстве, — констатировал веско Клавдий. — Да? И суеверия жителей городка о дурной способности парня быть горевестником.

Севрюнина чуть отступила. Лицо ее приняло странное напряженное выражение. Макар вспомнил: участковый Бальзаминов тоже смотрел на них загадочно, говоря про Руслана. Что за всем этим кроется?

— Мне трудно представить мою дочь и несчастного юношу вместе, — осторожно подбирая слова, заметила Севрюнина. — Парой влюбленных, сбежавших из города. В интимных отношениях… в объятиях другу друга в постели… Конечно, Саша взрослая, однако… нет, подобное просто невозможно вообразить!

— Чего на свете не приключается, — хмуро бросил молчавший доселе бойфренд Аслан. — Вдруг он ее похитил, увез и прячет где-то от тебя, Леля. Найду его… их обоих в Сочи — башку откручу подонку!

— Тише-тише, успокойся, — Севрюнина коснулась его плеча. Коротышка зарделся.

— Мы никому ничего плохого не делали. И не будем, — продолжила Севрюнина. — И мы Сашу непременно отыщем. Если нет… мне даже подумать страшно… я не смогу пережить утрату своего единственного ребенка!

— Леля! — зардевшийся коротышка обнял ее за плечи, встав на цыпочки. Ей пришлось даже немного нагнуться к нему.

— Вы в свое время, по словам участкового, на фабрике финансистом трудились, а ваш Хухрин был боссом, — заметил Клавдий, чтобы слегка разрядить наэлектризованную атмосферу. — Александру фабрика не влекла?

— Еще чего! Не для этого я ее в муках рожала, — фыркнула Севрюнина. — Саша мечтала о престижном образовании в области финансов и банковского дела. Она недобрала баллов в вузы, в которые подала документы. И пошла пока в колледж на финансовое отделение. Но там, по ее словам, был сущий отстой. Конечно… не Москва ведь…

— Участковый навел справки: вы в мае улетели в отпуск с вашим женихом, а дочка сразу же колледж перестала посещать.

— Я провела в Сочи майские праздники и отгулы, накопившиеся у меня за два года адской работы, — отчеканила Севрюнина. — Я Сашу не бросала. Она достаточно взрослая и жила самостоятельно с момента окончания школы. Да, она оставила учебу, но я об этом узнала лишь постфактум после ее исчезновения.

— Участковый бегло проверил и ее комп, — продолжал Мамонтов. — А вы сами смотрели, что там?

— Ничего интересного и полезного. Саша все школьные чаты и группы ликвидировала, — ответила Севрюнина. — Словно специально следы подчистила. Оставшееся не дает ни малейших зацепок, где ее искать.

— А записка, оставленная ею вам лично? — задал Клавдий самый главный вопрос.

— Участковый вам сообщил про записку? — Севрюнина поджала губы.

— Именно.

— А зачем? — она повысила голос. В тоне ее появились прежние визгливые нотки. — Для чего чужим, посторонним людям… пусть и частным детективам, вываливать все… наше дерьмо?!

— У вас сохранился скрин записки? — гнул свое Клавдий Мамонтов.

— Конечно. Идиот участковый решил, будто я сама нацарапала записку от лица Саши, тень на плетень навожу!

— Нет, он нам признался — записка вашей дочки подлинная. Они с экспертом сравнили почерк с образцами из школьных тетрадок, они же их у вас тоже тогда забрали, да? И почерк в записке принадлежит Александре. Железно и точно.

Севрюнина воззрилась на Мамонтова. Ее бойфренд отпустил ее, разжав богатырские объятия, она распрямилась.

— Наш Бальзаминов, гляжу, с вами откровенен, — процедила Севрюнина. — Вы с ним поосторожнее.

— Примем ваш совет к сведению, — кивнул Макар и спросил почти наивно: — Не покажете нам записку дочери? Она очень поможет при правильном анализе текста профессионалам…

— Вам? — Севрюнина усмехнулась. — Лично вы совсем не похожи на частного детектива. И у меня ощущение… я вас где-то раньше уже видела… Вы отель «Мэриотт», часом, не посещали? У нас в отеле прежде неоднократно проводились корпоративные мероприятия, презентации…

— Нет, — Макар покачал головой. В «Мэриотт» он когда-то заглядывал и со своей бывшей женой… и с отцом при его жизни пересекался там…

Севрюнина, глядя в его голубые глаза, извлекла из кармана джинсов мобильный, нашла в нем файл и протянула им — читайте.

Текст на листке в клеточку, вырванном из блокнота, написанный угловатым крупным четким почерком:

«Мама, прости! Я ухожу из дома. Насовсем! Я уезжаю в Сочи. Там было классно, когда мы с тобой отдыхали на Красной Поляне. Здесь я не могу больше оставаться. Я тебя люблю, мама, и поэтому пишу. Ты меня не ищи. Я тебя предупреждаю серьезно. И отец пусть меня тоже не разыскивает. Не подключает свои связи. Я рву с вами окончательно и бесповоротно. И снова предупреждаю: если начнешь меня искать, я разрушу твою жизнь. Тебе причиню боль и горе. И папу Хухрика тоже не пожалею. Начнет папочка меня искать — я донесу в полицию: родитель меня трахал с первого класса. Его посадят в тюрьму. И со своего поста он слетит. В тюрьме его, как педофила, опустят. Вы, оба, родители… я вас, конечно, очень, очень люблю. Просто обожаю до судорог. Но вы оставьте меня, наконец, в полном покое!!!

В противном случае я вас уничтожу. Чао-какао!»

Клавдий и Макар прочли записку. Макар был потрясен. Противоречивый, жестокий микст полнейшего цинизма, расчета, признаний в любви, низости, ненависти, страсти, боли и угроз со стороны дочери родителям.

— Вот так Саша с нами попрощалась, — тихо молвила Севрюнина и вдруг жалобно всхлипнула: — Нам с Асланом угрожает. А отца оклеветала бессовестно. В каком же первом классе он ее…?! Он же даже с ней, школьницей, никогда не встречался лично! Всегда избегал, трусил и перед семьей, и за карьеру. Он ее последний раз видел, когда мы с ним окончательно расстались, — в трехлетнем возрасте!

— Несмотря на записку и угрозы, вы все равно намерены с вашим женихом отправиться на поиски дочери? — спросил слегка ошарашенный Клавдий.

— Я же ее мать! — плача, выкрикнула Севрюнина. — А мой Аслан в горе не оставит меня одну.