Четыре крыла

Татьяна Степанова (2025)

Четыре крыла… Белое-черное, черное-белое… Пропавшие без вести. Их было двое — простой двадцатилетний паренек Руслан Карасев по прозвищу Хвост и красавец, любимец женщин и рекламная модель Игорь Виноградов по прозвищу Адонис. Их исчезновение неожиданно для самих себя берутся расследовать Клавдий Мамонтов и Макар Псалтырников. В этом деле многое нелогично — например, личности пропавших. Казалось бы, сложно представить двух более разных людей. Но их объединяет одно связующее звено — у каждого в прошлом было неприятное обстоятельство, тайна, которую они всеми силами пытались скрыть… Клавдию Мамонтову и Макару Псалтырникову предстоит разгадать новую детективно-мистическую головоломку в остросюжетном романе Татьяны Степановой «Четыре крыла». Татьяна Степанова — подполковник полиции, бывший сотрудник Пресс-центра ГУВД Московской области и следователь, поэтому ее истории так правдоподобно и детально описывают расследования криминальных загадок.

Глава 7

Приносящий беду

Шашлычная «У Пети Великого» оказалась обычным сельским придорожным кафе. На дверях красовалось объявление: «Вход со своим алкоголем воспрещен!!» В шашлычной участкового Бальзаминова знали. Он повесил фуражку на вешалку, пригладил коротко стриженные, тронутые сединой волосы. А мясо — баранину резал на тарелке на мелкие кусочки и медленно-медленно пережевывал.

— Интервьюируйте, волонтеры, — усмехнулся он с набитым ртом. — А потом и моему спросу с вас черед.

— Вы Розу Равильевну в убийстве Руслана подозреваете? — с ходу выпалил Макар. Эта мысль не давала ему покоя. — Нам в городке сказали — обыск вы провели у них и что-то нашли.

— Сорока на хвосте притарабанила, да? — Бальзаминов полил шашлык соусом ткемали.

— Следы крови в квартире? — Клавдий тоже решил особенно не церемониться.

— Парень пропал неизвестно когда, — ответил участковый. — Из поселка он уехал в апреле — по слухам, нашел работу в Москве. Никто не знает какую. И я не добился ясности. Мать его ничего мне про место работы не сообщила. А с заявлением в полицию прибежала она только 29 мая. Сунулась ко мне… давно мы не виделись, постарела она сильно…

Клавдий и Макар переглянулись — у тети Розы и Бальзаминова своя собственная история? Призраки прошлого?

— В слезы ударилась, мол, больше недели сына не могу найти. Помоги — без вести пропал. А мы тогда в дикой запарке по другому заявлению пахали — за два дня до Розы Сайфулиной заявление поступило от матери одноклассницы Руслана. Мол, тоже мать с ней связь никак не установит, и дома девицы нет. Я начал поиски обоих. Вроде объединил для себя сначала.

Бальзаминов жевал шашлык желтыми «лагерными» зубами. Клавдий Мамонтов и Макар ждали, ели свои порции без всякого аппетита.

— По словам Сайфулиной, Руслан приезжал из Москвы домой на майские праздники — всего на один день и затем опять отчалил. Короче — последнее их свидание. Я решил тишком опросить соседей в подъезде. Вникнуть в ситуацию подробнее. Но на майские длинные праздники, сами знаете — все на огороды кочуют. У нас городок пустеет, все на грядках. А в их подъезде половина квартир вообще мигрантам сдается — те тоже стаей улетают домой на юга. На нижнем этаже сосед-мигрант нашептал мне — слышал крики в квартире, ругань, скандал. Но дату точную затруднился назвать — бухал он. Сам понимаешь, коллега, — Бальзаминов метнул взор на Клавдия. — Не мог я показаниями соседскими пренебречь. Учитывая прошлое их семейства…

Макар хотел спросить: а в чем дело? Но не решился пока перебить участкового.

— Выдернул я в выходной криминалиста из УВД и нагрянул к Розе без предупреждения. Она сейчас вроде опять работу уборщицы сыскала, да? А тогда зависла на паузе — из-за пропажи сына. Впрочем, кем она только не пахала — и кондуктором автобусным, и официанткой, и вахтершей, и консьержем в Наро-Фоме, сюда в шашлычную все мечтала устроиться — пять минут от дома всего. Но здесь семейный бизнес, все схвачено. В городке вообще с работой туго.

— Но есть же целая фабрика макаронная и хлебозавод, — заметил Макар тихо.

— Сайфулина и хлебозавод испробовала для себя в оные времена, — ответил участковый.

— Она нам говорила — к мужу переехала из Уфы, в юности, — вспомнил Клавдий Мамонтов.

— Уволилась она с «макарон». От молвы бежала с хлебозавода, от сплетен, — ответил Бальзаминов. — Короче, явились мы с криминалистом к гражданке Сайфулиной домой с обыском после показаний соседа снизу насчет скандала и криков. А с ней просто истерика приключилась. Не ждала она нас. Суетиться начала слишком.

Бальзаминов на секунду умолк. Увидел Розу — всклокоченную, полуодетую, в цветастом халате, криво подвязанном поясом. Как тогда, много лет назад… Только в ту пору волосы ее еще были иссиня-черные, густые… А сейчас поредели. Обесцвеченные перекисью, они теперь напоминали слипшуюся паклю.

Ее придушенный вскрик-скороговорка: «Да вы че, да вы че, да вы че???» «Вы ко мне зачем?!» «Кто вам разрешил у меня дома шарить?!»

А много лет назад она изрыгала проклятия… но не в его адрес, участкового Бальзаминова… Нет, его она тогда благодарила и рыдала на плече в его объятиях в дежурной «буханке», когда он вез ее в отделение. А в квартире на кухне все было залито кровью… ее сына Руслана.

На полу валялся секатор…

Его сразу забрали и приобщили к уголовному делу в качестве главного вещдока.

Бальзаминов вспомнил — они с криминалистом в ходе обыска сразу прошли на ту кухню. Эксперт обработал пол спецсредством и затем перешел в ванную, смежную с туалетом. В квартире Розы за годы, минувшие с той страшной памятной ночи, ничего не изменилось. Лишь все вконец обветшало — обои выцвели, плитка в ванной растрескалась, тесная кухня покрылась жиром и копотью. У плинтуса на полу в ванной спецсредство выявило пятна.

— Вы кровь Руслана искали у его матери дома и нашли? — повторил Клавдий. — И она сразу стала для вас, Михал Михалыч, главной подозреваемой?

— Нет, — Бальзаминов покачал головой, потянулся за зубочисткой. — Не мельтешите впереди паровоза, парни. Скажу так: да, кровь я нашел. Но результат меня озадачил. И криминалист наш, взяв образец, исследовал и подтвердил: кровь не свежая, не представляется возможным определить, когда она пролилась. Но имеются следы замыва, химических моющих средств — ванна ж… Может, и две недели назад замывали, а может, и тринадцать лет назад.

— Поэтому Роза Сайфулина до сих пор на свободе, но в роли главной подозреваемой в убийстве сына? — усмехнувшись, спросил Клавдий.

— С пропажей парня не все ясно и не все однозначно, — ответил Бальзаминов. — Мало ли кто в поселке желал ему вред причинить?

— Нам сказали — Руслан не был конфликтным, не дрался, не хулиганил, — продолжал Клавдий. — На фотографиях — он вполне обычный, слегка полный, вроде не хилый, крупный, физически довольно сильный. Правда, нас с Макаром удивило — друзей у него почти нет в поселке, только Локи с Пауком. Обычно в маленьких городках пацаны кучкуются…

— Его многие чурались, — Бальзаминов сломал зубочистку.

— Почему? — спросил Макар.

— Молва людская, идиотские суеверия. Его в поселке называли….

— Как? — Клавдий подался вперед.

— Приносящим беду. Считали нечистым созданием.

— Поясните, пожалуйста, нам подробнее, — Макар тоже проявлял живейший интерес.

— Маразм полный, — участковый снова принялся за свой шашлык. — В Скоробогатове у людей крыша едет порой. Руслана избегали. Считали: появляется он где-то — жди несчастья. Заведет с кем-то тары-бары, законтачит — у собеседника разные неурядицы начнутся потом… проблемы… Темный народ стал, одичал. Что у него в головах клубится? Раздражение копится, страх за будущее, черные невеселые думы, а срывается стресс на окружающих. Порой дикие формы принимает людская злоба. Бредовые суеверия.

— В интернете я прочел легенду про купца — хозяина фабрики по прозвищу Иуда, по фамилии Бородин. Он хлеб бородинский на своем заводе пек, да? И массово доносил на соседей — помещиков и земских деятелей, даже на родного брата. Его собственная мать прокляла за подлость. Он повесился на осине, да? — Клавдий смотрел на участкового.

На загорелом морщинистом лице Бальзаминова отразилось недоумение. Он нахмурился.

— Бородин-Иуда превратился в местное пугало? Чудовище-вампира, пронзенное осиновым колом? — не унимался Клавдий.

Макар глянул на друга: рисунок Августы явно не дает ему покоя. Подобное происходило и раньше, в их прежних расследованиях. Однако участковый был крайне озадачен.

— А, старинная наша… легенда. Страшилка городская. При чем здесь вообще она? — Бальзаминов наконец-то с усилием соединил ускользающие концы. — Я вам дело говорю, парни, а вы байками городскими, словно дети малые, забавляетесь.

— Но имелась ведь некая причина, заставляющая местных жителей верить в способность Руслана Карасева приносить беду? — настойчиво спросил Макар. — На пустом месте подобные суеверия не возникают.

— Родной папаша Руслана в детстве пытался его убить. Считал исчадием, выродком. Здешним это представлялось неким знамением, — ответил участковый Бальзаминов.

— Муж Розы?! Убить сына хотел?! — Макар привстал.

— С пьяных глаз. Ужрался в лом Карасев-старший в ту ночь. Я лично выезжал к ним на вызов, — ответил Бальзаминов. — Я только перевелся тогда в Скоробогатово по семейным обстоятельствам. Городок еще новым мне казался. Тихой заводью. А тут такое… Карасев-старший работал на хлебозаводе, тесто месил, сволочь… Розу он в ту ночь до полусмерти избил. Она чудом вырвалась. А Руслана семилетнего он выволок из постели и лупил головой об стену. И пытался нанести ему раны… изувечить. Я папашу еле тогда от мальца оторвал, скрутил. А он, когда мы его к дежурной машине волокли в наручниках, все орал на всю улицу: «Выродок! Родила выродка! Отродье! Беса сука родила! Беду он приносит! Меченый он!»

Макар и Клавдий внимательно слушали участкового.

— У людей в нашем поселке память длинная и недобрая. Папашу Карасева посадили на десять лет. Коньки он откинул в тюрьме. А здешние все помнят: и ночь расправы его над сыном, и вопли его безумные. — Бальзаминов умолк. И закончил: — Туго узелок завязался.

У Клавдия появилось стойкое ощущение: услышанное — лишь часть истории, многое им майор Бальзаминов недоговаривает.

— В ту ночь их квартиру кровь Руслана и Розы залила. Малец в больницу попал с травмами, — продолжил участковый. — И может статься, следы крови, замытые, старые, сохранились в их доме с тех самых пор. Поэтому гражданка Сайфулина для меня хоть и на подозрении, но не главная в происшедшем.

«Фамилию взял своего папаши — зверя…» — вспомнил Макара слова уборщицы Розы.

— Руслан, несмотря на нападение в детстве, взял фамилию отца, не матери, — заметил он. — Как же это понимать? Он простил своего отца, да?

Бальзаминов лишь криво улыбнулся.

— К родственникам папаши он податься не мог, их просто не существует, — ответил он. — У Розы осталась дальняя татарская родня в Уфе, но она с ними с момента переезда в Скоробогатово отношений не поддерживает. Исключено — затевать в Уфе его поиски. Он ведь даже фамилию русскую демонстративно себе в паспорт записал. Я потолковал с двумя его бывшими одноклассниками — с ними он вроде общался больше, чем с остальными.

— Пауком и Локи? — вставил Клавдий.

— Общение Руслана с Максом Вавелем-Локи я еще могу объяснить, Вавель сам не подарок. И семейка у них неблагополучная. Мамаша его с шестнадцати лет рожала от разных мужиков. Рожала и пила-гуляла. Многодетная мать! Деток в семье семеро. Двое старших сестер благополучно срулили из Скоробогатова, окончив школу. Макс тоже сразу после выпускного съехал из родной квартиры, одна из его сестер — инвалид детства, он их содержать не хочет, матери материально не помогает. Его мамашу пару раз за все безобразия пытались родительских прав лишить, но не стали. Правда, у самого Локи с головой все в порядке — без блата в институт поступил, учится, подрабатывает. Машину себе купил развалюху за гроши и в своем автосервисе довел ее до ума, починил.

— Сварщик он классный, — заметил Макар.

— И собой красавчик. Девчонкам шибко нравится, — хмыкнул Бальзаминов. — Но с Хвосто… с Русланом Карасевым он общался, снисходил до него. А вот второй из их прежней компании — Паук — Журов Денис, он сын завуча школы. Вряд ли его мать одобряла дружбу с обоими пацанами. Но он к ним все равно лип. Точнее, к Локи и…

Бальзаминов умолк. Подошедший к ним хозяин шашлычной поздоровался, спросил его — все ли нормально, вкусно? Пожелал хорошего аппетита. А у Клавдия вновь возникло чувство: Бальзаминов выдает им информацию строго дозированными порциями. За всеми его откровениями скрывается нечто иное — возможно, гораздо более мрачное и странное…

— Теперь мой спрос с вас, волонтеры, — заявил Бальзаминов. — Колитесь, ну! В чем на хрен интерес вам в этом гиблом деле?

— Я же вам уже объяснял — мы решили помочь Розе Равильевне в поисках сына. Полиция же его до сих пор не нашла. А мы попробуем. Мы же вам стараемся помочь, Михал Михалыч, — пылко ответил Макар.

— Ни в жисть не поверю, — Бальзаминов покачал головой. — Колитесь до седалищного нерва…

— Щас, кинулись, — в тон ему ответил Клавдий Мамонтов.

— Ага! Косвенное признание. Выходит, интерес шкурный все ж имеете, — Бальзаминов глядел на них жестко и недобро. Победно.

— Сейчас заведешь оперативную шарманку: не вы ли Руслана и прихлопнули, да? И явились внаглую узнавать — нарыла ли полиция улик насчет его пропажи. — Лицо Мамонтова стало непроницаемым. — А вы ни черта не нарыли за два месяца. Ты, Михал Михалыч, нам еще благодарен останешься — не только за обед и за обещание пристроить тебя после пенсии на хорошую работу. Но и за помощь в розысках уже не одного, а двух человек. Я плюсую и вторую вашу пропавшую без вести — девочку, бывшую одноклассницу.

Макар пока не вмешивался — умеет Клавдий беседовать с бывшими коллегами с наличием профессиональной деформации. Ставить их на место.

— Настоящий опер никому и никогда не верит. Особенно доброхотам. Особенно волонтерам-альтруистам. Особенно героям без страха и упрека, — щерясь в улыбке, парировал Бальзаминов. — А я мент неплохой. Свое дело знаю. Ты, — он обернулся к Макару, — все на мой рот пялишься.

— Не смотрю я на ваши зубы, — Макар внезапно покраснел. — Сдались они мне.

— Я опером ФСИН начинал, в колонии. На севере диком стоит одиноко… она, — Бальзаминов приблизил к нему лицо. — Пахал тягачом. Никому не верил. Вот так держал контингент! — Он стиснул кулак. — Клыки свои волчьи упустил по молодости лет. Они в заключении, и мы — опера — тоже с ними в тюрьме сутками. А до дантиста в город четыреста километров на вездеходе. Не лечил я зубы. На пенсию я, уволившись из органов, не проживу. Бабло — зарплата — нужны мне на пятом десятке хоть на ремонт челюстей, чтобы еще кусаться-огрызаться. Тебе — культурному, креативному, наглому, богатому и доброму… добренькому буржую подобное никогда не понять.

— Я не буржуй. Я тоже в жизни хлебнул. Мы с Клавдием о вас историю слышали, Михал Михалыч. Вы с риском для жизни насильника задержали, он вас на капоте тащил, а вы смерти не испугались, девушку юную от гибели и позора спасли, — произнес Макар. — Не стройте из себя перед нами бесчувственного чурбана. Не купимся мы.

— Дурака я свалял. Надо было мимо пройти тогда. Я кражей занимался. А они… парочка в заброшенном бараке — кувыркались. Ужрались оба. Она — «девушка юная» спьяну орать начала, матом все… Он ее по харе двинул, она завизжала: «Спасите-помогите! Насилуют!» Я услыхал, влетел в барак. Ну, потом задержание, эпопея с капотом, чуть его не пристрелил, грех не взял на душу. А девица протрезвела и прибежала в полицию — «Зачем вы моего милого арестовали? Не насиловал он меня, мы с ним все по согласию, по страсти… Спьяну наплела, оговорила его!» Понял, нет, Макар? Вот и делай людям добро. Геройствуй. Волонтерствуй!

— Считай, как хочешь, насчет нас, Михал Михалыч, — перебил его Клавдий, обращаясь уже на «ты» к бывшему коллеге. — Тебя переубедить трудно. Факт — мы занялись поисками Руслана, помогая его безутешной матери. Сейчас мы с тобой на одной стороне. И запомни — раз Макар тебе обещал помочь в трудоустройстве, он исполнит. Возможности он имеет и связи. И оставим пока в стороне споры и подозрения про наш якобы шкурный интерес. Лучше расскажи нам про вторую вашу пропавшую. Про Александру Севрюнину.

— Чайку горяченького после шашлычка дернем? — вопросом ответил участковый Бальзаминов. — Черного или зеленого? Сладенького я бы еще отведал. Десерт. Вы ж меня вроде угощаете, коллеги.

Макар заказал чаю, пахлаву и сладкий хворост. Участковый Бальзаминов насыпал в чашку чая шесть ложек сахара и отхлебнул с наслаждением.

— Севрюнина — тоже совершеннолетняя. Двадцатилетняя взрослая девица. Мать ей не сторож, — изрек он раздумчиво. — Александра у нее родилась от хозяина хлебозавода Хухрина — сейчас он крупный чиновник в Москве, везде мелькает. Он с компаньонами, не афишируя (он же на госслужбе), стал владельцем завода и макаронной фабрики, развил в поселке бурную деятельность. Их холдинг совковые макароны трубчатые в пасту итальянскую тогда превратить пытался, запустить новое современное производство. Женат он и в летах солидных, но закрутил здесь, в глубинке, роман с мадам Севрюниной. Она топ-менеджером хлебо-макаронного холдинга тогда у него подвизалась. Подчиненная и любовница в одном лице. Родила ему Александру. Хухрин, боясь за карьеру, открыто никогда девочку своей дочерью не признавал и уговорил Севрюнину не гнать волну — откупался щедро, давал деньги им с дочкой. И по карьерной лестнице Севрюнину активно двигал. Она в крупную компанию перешла с его подачи финансовым менеджером, ездила в командировки. Александра росла у нее самостоятельной девочкой. Про ее папашу все в поселке в курсе. А он в последние годы с компаньонами разошелся. Бизнес раздели. Итальянцы-менеджеры с фабрики удрали. Сейчас хлебозавод сам по себе, а фабрика опять на дешевые макароны переключилась. Едва Александре восемнадцать исполнилось, Хухрин почти перекрыл денежный кран. А мамаша ее заимела молодого любовника. И фактически на дочку махнула рукой — жизнь она заново строит, вроде даже запланировали они свадьбу с бойфрендом. В мае мамаша с ним надолго улетела в Сочи в отпуск. Александра дома одна осталась. Мать потом, когда ко мне явилась насчет ее исчезновения, объявила: последний раз разговаривала с дочкой по телефону восемнадцатого мая. И все было вроде совершенно нормально. Затем позвонила через четыре дня, но «абонент недоступен» оказался. Она подумала: дочка чем-то занята, отключилась или просто ее игнорирует, дуется. Не стала беспокоиться за нее, дождалась даты отлета. Вернулась домой — а дома-то Александры нет! И ночевать она не пришла.

— То есть ее мать, подобно Розе Равильевне, не в состоянии назвать точную дату пропажи дочери? — уточнил Клавдий.

— Именно. Отдыхала она в Сочи с любовником, не парилась. Вернулась и нашла дома записку от Александры. — Участковый Бальзаминов умолк. — Севрюнина мне записку дочки показала. Александра там пишет: и я, мама, мол, уезжаю тоже в Сочи, в Красную Поляну. И домой я больше никогда не вернусь. И еще разные другие слова…

— Какие? — осторожно поинтересовался Макар.

— Нехорошие, — покосился на него Бальзаминов. — Диву я даюсь, до чего народ в злобе докатился. А молодежь тоже не отстает. Деградирует… Такое дочь матери пишет! Слабо к Севрюниной вам, волонтеры, нагрянуть? Вы ж теперь двоих пропавших вознамерились разыскивать. Спросите у нее про записку дочки. Вдруг она и вам ее продемонстрирует?

— А вы с криминалистом разве ту записку у матери не изъяли — почерк девушки проверить? Вдруг не ее рука писала? — быстро ввернул Клавдий.

— Забрал я записку. А Севрюнина ее себе на мобилу сфоткала, — ответил Бальзаминов. — Криминалист наш взял школьные тетрадки Александры. Экспертизу ее почерка мы провели. Сомнений нет. Она лично матери записку оставила.

— Современная молодежь редко пишет от руки. Сейчас все в интернете. В мобильных. Сообщения, мейлы, — заметил Макар. — Необычная история с запиской.

— Уж как есть, — ответил Бальзаминов. — А на Красной Поляне они с матерью и правда два года назад вместе отдыхали. Хухрин на совершеннолетие дочурки напоследок мошной тряхнул: оплатил им отдых в отеле. А после почти совсем кран перекрыл. Александра, по словам матери, в Финансовый институт мечтала поступить или академию, но Хухрин отказался за ее учебу платить. Обещал, что если Александра сама поступит на бюджет, постарается, он отстегнет ей средства на съем квартиры в Москве. Она пыжилась все, но по баллам пролетела. И пошла с горя в колледж. За полтора года сменила аж три колледжа с финансовыми отделениями. Я по месту ее учебы навел справки — оказалось, она занятия перестала посещать на следующий день после отлета матери в Сочи. В колледже ее никто больше не видел. И ни с кем она там вообще не общалась. Подруг не имела.

— А в поселке?

— С дочкой парикмахера она контактировала. С единственной. Хотя та в разговоре со мной факт их дружбы не подтвердила. И сообщила — давно Алину… Александра Алиной себя звала… не видела. А в школе она порой общалась с Русланом Карасевым.

— Школьный роман? — спросил Макар. — Бросили Скоробогатово и махнули в Сочи вместе? На юг? К морю? Лето в разгаре.

— Они не летом, а в мае пропали. Насчет романа их доказательств не имею, — буркнул словно нехотя Бальзаминов. — Александра не только с Русланом в школе общалась. Но и с Пауком. И с Локи. Я их тоже опросил — нет, говорят, давненько мы Севрюгу не встречали. Да и странная вообще у них была компания… Девочка нос сильно задирала, не давала местным забывать, чья она дочка — хозяина хлебозавода и чиновника. Хухрин ведь даже по телику порой мелькает. Она и гордилась отцом. Хвасталась им перед сверстниками. Даром что он сам знать ее не хотел. Избегал. Они с ней годами не виделись.

— Может, она все же упорхнула к отцу в Москву? — предположил Клавдий.

— Мать Севрюнина с Хухриным связалась. Спросила про Александру. Хухрин открестился — не приезжала она к нему. Строго наказал нам, местной полиции, искать дочку в Сочи, раз в записке это указано. Мы в Сочи запрос отправили, я в УВД звонил лично. Они обещали посодействовать. Но все глухо пока. Хухрин же от поисков самоустранился. Пообщаетесь с мадам Севрюниной, может, и узнаете любопытные подробности насчет него и семейных склок, расскажет она вам про Хухрина.

— Мобильный Александра с собой из дома прихватила. А ее комп домашний? — задал новый вопрос Клавдий. — Проверили?

— Старые школьные файлы, финансовые таблицы из колледжа, разная финансовая лабуда. В ее профиле во «ВКонтакте» мало информации и постов. Сплошной этот, как его… бодипозитив! — участковый печально усмехнулся. — Ну, ей по интересам. Не красотка ж…

— А домашний комп Руслана? — продолжил Клавдий.

— Нет его у Розы Сайфулиной. Сказала мне — увез ноутбук Руслан, когда в Москву на работу перебрался. Мы до сих пор не установили, где он жил с апреля, покинув Скоробогатово.

— Фотографии Александры Севрюниной у тебя есть, Михал Михалыч? — спросил по-свойски Клавдий. — Скинь нам, а?

Бальзаминов достал мобильный, пролистал, нашел.

— Диктуйте номера, волонтеры, — объявил он.

Через минуту обоим друзьям пришли фотографии пропавшей без вести.

Макар внимательно изучал снимки: Александра Севрюнина и точно красотой не отличалась. Удивительной у нее была лишь густая и длинная русая коса ниже пояса. Почти на всех фотографиях она запечатлена именно с туго заплетенной косой. И лишь на одной с распущенными по плечам волосами, подобно русалке. В остальном — рядовая внешность: невысокая, крепко сбитая, широкобедрая, крупная и слегка нескладная девушка с голубыми глазами на круглом пухлом лице. Нос курносый, массивный, портящий ее внешность. Правда, кожа на лице сияла, излучая свет. Светлые брови, белесые ресницы, рот — этакая «куриная гузка». Выражение лица сосредоточенное и надменное. Ни на одном снимке Александра Севрюнина не улыбалась на камеру. Однако все мелкие недостатки внешности перевешивали ее юность и свежесть. Двадцать лет — волшебный возраст. На нескольких фотографиях Севрюнина была в длинном сарафане с открытыми покатыми плечами. На одном снимке — нарочито броско накрашенная в выпускном платье — ядовито-розовом в стиле «барби». На прочих фото она делала селфи в домашнем худи, в джинсах в облипочку и в черной кокетливой короткой шубке из искусственного меха.

Клавдий отыскал у себя фотографии Руслана Карасева. Сравнил обоих пропавших без вести бывших одноклассников.

— В общем-то, они друг другу подходят. Чисто визуально, — констатировал он. — Версия — они удрали вдвоем. Сладкая парочка.

Участковый Бальзаминов молчал. Лицо его приобрело странное выражение. Макар старался изо всех сил, но «считать», о чем размышляет хитрый бывалый участковый, не мог.

— У Александры имелся свой собственный счет, — произнес Бальзаминов медленно. — Мамаша ее мне призналась. Отец ее туда деньги посылал напрямую с шестнадцати лет Александры — не желал своей бывшей деньги в руки давать. Боялся, наверное, — на любовника молодого та потратится. Александра же к деньгам отца всегда относилась рачительно. И школьницей-девочкой копила, имела достаточно денег на карманные расходы. А с момента окончания школы на счету у нее вообще лежало сто восемьдесят тысяч. В марте она сняла все наличные деньги — я с ее мамашей в банк ездил, там нам распечатку дали. По словам матери, в марте Александра приобрела себе новый айфон. Но на него не все деньги потратила. У нее могла остаться немалая заначка. Вывод: средствами для поездки в Сочи она и правда располагала. На билет ей бы хватило. И на первое время на курорте.

— И Руслан заработал в Москве, — подхватил Макар. — Вместе они…

— А ее вещи? Она взяла из дома одежду, чемодан, рюкзак? — задал важный вопрос Клавдий.

— Мадам Севрюнина затрудняется точно сказать — я поинтересовался, конечно. — Бальзаминов жевал сладкий хворост, запивая приторным чаем. — Заладила: я ее не контролировала, Алина жила сама по себе. Я по командировкам моталась в филиалы фирмы… Я по горло занята… С молодым любовником она голову потеряла. Дочку забросила. Все твердила мне: дочь совершеннолетняя, самостоятельная. Все ждала — объявится та, позвонит, пришлет сообщение. Правда, с течением времени ее материнская надежда угасла. Севрюнина сейчас отпуск оформила — вроде в Сочи с любовником улетают на днях — Александру искать самостоятельно на морях. А там уж не знаю — может, просто снова отдохнуть они решили вместе с женишком.

— Когда дочка без вести пропала, мать планирует отдыхать?! Ты, Михал Михалыч, их обоих в гибели Александры разве тоже не подозреваешь? — осведомился Клавдий. — Если предположить, что дочка матери мешала устраивать новую личную жизнь?

Бальзаминов глянул на него остро.

— Сами клинья подбейте к ее мамаше. Вдруг вам, волонтерам, повезет больше, чем мне. Только надо и Руслана тогда со счетов не сбрасывать.

— То есть их убили… если убили… вместе? — спросил тревожно Макар.

— Не забывайте про записку Александры, — напомнил Бальзаминов. — Нет у меня пока законных оснований записывать ее в жмурики. А ее мать с любовником в душегубы.

— Дайте нам адрес Севрюниных, пожалуйста, — попросил Макар. — И подскажите, где найти подружку Александры — дочку парикмахера.

— Она в нашей парикмахерской-эконом работает посменно, — ответил Бальзаминов. — Езжайте… адрес вот вам… отыщите ее на месте. А Севрюнина живет в «пасте».

Увидев недоуменные лица приятелей, он заржал.

— Хухрин с компаньонами в благословенные времена процветания и тотального гламура приобщал и нашу глубинку к европейской цивилизации. Навез итальянских спецов на фабрику — поваров-консультантов, — построил для них современный кондоминиум. Одну секцию подарил Севрюниной с дочкой, откупился. Крайний коттедж справа — отыщете. Три другие секции пустуют, на продажу выставлены. Итальянцы покинули Скоробогатово. У местных купить бабла нет. Охотников переселиться тоже нема… Для дачников-москвичей кондоминиум не годится. Он прямо напротив хлебозавода с фабрикой расположен. Фуры спать по ночам мешают.