Вернись в Реджио. Итальянские повести

Татьяна Кулакова

Повесть «Вернись в Реджио» рассказывает об Италии, о жизни там «трудовых мигрантов» – бывших граждан Советского Союза, о дружбе и любви, о том, что сближает русских и итальянцев.

4

До приезда врачей старика оставили лежать на полу. Побоялись, что станет хуже, если тронут его. Ведь неизвестно, что с ним. Вдруг инфаркт? Подушку под голову я ему всё же положила. И пледом укрыла. Хотя лучше бы подсунуть плед под тело. В итальянских домах пол — не линолеум, как у нас, на Украине. Это холодная керамическая плитка. На нёй не полежишь — простудишься.

К счастью, Энрике недолго так лежал. Через час приехала «Скорая». Но поднимать старика с пола и перекладывать на кушетку не спешили. Сняли кардиограмму, померили давление. Наконец увезли Энрике. И я впервые за долгое время я легла спать в десять часов вечера. Обычно мы с Энрике в это время ужинаем.

Легла я пораньше и чувствую — чего-то не хватает. Какой-то суеты, волнения, разговоров. Энрике не хватает. Долго ворочалась. С трудом заснула.

На следующее утро мы с Андреа, сыном Энрике, поехали в больницу, в город Тренто. По пути Андреа трещал как сорока, рассказывал историю этих мест. Он совсем не выглядел испуганным. Притворяется или правда не переживает за отца? Я так и не смогла понять.

Андреа много говорил о Тренто. Словно мы на экскурсию ехали, а вовсе не в больницу спешили. Он что, совсем об отце не волнуется?

–…А зимой здесь выпадает снег, — продолжал Андреа.

— Крупный? — оживилась я. За пять лет в Италии я соскучилась по снегу.

— Снег здесь — как в горах возле Реджио. Мелкий. Бывает красиво, — он говорил, не отрывая взгляд от дороги.

Наконец мы приехали. Тренто, действительно, отличался от других итальянских городов. В центре — здания, снаружи расписанные фресками на библейские темы. Андреа, увидев моё удивление, гордо сказал:

— Здесь такие дома, как в Австрии.

А больница в Тренто оказалась типичная, итальянская: большое белое здание-коробка. В подобном госпитале и я бывала в Реджио.

В реанимацию нас не пустили.

— Приезжайте завтра. Его переведут в обычную палату, будете ухаживать за ним, — сказала медсестра, и Андреа посмотрел на неё. Взгляд его был оценивающий, снизу вверх. Мне отчего-то стало неприятно. Я не выдержала, дёрнула его за рукав:

— Едем?

На обратном пути Андреа рассказывал, что отец всегда был человеком авторитарным. Так и сказал, «авторитарным».

Отец никогда не прислушивался к желаниям других. Даже ранняя смерть жены (мать Андреа умерла от диабетической комы) не повлияла на его отношение к миру. С Андреа он всегда начинал разговор со слов — «ты должен».

По его настоянию Андреа поступил на философский факультет в Мессине, в городе, который находится через пролив от Реджио.

— Он всем рассказывал, что я учусь в университете. Это было необычно. В самом Реджио университетов нет… Никто ему не верил. Но отец не понимал, как это тяжело, каждое утро переплывать через пролив, борясь с тошнотой. У меня морская болезнь… При первой возможности я уехал на север. Вот, работаю сейчас учителем. Доволен. Отец больной — при мне.

Я слушала его, а сама смотрела на дома, которые мы проезжали. Среди них были и дома с написанным маслом ликом Богоматери на фасаде.

Зазвонил телефон, закреплённый на лобовом стекле машины.

— Это паршивец Чезаре! Послушай! — протянул мне трубку Андреа. — Мне не дотянуться! Я веду машину!

Я ответила на звонок. Чезаре, десятилетний сын Андреа, кричал:

— Папа, папа! Я пойду с ребятами на пикник в горы? Ты разрешаешь?

К счастью, я успела включить динамик, и Андреа услышал просьбу сына:

— Нет! В прошлый раз, когда вы не вернулись вовремя, мы тебя полночи искали!

— Хорошо, тогда я у мамы спрошу! — Чезаре отключился.

— Вот паршивец! Десять лет, а уже свою игру ведёт. Если я не разрешаю — маме звонит. И наоборот. Мы с женой часто ссоримся из-за детей.

Я хмыкнула. Дети Андреа — Чезаре и малышка Паулина — самые избалованные дети, которых я видела в жизни. Они всюду разбрасывают свои вещи — и в холле, и в кухне, и, наверное, в своих комнатах на втором этаже, в которых я никогда не была… Был бы Энрике здоров, он такого бы не допустил. По-иному воспитывает Андреа детей, не так, как его отец.

А мы, между тем, резко свернули налево и увидели небольшую сосновую рощу. Вот они, деревья, стоят веками на этой дороге, посаженные чьей-то заботливой рукой. Кто ухаживал бы за этими соснами, если бы все местные уехали отсюда?

Между тем, Андреа размышлял вслух:

— Интересно, сколько стоит квартира отца в Реджио? Продать её — и на землю в Сакраменто хватит.

Нет, не нужен старик своему сыну. Обидно за Энрике. Что я, с ума сошла? Ещё недавно чужой человек — размышляю о делах семьи Энрике. Да потому что он сделал мне предложение. Завтра я могу выйти за него замуж. А послезавтра он умрёт.