Огонь моей души – слова

Соня Рыбкина

Сборник стихов и прозы поэта Сони Рыбкиной, известной под псевдонимами Соня Мюнцель и Королева Эс. Соня пишет как любовную лирику, так и делится в своих произведениях впечатлениями от жизни, различных фильмов, книг.

2017

Кто я для Вас?

Скользит по клавишам рояля

Моя рука — к его руке.

Кто я для Вас, король печали:

Любовь? Отрада? Страсть? Побег?

Когда, играя вальс Шопена,

Вы смотрите — глаза в глаза,

Мне нет на свете слаще плена…

Кто я для Вас?

Когда в толпе, задев случайно,

(Меня тотчас бросает в жар)

Кто я для Вас — загадка, тайна,

Иль Божий дар?

Когда в постель безлунной ночью

Меня несёте — кто я Вам?

Услада сердца? Боль и горечь,

Или бальзам?

Кто я для Вас, король печали?

Шепчу, прошу, боюсь — молю…

Под звуки белого рояля

Я слышу страстное «люблю».

Мне хорошо

хочу, чтобы он знал:

мне хорошо,

как хорошо лишь детям и влюблённым,

и я вдыхаю воздух, напоённый

оранжевым, блестящим октябрём,

и чувство новое во мне горит огнём…

мне хорошо.

хочу, чтобы он знал:

мне без него

открылись те прекрасные дороги,

когда идёшь — и утопают ноги

в узорных листьях, в шелковом ковре,

и все вокруг застыло в янтаре;

блистательны осенние чертоги.

хочу, чтобы он знал:

не он теперь

есть центр моей маленькой вселенной,

и не его люблю самозабвенно,

отдавшись чувству страсти целиком;

пылает ярко алый горизонт:

я не его целую вожделенно.

хочу, чтобы он знал:

я подросла,

не нужно мне ни робких слов, ни взглядов,

ни дрожи в пальцах… взрослое: «я рядом.

мы будем вместе,

раз — и навсегда».

Вы ушли

Пусть не будет прощаний длинных,

Виноватых и лишних слов;

Звук застынет под утро чинно

Уходящих в рассвет шагов.

Вы ушли. На столе — записка,

Роз букет, сигаретный дым;

Воздух тёплый, тревожный, мглистый

За мгновение стал седым.

Ещё помнит аллея в парке,

Лодка, ивы у берегов

Поцелуи, и в полдень жаркий

Шелест платья и звук шагов;

Ещё помнит объятья, клятвы,

След, оставленный на песке;

Воздух был горьковатый, мятный,

Мы сидели, щека к щеке…

Вы ушли. Солнце встало, светом

Ярким комнату озарив.

Тонким, призрачным силуэтом

Я срываюсь с балкона вниз.

Сохраним ли любовь?

Сохраним ли любовь? В этот памятный час

Говорили глаза, но не губы;

Вы сидели так близко, касаясь плеча,

И текли бесконечно минуты.

Было лето — июль расцветал за окном,

Убаюкивал свежим дыханьем;

Все казалось мечтой вожделенной и сном,

Когда вы мне шептали признанья.

Сохраним ли любовь? Лето было свежо,

Улыбалось лазурное небо;

И в бокалах мерцал виноградный крюшон,

Дни полны» были лаской и негой.

Вы — холодный и статный, как греческий бог,

Покорить одним взглядом способный;

Поцелуй ваш, касанье, томительный вздох,

Ради вас становлюсь несвободной.

Сохраним ли любовь? Мне узнать не дано,

Суждено ли нам будет проститься;

Вы — спасенье нежданное, лучший из снов,

Что со мною могли совершиться.

Если и жить

если и жить, то так:

ты всемогущ и милостив, словно маг,

смех твой раскатист, и твой осторожен шаг;

там, где ступаешь, всегда исчезает мрак,

робко, испуганно, как ребёнок.

если и жить, то забыв, что бывает боль,

будто ты рыцарь, герцог или король:

глаза, как озёра, волосы, будто смоль;

глянешь — и щеки пылают у всех девчонок.

если и жить, то любя тебя больше всех,

чтобы преград никаких, никаких помех,

целоваться до дрожи, до одури, осмелев;

слушать-слушать, как голос твой чист и звонок.

Summerly

и ни с чем не сравним этот запах морской, солёный,

пропитанный негой, лаской и звездным летом;

здесь так много влюблённых, что кажешься сам влюблённым,

они нежатся на воздухе разогретом…

завтра август придёт и на ухо прошепчет чётко,

что кончается лето, мол, солнце совсем устало;

я смеюсь — каждый день здесь из солнца соткан,

у меня есть ты — а это уже немало.

все здесь наполнено музыкой, звуком скрипки,

смехом её, её же тоскливым плачем.

ты совершенен — от голоса до улыбки,

хочется быть с тобой вечно — и не иначе.

здесь все другое, здесь холод и мрак немыслим;

твой агатовый взгляд мне счастье сулит, богатство.

давай притворимся, что нет здесь законов, истин,

что вечность стоять будет летнее наше царство.

Der Traum

иди сюда! прохладой море манит,

и солнце отражается в воде;

и два мальчишки в сонной тишине

ныряют в воду, задержав дыханье;

и нет на свете ничего желанней,

чем быть с тобой здесь в этот жаркий день;

касаться пальцами твоей горячей кожи,

и рисовать узоры на спине;

не различать — взаправду ли, во сне,

люблю, люблю — до жадности, до дрожи,

ты — мир, ты — мой; благословенье божье,

даровано, ниспослано ко мне.

ты чувствуешь? здесь воздух терпкий, пряный,

и солью в то же время напоён;

и ты лежишь — бессмертный, юный, пьяный,

и даже будто чуточку влюблён;

и мне твоё дороже всех имён,

и взгляд твой притягательно-упрямый…

и этот сон однажды станет правдой,

в далёкой жизни, в мире за чертой;

и будет море, пляж — ты будешь рядом,

ты — мой любимый, вечный, неземной;

и я вернусь, вернусь к тебе, домой,

и поцелуй твой будет мне наградой.

Ведьма

Небо раскинет свои грозовые сети,

воздух июньский прохладой меня наполнит.

Ведьмы не сыщешь краше на белом свете;

глянешь — и больше имя своё не вспомнишь.

Подвластна вода мне, чувства, смятенный ветер —

за каждый промах будет страшна расплата.

Ведьмы опасней не сыщешь на целом свете;

кто полюбил раз — нет уж тому возврата.

Рыцарь ли, принц ли — смертный такой не пара,

кто под луной шепчет древние наговоры.

Каждый б за сердце мое уничтожил брата,

но я равнодушна к их восхищённым взорам.

Юноша смертный, что душу свою мне отдал,

пусть мое слово будет тебе порукой.

Колдун черноокий меня наречёт супругой.

Ведьме положено быть лишь с себе подобным.

Подруге

Мне было десять. Яркий луч весенний стучался яростно в закрытое окно; мне было десять — не было сомнений, и слез, и горечи, и пестрым полотном мелькали дни, недели, даже годы — неведом был мне страх, потери, боль. Но время шло, крадя мою свободу.

Я встретилась с тобой.

Пятнадцать стукнуло, а время шло быстрее; подруги лучше было не найти. Я верила, что, Элли, мы сумеем преодолеть все страхи на пути; нам оставалась юность, радость, лето, и вафли с карамелью на столе.

Но счастье унесло попутным ветром, когда ты растворилась в сизой мгле…

Семнадцать встретили печалью и прохладой, два года пролетели, будто сон; но ты нашлась — нашлась! ты будешь рядом, и больше не уйдёшь за горизонт. И новый май шуршит уже под дверью — в нем счастливы и дети, и глупцы.

Мне двадцать три. Я в сказки, Элли, верю.

И верю в их счастливые концы.

Посвящение

Есть нечто большее меж нами,

Чем этот стих:

Быть может, свет воспоминаний,

Где вечер тих,

Где я люблю Вас… Но, едва ли,

Мой тёмный принц.

Любовь чернить и жечь словами,

Удел убийц.

Есть нечто большее меж нами,

Чем быстрый взгляд:

Быть может, пыл и блеск признаний,

Святой обряд?

Но нет, не Вам я адресую

Слова любви,

И не по Вас в ночи тоскую

Я до зари.

И я люблю не Вас бездумно,

Вам жизнь круша.

Так отчего же мне так трудно

Без Вас дышать?

Сказка

«Хочешь, сказку, принцесса, поведаю я тебе?

Осторожно ложится на землю слепая тьма.

Жил-был мальчик (невинней на свете нет),

Только в жилах его нечисти кровь текла.

Он талантлив был, пел и играл как Бог:

Его чары губили красавиц всех;

Одолеть в себе нечисть мальчик, увы, не смог,

И с тех пор его сердцем владеет тягчайший грех.

Сколько де’виц влюблённых гибло в его руках,

Сколько де’виц прекрасных голос его пленил…

Кровью алеет грех на его губах.

Сколько жизней, принцесса, отдано по любви!»

В воздухе влажном вьётся змеёй гроза,

Дождь проливается, будто бы из чернил.

Он молчит, но, я вижу, в его глазах

Жив тот мальчик, что нечисти уступил.

Темнота за окном ложится на нас свинцом;

Я шепчу нагово’р, что должен его спасти,

Я шепчу его имя — и вижу его лицо…

И глаза, что отныне будут навек пусты.

Лореляй

И сердце в томленьи тоскует,

И разум навеки пленён:

Мне душу и рвёт, и волнует

Легенда ушедших времён.

А воздух над Рейном прохладен,

Струится спокойно река.

На солнце, как в пёстром наряде,

Вершины блестят в облаках.

Красавица-дева сидела,

Над самою бездной склонясь.

Браслеты на солнце горели,

А волосы — золота вязь.

Она их ласкает гребенкой

И чудную песню поёт.

А в песне той, сладкой и звонкой,

Мотив чародейский живёт.

Пловец на лодочке малой

Охвачен безвестной тоской.

Взирает наверх, не на скалы,

И взгляд его полон мечтой.

И, верно, коварные волны

Его унесут в дивный край.

Погибнет он, горько влюблённый,

Погибнет от чар Лореляй.

(перевод Гейне «Lorelei’)

Герой моих снов и сказок

Прошлое — вечно, расчёты — точны, ты в голове моей — рваной строчкой, с детства герой моих снов и сказок.

Воздух томительно густ и вязок.

Память не меркнет, но жизнь уходит, мы — лишь одна из её мелодий; ты в моих текстах увековечен, страсть нарастает от встречи к встрече… Все, что нам нужно — расставить точки в этот уютный и томный вечер.

Все, что нам нужно — любить, как должно, помнить о верности и о долге. Ты — появись на моем пороге! Я убегала — теперь не смею, буду беречь тебя, как умею — только найди меня.

Милый, верю: ангел покажет тебе дорогу.

Сотую жизнь подряд

Ты придёшь (будет ночь) — и я тебя обниму,

Ложь застынет, неловко прячась у края губ;

Сотни лет мы бежали — судьба настигала нас:

Так послушай же сказку в этот полночный час.

День был зимний, и воздух был свеж и тих,

Секундант отсчитал нам ровно до десяти.

Ты упал — моя пуля, lieber, была метка,

Напророчила смерть тебе, гибель моя рука.

Слушай дальше. Не раз ты ещё погиб:

То над бездной твой раздавался предсмертный крик,

То в напитке плескался сладком янтарный яд…

Я мечтаю убить тебя сотни веков подряд.

Ты придёшь (будет ночь) — и я тебя обниму,

И любовь будет наша подобна цветному сну.

Утром в грудь тебе нож вонзится по рукоять,

Но сегодня ты — мой. Уже сотую жизнь подряд.

Весна в Петербурге

Весна слишком рано вступает в свои права:

Облака разрезают солнечные лучи,

Синим блеском встречает меня Нева;

Царский голос в шуме её звучит.

Я смотрю, как свобода города нас пьянит,

Отливают на солнце золотом чистым шпили.

Петербург станет вечно память о нас хранить,

Как мы спорили жарко, как мы любили.

Город весенней нежностью окрылён,

Белой ночью, как пледом, с заботой стоит укрытый.

Ты приходишь — пьян и опять влюблён:

Мое сердце (увы?) всегда для тебя открыто.

Властитель и слуга

Меж нами пропасть из обычаев, устоев — не может принцу другом быть слуга. Быть царственным и властным, и в покоях на троне восседать — моя судьба. Любовь и дружба, честность — все пустое, твердят мне с детства, это — лишь слова.

Но отчего-то верю я — мы двое намного больше, чем властитель и слуга.

Боец и паж — нет, Мерлин, нечто больше, что не вмещает даже слово «друг»; семьей зовутся те, с кем ты захочешь пройти весь путь, не разжимая рук, кто рядом будет — на беду, на счастье, и кто придёт к тебе на первый зов…

Увы, но долг сжимает мне запястье, я должен чтить завет своих отцов.

Везде со мной ты, в каждой честной битве ты защитить, спасти меня готов; но я молчу, и жизнь в привычном ритме течёт, твоя улыбка — выше слов. Быть может, на земле, не в этом мире, однажды будем мы едины и равны.

Пока что ты — чужой на царском пире, и в этом, к счастью, нет моей вины.

Но в сказке нет счастливого финала, в последний раз иду в жестокий бой; и слышен крик, и звон, и лязг металла, и смерть сулит мне радость и покой…

Поверь мне, Мерлин, я уйду красиво, я меч сложу, я покорюсь судьбе.

В последний миг я выдохну «спасибо» — тебе, как другу.

Равному себе.

Den Sternen so nah

Так близко звезды! Дотянись рукой

До яркого и праздничного неба.

Как много мест на свете, где я не был,

Где мне сулят отраду и покой.

Взгляни-взгляни, как бесконечно море!

Как солнце красит в алый наш залив,

Как видятся фигуры хрупких нимф

С невинностью и благостью во взоре.

Ты посмотри, как золотистый берег

Целует нежно белая волна.

И ночь истомой, пылкости полна,

И в этой ночи вся хранится прелесть.

Так близко звезды! Дотянись рукой

До празднично украшенного неба.

Как много мест на свете, где я не был,

И где хотел бы побывать с тобой.

Сон

Что плавит кровь, рождает жар?

Объята пламенем душа,

И кровь кипит, и грудь в огне,

И страшный сон приснился мне.

Бушует кровь и слышен звон,

Приснился мне ужасный сон;

Явился призрак ночи мне

И за собой увёл во тьме.

И мы пришли в богатый дом:

Здесь гости праздны за столом,

Здесь лиры звук и блеск свечей,

И сладких вин течёт ручей.

И я вошёл. Здесь свадьба, пир,

Бокалов звон и глас любви.

В невесте, Боже! я узнал

Ту, чьи уста я целовал,

Подругу юных дней моих!

Но незнаком был мне жених.

И тихо встал я позади,

На сердце — боль, и жар — в груди.

И шум вокруг меня завлёк,

И боль, и злость во мне разжёг.

И взглядов жар, и смех гостей,

Жених целует руку ей.

И он наполнил свой бокал,

Отпил — и милой передал.

Взглянул я, обмер и застыл:

Наполнен кровью кубок был.

И в руки спелый плод взяла,

Ему с улыбкой отдала.

Он режет плод: ты погляди,

То сердце было из груди.

И сладок, нежен, пылок взор,

Без слов их вёлся разговор.

Жених её коснулся губ,

И смерть моя явилась вдруг.

Не стало слов, не стало сил,

И, словно мертвый, я застыл.

Но танцы снова начались,

И снова гости в круг сошлись.

В молчании я смотрел на них:

Как ласки ей шептал жених,

Как покраснела вмиг она,

Вся нежности к нему полна…

вольный перевод Гейне «Was treibt und tobt mein tolles Blut?»

Мы

мы ведь вырастем? это неизлечимо.

разойдёмся, откланявшись, руки пожмём учтиво,

«я люблю тебя» — это уже причинно

следственная и губящая нас же связь.

улыбнись, улыбнись мне, пока ещё есть возможность,

в глазах пока — нежность, в движениях — неосторожность;

жизнь ведь, mein lieber, по сути своей — художник,

вен твоих полюбовно рисует вязь.

жизнь ведь, mein lieber, по сути своей — воришка,

отбирает все лучшее, как в самой нелепой книжке.

наш ребёнок будет однажды играть с мишкой,

(я молюсь, чтобы он был нашим).

однажды мы станем чистым, правдивым, новым;

любовь обернётся в горле искрящим словом,

цвести и блестеть будет ярче всего земного.

и не останется больше меж нами фальши.

Бумеранг

до тебя все не то — разговоры, танцы, фразы, взгляды через плечо; ты целуешься сладко и горячо, и слова твои нежные бьют ключом, только ты — и не хочется ни-че-го.

о тебе будет лучший из всех рассказов.

погляди, за окном расцвела весна; ты живёшь за горами, за гранью сна, я смотрю в тебя — в демона, в колдуна, неизвестна за счастье ещё цена.

дорога ли, mein lieber, моя проказа?

я смотрю, быстро пряник сменяет кнут, я боюсь (но хочу) быть в твоём плену, не желая свободы от цепких пут. ты мне шепчешь, мол: ’liebling, es geht dir gut’.

мир сияет соцветием, буйством красок.

«я люблю тебя» — это ещё игра, то тебе я друг, то тебя я раб; так давай же отныне возьмём антракт, собирайся, mein lieber, тебе пора.

ты вернёшься, как истинный бумеранг.

я ведь с детства читаю такие сказки.

Уходи

Уходи-уходи, забывая семью и дом,

Сохранив в себе чувство, что к правде тебя ведёт.

Нынче ночь рассыпается серебром,

А в душе только та, что тебя бесконечно ждёт.

Уходи-уходи, и, вступая на верный путь,

Отпусти в себе боль, побольше отдай тоски.

(Помни, herzchen, что сердца не обмануть:

Ты пройдёшь все дороги подле моей руки).

Так люби меня, свет мой, в мыслях меня храни,

Для меня ты, Geliebter, лучшая из побед.

Эта жизнь будет, к счастью, только для нас двоих.

Все дороги мои отныне ведут к тебе.