Дурак на красивом холме

Рияд Алимович Рязанов

Приключенческая долгоиграющая повесть, события в которой развиваются «от тайги до Британских морей», несущая гуманистические идеалы. Несмотря на эпатирующие названия глав, вполне читабельна для самого широкого круга людей разных возрастов, идеологических убеждений и вероисповеданий, поскольку выдержана в лучших традициях русской и мировой литературы. Автор надеется, что его книга будет способствовать установлению взаимопонимания между землянами в этот непростой период их жизни.

Глава 7. Вылазка 2

Наутро Вероника потребовала, чтобы я дал ей честное и благородное слово, что не буду по собственной инициативе ввязываться в конфликт с Григорием и его бандой. Слово я дал, хотя и не сомневался, что столкновение рано или поздно произойдёт

— А как же Ральф? — спросил я, прежде чем сесть на велосипед.

— Пусть будет с ними. Они его тоже любят. И кормят хорошо.

— А мы плохо?!

— Хорошо, но они ещё лучше! — беспощадно ответила честная Вероника. — У них возможностей больше.

— И у нас будут. Не всё сразу!

— Надо завести другую собаку! — поддержал Веронику Пафнутий. — Более строгую.

— Ладно! — согласился я, сам понимая, что мне, как охотнику, нужна собака более универсального типа — лайка или дратхаар. Но для сельской местности, где собаку можно держать на улице, лайка, однозначно предпочтительней. Немецкие дратхаары, у которых отсутствует необходимый теплый подшерсток, чувствуют себя на сибирском морозе комфортно только во время движения.

Я выехал из ворот и покатил на велосипеде по уже известному маршруту к месту расположения наших ловушек.

Нашёл их быстро — видимо, благодаря выработавшемуся звериному чутью.

Отяжелевшие и потемневшие от утренней росы, покрытые осиновой корой, они не вписывались в берёзовый ландшафт. Надо было искать другое место, поросшее осиной или подобной ей древесной растительностью.

Ловушки с петлями я надел на концы моей многофункциональной палки бо, в свою очередь прикрепленную к раме велосипеда. Теперь одна из ловушек болталась впереди рулевого колеса, а другая сзади, за багажником.

Стараясь твёрже держать руль, чтобы сохранять равновесие, что было непросто с раскачивавшимся грузом, я направил велосипед вперед, в сторону вражеского урочища. Ехать пришлось недолго. Буквально через метров пятьсот в открывшейся моему взору долине засинелись одинаковыми стандартными ульями системы Дадан владения Яструбов. Однако все деревья, растущие на прилегающей к пасеке местности, были берёзами.

Надо было изыскивать другое место. Согласно приобретенному опыту, я спрятал велосипед в массиве глухой крапивы, предварительно отвязав палку бо от него и водрузив шест с ловушками на правое плечо. Наверное, я стал похож на древневосточного водоноса, разносившего таким образом воду в тыквенных сосудах.

Ноги сами понесли меня влево — в предполагаемую сторону протекавшей в том направлении речки Светлой, ставшей для меня близкой и родной.

Минут через пятнадцать неторопливого хода, я вторгся в пойменные заросли тальника, вербы, ольхи и черемухи с небольшими вкраплениями довольно чахлых осин, на которых я и закрепил свои ловушки. Забегая вперёд, скажу, что именно они и сработали через пару недель, хотя на них я менее всего рассчитывал, полагая, что в таком глухом месте, пчелы-разведчицы их просто не найдут. Со временем я понял, что фактор рядом находящегося водоема играет для последних немаловажную, если не определяющую роль.

На обратном пути к спрятанному велосипеду я немного заплутал в пойменной чащобе и совершенно неожиданно для себя вылез из зарослей в другом месте, фактически на самые ульи, испугав своим неожиданным появлением пасечников, совершавших утренний обход.

Вместо того, чтобы просто и дружелюбно поздороваться с ними да идти своей дорогой как ни в чём не бывало, я почему-то по-звериному шарахнулся обратно в джунгли, вызвав этим переполох среди пчеловодческого контингента, принявшего меня за застигнутого врасплох злоумышленника.

Я слышал их встревоженные восклицания, призывающие доложить охранникам об увиденном мазурике. Странно, что у них нет сторожевых собак, подумал я, не зная ещё, что собаки нежелательны на пасеке в свободном содержании, потому что могут перевернуть ульи и нагадить в неположенном месте.

Добраться до велосипеда в этот день мне не удалось. Помешали охранники на мотоциклах, возглавляемые небезызвестным Кексом, гнусавый голос которого, отдающий команды, я узнал сразу. Курсируя с угрожающим рыком по набитым лесным тропинкам, они заблокировали мне пути доступа к большой дороге.

Джигитуя, мотоциклетные наездники время от времени стреляли из ружей, причём не только в воздух, но и по кустам, судя по осыпающимся листьям и мелкой дроби.

Такая агрессивная реакция с их стороны на моё невразумительное появление гасила загоревшееся было желание сдаться в плен и полюбовно объясниться.

Напротив, проснувшийся животный страх гнал меня как дикого кабана в самую крепь, тальниковую чащобу, в надежде добраться до спасительной, как мне казалось, речки Светлой.

Но вскоре я с ужасом понял свою ошибку! Чем ближе к реке, тем влажнее становилась почва под ногами, на которой явственно стали обозначаться мои следы. Если гарцующие наездники вздумают сойти со своих сёдел и начать преследовать меня пехом, мне несдобровать!

Чуть погодя так оно и случилось. Треск ломаемых веток сзади, справа и слева подтвердили мои опасения. Меня не только обнаружили по следам, но и организованно и целенаправленно окружали!

Когда же впереди меня нарисовалось болотистое озерцо, поросшее местами тростником и рогозом, я понял, что мне не уйти!

Однако, упадническая мысль оказалась скоротечной. На смену ей пришла другая, основанная на наблюдении за поведением раненой кряквы и знании истории.

В первом случае я вспомнил лихо сбитую мной утку, которая упала совсем рядом в залитые водой прибрежные кусты, но совершенно исчезла из вида. О её близком присутствии свидетельствовала только собака, стоически застывшая носом в одном направлении. Долго вглядываясь, я, наконец, увидел кончик утиного носа, еле заметно торчавший, упёршись в тонкий тальниковый ствол, залитый водой озера. Погруженное тело сквозь опавшую плавающую листву было нисколько незаметно.

Вторым посылом к спасительным действиям было память о прочитанном в детстве рассказе о воинском искусстве древних скифов, переходивших водоемы с полыми трубочками во рту, чтобы незамеченными подобраться к врагу.

Я решительно вступил в теплую воду, рассекая поверхностный ковёр зелёной ряски. Оглянувшись, порадовался, что торфяное дно не взмучивает воду, а ряска вновь смыкается за моей спиной. Обходя торчащие кочки, я добрался до середины, упёршись в небольшой островок, поросший вокруг тростником, и где глубина достигала уровня моего пояса.

Голоса приближались. Надо было спешить!

Достав складной ножик, я срезал по межузельям прошлогоднюю одеревеневшую камышину и продул её, чтобы убедиться в её сквозной полости.

Затем вогнал свою палку бо, ставшую в этой ситуации скорее копьём, как можно глубже под углом в дно, примыкающее к островку. Получился подводный якорь, за который я мог держаться, чтобы не всплыть и не обнаружить себя.

С зажатой крепко во рту дыхательной трубкой, я погрузился в воду за секунды до появления первых преследователей на берегах озерца.

Сквозь воду, не различая слов, но понимая смысл, я слышал их недоуменные и возмущенные проклятья в свой адрес.

Не знаю, как долго бы мне пришлось сидеть в болотном убежище, если бы не пришедшая внезапно гроза.

Очистительная гроза, потому что мои преследователи, подобно нечистой силе мигом убрались в свои дальние углы и щели, как в гоголевском «Вии» упыри и вурдалаки.

Наверное, я был стихийным пантеистом, потому что искренне возблагодарил бога-громовержца и безбоязненно вышел на большую дорогу, не страшась сверкающих молний и радуясь теплому обильному дождю, который смывал с меня болотную грязь. Чтобы дать выход своему ликованию, я крутил над головой мою палочку-выручалочку будто винт вертолёта.

Спасибо матери-природе! Как часто она выручала меня в самые проблемные моменты! Неслучайно, кто-то очень мудрый сказал, что природа наиболее полное проявление бога.

Дома меня ждал сюрприз. Не очень приятный. Приезжала милиция с проверкой наличия у меня ружейного сейфа. Откуда растут ноги у этого внезапного и неожиданного визита, было понятно.

Вероника и Пафнутий вели себя спокойно, с достоинством, без ненужных дерганий и возмущений, как и следует вести себя простым уязвимым людям в контактах с защитниками интересов более весомых и значимых граждан свободной и независимой республики.

Не дождавшись меня и не сумев спровоцировать моих домашних на адекватную реакцию, проверяющие уехали, испугавшись возможной распутицы из-за начавшейся грозы.

Мы растопили камин, подсушили около него забытых во дворе из-за визита незваных гостей и попавших в результате под дождь пуховых гусят. Наблюдая их, мы затеяли пить чай, сготовленный опытным в этих делах Пафнутием. В заварку он положил помимо собственно чая разные почки, цветочки, листочки вплоть до березовых.

Согретые горячим, насыщенным витаминами и довольно вкусным напитком, мы почувствовали не только физический, но и моральный подъем. Как там у древних:"В здоровом теле здоровый дух!»

Вспомнив и погрустив о Ральфе, мы решили, что необходимо срочно заводить другую собаку.

Пафнутий предложил приютить пару бездомных псов, которые крутятся в городе у мусорок. Понимая старика, я сказал, что сочувствую таковым, но как охотнику мне необходима породистая собака, и даже, может быть, две или три.

В идеале, я бы хотел легавую, норную и гончую.

Но тут вмешалась Вероника, заявившая, что не потерпит такого обилия собак, тем более с практикуемым нами запусканием их в дом.

Тогда я вернулся к утреннему разговору о лайке как к собаке с широким диапазоном использования и как к самой безоговорочно морозоустойчивой.

— Да, лайки славные собаки! — поддержал Пафнутий. — Всегда бодрые такие, весёлые… Хвост калачом, уши торчком! Не то что твои легавые с опущенными ушами и вечно грустными глазами.

— Они грустят, потому что хозяева их постоянно в квартирах томят, — неожиданно для меня вступилась за легавых Вероника. Я вспомнил, что она тоже горожанка и навидалась немало модных в своё время сеттеров.

— Короче, решили! — подвёл я итог короткой дискуссии. — Заводим лайку! Теперь дело за малым — надо ехать в город. Брать в питомнике, если он ещё существует, либо у какого-нибудь хорошего охотника-заводчика породистого щенка-лайчонка, а то и двух…

— Двух не надо! — пресекла сразу Вероника.

— Хорошо, одного. Но с хорошей родословной!

— А здесь разве нет лаек? — спросил Пафнутий, собирая посуду. Он всегда помогал Веронике, в отличие от меня.

— В деревнях брать щенков чревато. Тут не следят особенно за контактами и полукровок называют лайками.

— Но есть же и добросовестные охотники, которые блюдут…

— Если ты имеешь ввиду Андрея Мордвина и ему подобных, то глубоко ошибаешься. Сплутовать и объегорить для них вполне органичный стиль существования.

— Тебе виднее — твой товарищ!

— Да, мне виднее.

Я не стал дистанцироваться от Андрея, потому что и у самого рыло было в пуху, правда, ни в такой степени как у моего обаятельного товарища, способного под любую шалость подвести убедительную базу аргументов в её необходимости.

Между тем, дождь продолжал идти — обильный и непрекращающийся. Наверняка, грунтовые дороги развезёт до невозможности проехать на них колёсным транспортом.

Я с тоской подумал о временах, когда кони были основным видом передвижения на большие расстояния. На хорошей лошади верхом можно проехать любую глубокую и заросшую лощину, переправиться через реку либо другой водоём, а то и легко уйти от моторизованных преследователей, просто скрывшись в лесу.

— Я велосипед оставил в лесном укрытии. Пойду за ним, когда дорога просохнет. А завтра, видимо, сам бог велит ехать в город. Щебёнка здесь хорошая, пока ещё не разбитая. На автобусе или попутке доберусь. Отпустите меня?

— Отпустим! — сказал Пафнутий. — За нас не беспокойся!

Вероника сделала движение, пытаясь сказать.

— Говори, Вероника! У нас ведь демократия.

— Я тоже хочу в город!

— А как же цыплята-гусята?

Она замешкалась с ответом. Вместо неё выступил Пафнутий:

— Ехайте вместе! Я справлюсь.

Пафнутий настойчиво желал нашего большего сближения и всячески способствовал этому, понимая как это непросто в наше легкомысленное время, когда люди стали воспринимать друг друга как временных попутчиков или деловых партнеров.

— Ну что ж! Значит, едем вместе. Ты изучила расписание?

— Да! — Вероника была заметно взволнована. Всегда такая спокойная и невозмутимая в текущих заботах нашей полудикой жизни, она сейчас не могла усидеть на месте и встала. — Утренний автобус уходит как раз к электричке.

— Тогда собирайся в поход. Труба зовёт! — её взволнованность передалась и мне. — Нам, скорее всего, придется тормознуться в городе на два-три дня, так что упаковывайся с этим прикидом и возьми с собой что нужно.

Вероника ушла к себе, а мы с Пафнутием выбрались перекурить и переговорить на крыльцо.

Дождь продолжал моросить, но уже чувствовались его утомление и грядущий скорый конец. На горизонте, за озером, там, где заходило солнце, появился розовый просвет — тучи уходили на север. Пахло свежевымытыми соснами и березами.

«Завтра мы отправимся город, а старик останется совсем один, без нас и без Ральфа!»

— Пётр Фёдорович! Может, тебе ключ оставить от сейфа? — сказал я вдруг глупость, будто меня подтолкнул чёрт-провокатор.

— С ума сошёл? Хочешь, чтобы меня в тюрьму посадили? Да и тебе не поздоровится — отберут оружие!

— Да. Это верно.

— Будет лучше, если ты вообще заберёшь ключи от сейфа с собой. И тебе и мне будет спокойнее.

— Хорошо, так и сделаем. А ты не боишься оставаться один?

— Я своё уже отбоялся, — грустно усмехнулся старик. — Времени и сил уже не осталось бояться.

— Не надо унывать! — я приобнял его за плечи. — Хочешь, я тебе хороших сигарет привезу из города?

— Не стоит меня баловать. Я с детства к «Приме» приучен и менять привычку уже не собираюсь. А вот Веронику в городе как-нибудь уважь — сам знаешь, не мне тебе советовать.

— Уважу…