TWIN

Рита Феденева (2024)

Она не знала о существовании близнеца, когда вступила в яркую и богатую жизнь: взяла чужое имя, вселилась в чужую квартиру и стала вести чужую жизнь, мороча голову чужому любовнику. Теперь против неё всё — даже TWIN! Сможет ли она разрешить эту ситуацию, обрести сестру и отстоять своё счастье, если наивна и доверчива и не замечает насмешек судьбы!

Глава 8. Похороны иллюзий

Всё шло к тому, что страх и шок постепенно превращались во что-то более жестокое. Маша чувствовала, как зажатые в груди эмоции были готовы прорваться наружу: Слава погиб, его тело осталось в лесу, но роковые события не заканчивались. Будучи пешкой в чудовищной игре, она не имела представления о её зачинщиках: кого бояться и кого избегать, кому сопротивляться или противостоять.

Когда они вышли из метро, тревога усилилась.

Совсем недавно всё было по-другому: квартира на Солянке казалась восхитительным праздником, а теперь она стала тяжёлым нежеланным бесполезным бременем.

— Ты уверена, что хочешь зайти? — спросила Маша Вику.

Вика бросила короткий взгляд, взяла Машу за руку и крепко её сжала.

— Квартира — ключ к пониманию того, что происходит.

Маша кивнула. Двери были открыты, и они вошли в квартиру, где

орудовали Лощёный и Следователь.

Схватив телефоны, женщины стали набирать номера, но преступники выбили трубки из рук и прижали их к стене.

— Где наркотики? — потребовал Лощёный.

Не оставалось ничего иного, как показать тайники. Все вместе проследовали на кухню, и Маша достала банки для сыпучих продуктов. Героин там хранился или кокаин, она точно не знала. Даже если адренохром — голливудский наркотик молодости, добытый из мозгов младенцев, она всё равно не знала.

Увидев объём порошка в банках, Лощёный пришёл в ярость.

— Где остальное?

— Я не знаю, — дрожащим голосом произнесла Маша, хотя прекрасно помнила, где спрятала остатки. Но показать всё — значит получить смерть, значит лишиться жизни в следующую секунду.

Лощёный шагнул ближе. Его глаза налились ненавистью. Он наклонился, обдавая дорогим парфюмом, и крашеная каштановая прядь, коснувшись девичьего виска, словно поразила током.

— Где остальное?

Лощёный часто мошенничал, но чужого обмана не допускал. Чужой обман он ненавидел лютой ненавистью. Угадывал его безошибочно, как голодный пёс, учуявший запах помойки.

— Я всё равно найду! — прорычал он, бросив жестокий взгляд на Вику. — Может, ты знаешь? Отвечай! Где остальное?

Вика покачала головой. От волнения у неё перехватило дыхание, и она не могла произнести ни слова. Маша сомневалась: может, выложить всё, а там будь что будет! Следователь это заметил и начал её подбадривать:

— Давай, девонька, выкладывай! Тут выбор невелик: схрон или жизнь!

Внезапно вмешалась Вика.

— Отстань от неё! — выпалила она одним духом и прикрыла Машу спиной.

Следователь ударил её по лицу. Вика отлетела и, ударившись головой о стену, потеряла сознание. Тогда он достал пистолет и расстрелял квартиру: пули поражали мебель, картины, люстры — всё, что составляло домашний интерьер.

— Ты что делаешь? — схватил его за руку Лощёный. — Это же деньги! За всё это… — он обвёл взглядом комнату — … ломбардист даст хорошую цену!

Следователь выругался, плюнул и пнул Вику ногой. Женщина по-прежнему лежала без сознания. Маша вскрикнула и упала перед ней на колени. А рядом валялась продырявленная акварель. Перекосился разбитый стеклянный столик, обнажился внутренностями диван. Рикошетом от пуленепробиваемого сейфа был разбит телевизор, и его экран тяжёлыми кусками осыпался на пол. Всё, к чему прикоснулась пуля, было разрушено, разбито и обезображено.

Лощёный не умолкал, кричал и требовал наркотики, и в его разинутой пасти показалась белая пена сумасшествия.

Маша решила показать схрон и даже руку протянула, но Лощёный её не понял, ударил, и она упала, растянулась на полу рядом с Викой.

Едва придя в сознание, Вика сжала её холодные пальцы и мертвенно-бледными губами прошептала:

— Сделай, что они просят. А потом беги. Я сумею их задержать.

Маша помотала головой: она не собиралась бросать подругу, но и умирать ей не хотелось.

Проблема разрешилась сама собой: в квартиру ворвались неизвестные, и ситуация изменилась.

— Всем лечь на пол! Лицом вниз! Руки за голову!

Маша и Вика уже лежали. Рядом упали Лощёный и Следователь. Все четверо оказались лицом вниз с руками за головой.

Вокруг бегали люди в камуфляжной форме и распоряжались Лериным имуществом. Они всё переворачивали и перетряхивали, отрывали плинтуса и вскрывали паркет.

Под шум вскрывающегося паркета Маша и Вика обменивались испуганными взглядами. Лощёный, похоже, молился. Он оказался не таким бравым, каким выставлял себя напоказ. Следователь же, наоборот, сохранял молчание: расслабив плечи и раскинув конечности, он обдумывал свои дальнейшие шаги.

А что было дальше, от них не зависело: из квартиры вывезли бронированный сейф и тридцать килограммов наркотиков.

Когда всё стихло, они ещё некоторое время лежали на полу. Первым поднялся Следователь. Он схватил Машу за шиворот, вскинул её и поставил перед собой.

— Кто это был? — рявкнул он так громко, что в ушах зазвенело.

Пистолет Лощёного упёрся в висок Маши.

— Говори, сука!

Маша затряслась от нервной дрожи.

— Не знаю…

Следователь отбросил её, как ненужную вещь, и бесцветным голосом произнёс:

— Она на самом деле ничего не знает.

Лощёный перевёл на него оружие.

— А ты? Знаешь?

Вялой рукой мужчина отвёл дуло в сторону.

— Нет. Не знаю. Ясно только одно: это не наши друзья и не друзья Фельдмана. Это третья сила. Возможно, ФСБ. Надо отсюда сваливать. И побыстрее!

Лощёный не сводил глаз с Маши.

— Может, поиметь эту сучку?

Следователь пожал плечами.

— Или хотя бы пристрелить?

— Девка нужна боссу. Имей в виду.

Лощёный оттолкнул Машу и подхватил Вику.

— Тогда, может, эту?

Потратившись на унизительный страх, он злой энергией восполнял свою душу: размахивал пистолетом, скакал и лягался, как необъезженный конь.

И всё же женщины почувствовали, что пока их не тронут, они нужны боссу для чего-то важного, особенного и, конечно же, преступного.

С пистолетом у виска Маша разглядывала акварель Лебедева: простреленная обнажённая спина, красивый поворот головы, мягкий овал лица… Взгляд обнажённой показался ей знакомым. Картина была написана сто лет назад, но поворот головы и взгляд казались до боли знакомыми.

Она посмотрела на Вику. Подруга стояла спиной, чуть повернувшись назад. Во взгляде её было что-то от Лебедева… И сама она оказалась Лебедевой!

Мысли её прервал Лощёный.

— Ладно, живите!

Он опустил оружие и, подобрав с пола статуэтку, покрутил её в руках, сунул в карман и вышел. Следователь последовал за ним, предварительно обчистив холодильник.

Женщины остались одни.

— Кто эта обнажённая? — спросила Маша, указывая на акварель Лебедева.

— Возможно, возлюбленная художника, — неохотно ответила Вика и, склонившись над роялем, погладила его изуродованные клавиши. Зазвонил домашний телефон.

— Алё! Это бюро «Mors»?

— Да, — устало произнесла Маша.

— Примите заказ по установленному тарифу.

— Нет, но…

— Пакет в почтовом ящике. Аванс прилагается.

Маша встрепенулась.

— Кто вы такой? Ответьте! Кто?

В трубке раздались гудки: пи-пи-пи. Это был Телефонный Баритон, которого Маша узнала. Игра продолжалась!

Спустившись по лестнице в несколько прыжков, она очутилась в парадной.

— Кто принёс? — спросила она консьержа, когда открыла почтовый ящик. — Почтальон, — равнодушно ответил консьерж, и Маша задержала на нём свой подозрительный взгляд: седой, положительный, бывший военный с лицом Штирлица, но всё же не друг, а скорее враг. Все здесь работают на Телефонного Баритона!

Она вскрыла пакет. Это был заказ на убийство Леры. То есть не её самой, Маши Красновой, а на убийство хозяйки квартиры — Валерии Фельдман.

Маша бросила бумаги на пол и расплакалась:

— Это невыносимо!

Вика погладила её по голове и предложила прогуляться, позавтракать где-нибудь в кафе — раз уж остались в живых!

Они приняли душ, переоделись в Лерины наряды и отправились в булочную на Покровке. Приятное местечко, где неплохая кухня и достойный интерьер. Сели за столик у окна и заказали гурьевскую кашу, какао с молоком и творожные ватрушки. Пока официант не подал заказ, они вели серьёзный разговор.

— Убить Леру! — возмущалась Маша.

Она нервно смяла салфетку и бросила её на стол. Вика успокаивающе похлопала её по руке.

— Успокойся. Возможно, они пытаются нас запутать, запугать, чтобы склонить к исполнению своих планов. И я даже догадываюсь, каких.

Маша подалась вперёд.

— Каких?

Вика подвинулась к ней навстречу.

— Хотят использовать твоё сходство с Лерой.

— Не понимаю.

— Они хотят, чтобы ты подменила Леру. Вошла в дом Фельдмана и выполнила секретное задание.

— Как шпионка?

— Это только предположение.

Маша откинулась на спинку дивана.

— Но сначала я должна убить Леру.

— Да не дай Бог!

— Они сами её убьют?

— Мы не должны этого допустить!

— Как? Что мы можем сделать?

— Не знаю. Ничего не знаю. Пока умом пораскинешь, то и ума не останется.

Официант подал кашу с ягодами и орехами и какао с козьим молоком.

— Ешь, Машенька, а то остынет. Каша вкусная и полезная.

Маша углубилась в еду. Она была голодна, ничего не ела после вчерашнего ужина в отеле.

— Позвони тёте, — вдруг сказала Вика, поглядывая на дисплей своего телефона. — Тётя ждёт твоего звонка. И очень волнуется.

Маша скучала по своей тётечке и хотела её обнять, попросить прощения и вернуться к прежней жизни, но… нет! Пока рано. Ещё предстоят похороны иллюзий… то есть Славы Люсинина.

Ночью, оставшись одна в разгромленной квартире, она долго не могла сомкнуть глаз: всё думала и думала… Если смерть предсказуема, значит ли это, что всё в жизни предопределено? Или человеку дан выбор? Вика видит ближайшую смерть. Не означает ли это, что конец жизни можно двигать взад-вперёд… в зависимости от того, чем заполняется трафарет, выданный человеку свыше?

Слава, видимо, уже заполнил свой трафарет. Его отпевали в Никольской церкви в Подкопаях.

Похороны собрали множество народа.

Лариса стояла у изголовья гроба и вела себя строго по этикету: промокала глаза платочком, принимала соболезнования и время от времени восклицала: «Как же я без тебя, мой дорогой и любимый!».

Маша с Викой переглянулись: второй раз она оплакивала смерть своего мужа, в которой сыграла преступную роль.

Безутешная скорбь была к лицу молодой вдове. Она была роскошна в своей печали. Чёрные волосы цвета воронова крыла, собранные в тугой узел, открывали красивый изгиб шеи и глубокое декольте, не прикрытое норковым манто. Вся её артистичность и продуманная красота намекали на готовность к новым отношениям. Вдовушка созрела для брачных аукционов. Любой импозантный мужчина на похоронах имел шанс стать её будущим избранником.

Маша подошла к гробу и, вглядевшись в заострившиеся черты лица, одними губами прошептала: «Я тебя мало любила. Прости». Она возложила гвоздики, поправила их расположение и отошла.

Лариса в этот момент на неё не смотрела: бывшая бывшего её больше не интересовала — она даже не годилась для мизансцены.

Вика к гробу не подходила. Она стояла в сторонке и наблюдала за происходящим.

Среди присутствующих находился Управдом. Он сильно изменился с того времени, как Маша видела его в последний раз. Прошла всего лишь неделя! А произошло столько событий! Даже Управдом теперь стал другим. Выглядел франтом: одет в дорогой чёрный костюм и чёрную рубашку с крупным бриллиантом на галстуке.

Он расхаживал и всем распоряжался. Подошёл к Ларисе, обнял её за плечи и по-отечески похлопал по спине. Она склонила голову на его грудь и слёзно пожаловалась:

— Я этого не вынесу! Папочка!

Маша чуть не подпрыгнула на месте. Она не ослышалась? Лариса сказала «Папочка»? Управдом — это её папа? Так вот оно что! Управдом — папа Ларисы! Значит, он причастен к событиям в отеле и к смерти Славы тоже! Интуитивно Маша чувствовала, что так и есть!

Управдом поймал её взгляд, наклонил голову и поздоровался.

— Здравствуй, Маша!

Девушка чуть не поперхнулась: он знает её настоящее имя!

Похоронный процесс был в разгаре. Голосом военачальника рангом не ниже, чем маршал, Управдом отдал распоряжение:

— Прощаемся! Нас ждут автобусы в Подкопаевском переулке!

Маша вместе со всеми направилась к автобусам, но споткнулась: сильные руки её подхватили, твёрдые губы коснулись уха, и приятный голос прошептал:

— Осторожно, Маша!

— Я не Маша! — взбрыкнула она. Но было поздно: Управдом узнал её тайну.

Несколько секунд они смотрели друг на друга, переваривая сказанное, пока вдруг её не осенило: «Да он и есть Телефонный Баритон!» Тот же тембр, те же интонации, только по телефону голос звучал мягко, бархатисто, с характерной густотой и мужественным благородством.

Сражённая и обескровленная, Маша бессмысленно таращилась на Управдома.

Управдом тоже понял, что не сумел сохранить инкогнито: незаконные прослушки, бездарные спектакли и психологические атаки — всё это было его рук делом.

Он учтиво склонился, провёл рукой по лысому черепу: «Ну да, я и есть Телефонный Баритон!» И, как одноимённый заряд, оттолкнулся, отлетел в сторону и полетел, вращаясь по заранее уготованной орбите.

Маша подскочила к Вике и затараторила:

— Я его узнала! Это — Телефонный Баритон.

— Кто?

— Управдом. Он был заказчиком убийств.

Вика молчала, сохраняя хладнокровие. Поражённая догадкой, Маша застыла в изумлении.

— Так ты всё знала!

— Догадывалась.

Она взяла Машу за плечи, развернула к себе лицом и медленно проговорила:

— Пора тебе узнать историю своего рождения.