Притворись нашей мамой

Регина Янтарная

— Хочешь, чтобы я тебя отпустил? — небесные глаза мужчины охлаждают мой пыл. — Но Вы же сами сказали, что есть оправдание моему поступку! — бормочу бессвязно. Злой рок отнял у Златы всё! Теперь она боится любить и не верит мужчинам. Обстоятельства вынуждают её подписать невыгодный контракт с властным заносчивым майором.

Глава 4.2

Обычно моя неугомонная обезьянка встречает меня у дверей, а сегодня я её даже не слышу. Тут же начинаю беспокоиться как мать-наседка.

— В спальне спряталась, весь день носа не показывает. Тревожно как-то, после того что случилось…

Осторожно приоткрываю дверь, наблюдаю, как моя девочка играет в куклы:

— Мамочка, ты не бойся. Мы с папой приедем и заберём тебя из цирка.

— Дочка, скажи папе, что я Вас жду.

Снова играет в дочки-матери. Опять накатило, скучает по блудной мамке.

Подхожу, тихонько зову:

— Алёнушка, — протягиваю букет ярких цветов.

Дочка радостно вскакивает, убирая упавшую светлую прядь волос с глаза.

А затем замирает, будто что вспомнила. Дует пухлые губки, ставит руки в боки:

— Мы должны забрать Золотце из цирка!

Удивлённо взираю на дочь. Такой обиженной я её давно не видел.

— Пойдём, — тяну малышку за собой на кухню.

— Тётя Таня пожарила котлетки с пюрешкой!

Есть хочу, аж слюнки текут от запахов, которыми пропиталась вся квартира.

Но знаю наверняка, пока не успокою малую, ужина не видать.

— Не хочу котлетки, — топает ножкой, кусает губы, щурит глазки, как взрослая.

От её потуг быть похожей на меня становится тепло на душе.

— А что ты хочешь? — стараюсь сохранять спокойствие.

— Жареных крабиков. Мы пойдём в цир, заберём Злату, она пожарит нам сосиски.

Хмурю брови, начинаю терять терпение.

Эта рыжая бестия с дурацкими кудряшками раздражает меня с каждой минутой всё больше и больше.

Вроде я должен радоваться, что закрыл её решением суда на два месяца.

А вот ни в моей жизни, ни в моём воображении покоя нет. Наоборот!

Кудряшка ворвалась в нашу с Алёнкой Вселенную и разорвала её пополам, на «До» и «После».

— Демид, — иди сюда, кричит меня тётя Таня.

— Да, — захожу на кухню.

Сжимая губы, женщина впивается озадаченным пристальным взглядом. Указывает на стул.

— Сядем. Поговорим серьёзно!

Сажусь. Смотрю на женщину, ей чуть за сорок, а строит из себя мою мать. Изумительно!

— То, что случилось сегодня ночью выходит за рамки нормального.

— Ну да, — соглашаюсь скрепя сердце. — Работа такая. Я должен служить людям.

— При чём здесь это? — она всплёскивает руками.

Замираю, всматриваюсь в её испуганные наполненные слезами глаза.

— Если бы у Алёнушки была мать! Она бы засудила этого козла Макарыча, заставила водить псину в наморднике. А эту Галю наказала бы так, что та забыла бы о мальчика навсегда!

Ух, ты! Столько агрессии в тёте Тане не замечал никогда. Обычно молчаливая, спокойная, исполнительная, сегодня как с цепи сорвалась, готова судить всех вокруг.

Нате! Получите майор Удальцов!

— При чём здесь псина? Макарыч? Галя? Её мальчики? — удивлённо взираю на женщину.

— Весь двор судачит, а ты — мент… прости, полицейский, не в курсе того, что случилось сегодня ночью?

— Я так понимаю, Вы хотите меня проинформировать. Конечно, в наше время соседи знают о нас больше, чем мы сами! — ехидно цежу я, задетый за живое.

Тяну руку, чтобы взять котлетку, тут же получаю лёгкий шлепок по руке.

Ого!

Няня явно не шутит.