Притворись нашей мамой

Регина Янтарная

— Хочешь, чтобы я тебя отпустил? — небесные глаза мужчины охлаждают мой пыл. — Но Вы же сами сказали, что есть оправдание моему поступку! — бормочу бессвязно. Злой рок отнял у Златы всё! Теперь она боится любить и не верит мужчинам. Обстоятельства вынуждают её подписать невыгодный контракт с властным заносчивым майором.

Глава 15

Злата

Полостная операция на брюшной полости пациента закончилась два часа назад, а руки до сих пор трясутся. И эту дрожь не унять ничем. Успокоительное не помогает.

Не понимаю, что произошло со мной. Почему эта напасть снова свалилась на меня.

Два года назад, когда случился первый приступ, и руки впервые затряслись ни с того ни с сего, я подумала, что ничего страшного — само собой пройдёт.

Но не прошло. Проснувшись на следующее утро, обнаружила, что организм отказывается работать, не подчиняться мне. Только тогда я согласилась на интенсивный курс лечения, предложенный родственниками мужа. До этого упиралась ногами и руками, не хотела терять драгоценное время, которое можно было потратить на поиски любимых.

После лечения нервной системы, реабилитации в санатории всё восстановилось. И я была уверена, что победила недуг.

А сейчас опять вернулось! Если так продолжится, то не быть мне хирургом. Я профессионально не пригодна.

Меня с такой тряской Витта не возьмут даже в терапевты. Кому нужен врач, пугающий пациентов?

Ответ очевиден. Никому!

В ординаторскую заходит Аксёнов. Бросает на меня суровый взгляд.

— Выйдем.

Послушно следую за ним в курилку. Мужчина с широкой мускулатурой и аккуратной рыжей бородкой смотрит мимо меня, прикуривает. Выдыхает кольца мне в лицо, молчит.

Я пытаюсь сохранить спокойствие, но не получается. Руки дрожат ещё сильнее. Прячу их за спину.

Виктор Викторович хмурится, и рыжие брови заползают на переносицу.

Кусаю губы, нетерпеливо жду вердикт.

— Давно у тебя трясутся руки? — хирург смотрит на меня в упор.

— После смерти мужа и дочери, — признаюсь честно. Не хочу юлить. — Но Виктор, честное слово, два года этого не было. Почему случилось сейчас, не знаю!

— Понятно… проблемы с сосудами есть? — гремит на всю курилку.

Оборачиваюсь, вздыхаю с облегчением, обнаружив, что никто не греет уши. Мы абсолютно одни.

— Нет у меня проблем. Я здорова, — защищаюсь. Бросаю на мужчину молящие взгляды.

Но, кажется, он не умолим.

— Я не хочу, чтобы ты работала под моим руководством… — выносит мне вердикт.

Ком застревает в горле. Неужели Аксёнов хочет отказаться от меня.

— Но у тебя слишком высокий покровитель, — врач бросает хищный взгляд на окно главного. — Он не даст мне скинуть тебя как балласт.

Округляю в ужасе глаза, о каком покровителе сейчас идёт речь?

Виктор не обращает внимания на мои знаки, продолжает:

— Поэтому сделаем так, возьмёшь больничный у невропатолога, отдохнёшь пару-тройку недель. Лучше на море, в родных пенатах. Пойдёт на пользу. А после возвращаешься… в перевязочную.

Слёзы заполняют глаза. Моя мечта рушится на глазах. Я не стану хирургом, потому что нервы расшатаны, а руки не слушаются.

Виктор тушит сигарету о мусорное ведро, закусывает верхнюю губу.

Гулко стучит в ушах. Кровь несётся по артериям. И сердце колотится как сумасшедшее. До меня доходит главное, что я получила официальное разрешение на поездку в Сочи.

— Ты пока отдыхай. А мы решим, куда тебя определить. Может, посадим на консультации с опытными ребятами.

— Спасибо, — бормочу, пряча слёзы за улыбкой. То есть я снова стану чьей-то подсобной удобной сестричкой.

— Так чтобы и ты, и мои пациенты были в безопасности, — добивает меня Виктор. — Слушай, Чайкина, а давай я тебя отправлю к своему другу в городскую поликлинику в хирургический кабинет. Отсидишься на перевязках годик.

Я отчаянно мотаю головой.

Возвращаюсь в кабинет, собираю вещи.

— Ты куда, Чайкина? — бросает на ходу Аня, старшая медсестра.

— Приболела!

— Не заражай моих больных! Брысь отсюда домой, — Аня указывает на дверь.

Выбегаю из отделения. Готова разрыдаться. Но тут же вспоминаю про Сочи, и сердечко ускоряет обороты.

Неужели я скоро увижу Наташеньку? Мы её обязательно найдём!

Выхожу на улицу. Июльское солнышко припекает. Бросаю взгляд на часы. 17.20. Нужно сразу ехать к Удальцову, чтобы не опоздать.

Где-то рядом сигналит автомобиль, и я на автомате поднимаю глаза.