Лето одного города

Полина Полякова (2024)

Я создала роман-путеводитель по современной Москве, где герои — окружающие нас люди, создающие историю современной столицы и проходящие мимо истории, созданной другими много лет назад. Это влюбленная пара очередного потерянного поколения не только открывает для читателя город с новой стороны, но и проживает проблемы, с которыми сталкиваются «миллениалы». Все это происходит в разных уголках Москвы, прочитав о которых можно увидеть столицу под другим углом, влюбиться в нее, а после пройти по тем же местам и создать свою уникальную историю с этим городом. Я очень надеюсь, что после прочтения вы тоже захотите прогуляться по столице и узнать ее с новой стороны. Для удобства в конце дан перечень всех адресов, упомянутых в книге.

Кварталы Пресни

К вечеру распогодилось, несмотря на обещанную грозу. Я шел от Белорусской в сторону дома, когда позвонила мама.

— Алло, — начал разговор я, ударив дважды по наушнику. — Я как раз хотел тебе сегодня позвонить. Как твои дела?

— Привет, дорогой, — услышал я ласковый голос. — Это я у тебя хотела спросить. Ты так редко звонишь!

Она была права, последний раз я звонил в конце мая, а на календаре уже было седьмое июня.

— Да замотался, прости. Работы много, бюро хочет взять новый проект. Больше недели готовим коммерческое предложение, ищем субподрядчиков, считаем, — начал я оправдательную речь.

— Мы думали, ты опять уехал в Петербург к этой, — нарочито подчеркнула последнее слово мать.

Я как раз проходил мимо «Азбуки вкуса», где «эта» любила покупать десерты, особенно макароны. С тех пор я именно этот магазин очень невзлюбил. Затем я вспомнил Нину и другой магазин этой сети.

— Мам, ты опять? — я начал закипать. — Сколько раз просил закончить эту тему?

Тут уже она начала оправдываться:

— Сынок, ну чего ты злишься на маму? Просто ты так часто пропадал весь год, каждая поездка была в один конец. Если ты весь в работе, то я очень рада, ты же ее так любишь! Мне главное, чтобы ты был счастлив!

— Ладно. Как там отец?

— Да как, как… В работе, что еще он может делать? Не вижу его совсем, как и всю нашу жизнь, — начала старую песню мать. — Ему пациенты важнее семьи! Иногда мне кажется, что случись что со мной, он даже не заметит, пока я к нему на прием не приду!

Я засмеялся, потому что мы оба знали, что это не так.

— Вспомни, как он меня залечивал в детстве. Я болел редко, но зато со всеми осложнениями.

— Это точно, — согласилась мать. — Помню, как у тебя была такая температура, которая ничем не сбивалась. Ты уже бредил, все время говорил мне про каких-то жучков, которые к тебе приходят.

— Я не бредил, ты же знаешь, — возразил я.

— Да знаю я. Это тараканы от Татаренковых к нам прибежали, я с ними год боролась, пока твоя бабушка рецепт не подсказала. Кстати, ты же в таком старом доме живешь, у тебя их нет? Если есть, ты скажи, у меня где-то рецепт записан, я тебе продиктую.

Я вздохнул так громко, что на меня обернулась бабушка, стоящая рядом на перекрестке, а затем сочувственно покачала головой. Видно решила, что у меня случилось большое горе. Я решил ей подмигнуть.

— Нет, мам, никаких тараканов нет, спасибо! Если у тебя есть средство от надоедливых соседей, то воспользуюсь.

— А что они? — удивилась она.

— Считают, что я всемогущ и могу решить любые вопросы, — не стал вдаваться в подробности я, потому что знал, что мама начнет искать, а хуже всего — предлагать решение.

— Кстати, ты знал, что Татаренковы съехали? Решили перебраться за город, разменяли свою «трешку» и уехали в Ватутинки, кажется.

— Ты же знаешь, что это несколько лет как Москва, да? У них в 2023 году метро откроется.

Я повернул на Средний Тишинский переулок и продолжил:

— Ты же смотришь новости каждое утро, и ты же учитель, должна же ты знать географию своего города.

Мама была не согласна:

— Я знаю географию города, в котором выросла, — отрезала она. — Сейчас Москва в два раза больше, не могу же я все населенные пункты помнить.

Тут она лукавила, ведь город рос уже не впервые. Все было вопросом времени.

— Я это к тому, что ты сможешь ездить к своей подруге Свете, когда там метро будет, — объяснял я. — Вы в выходные на дачу поедете? Я бы к вам заехал.

— Конечно поедем, приезжай! — обрадовалась мама. — Я огурчиков сделаю, как ты любишь, заодно отцу поможешь, нам нужно теплицу отремонтировать.

— Посмотрим, — замялся я, потому что тратить выходной на физический труд не слишком-то хотелось. — Так, я уже пришел домой, привет папе передавай.

— Будем тебя ждать! Пока-пока, — ответила мне мама и отключилась.

Я неспешно вышел на Малую Грузинскую, где купил курицу с макаронами. За что я был отдельно благодарен отцу, так это за то, что он научил меня готовить не только яичницу, но и более сложные блюда. Их было не так много, но они часто спасали от лишних трат на доставку. Пусть мама и сетовала на занятость мужа, но он всегда находил время на семью и учил меня, что она должна быть на первом месте. Вечерами, когда его жена корпела над тетрадями нерадивых школьников, он запекал курицу, делал гарниры и даже варил борщ. Все это он делал с легкостью и какими-то историями из жизни, которые я обожал.

С годами он не просто рассказывал что-то, но и давал мне поручения: «Почисть картошку, нарежь морковь». Так я стал включаться в процесс готовки, но любил его гораздо меньше, чем мой отец.

— Если бы я не был врачом, я был бы поваром, — гордо говорил он по воскресеньям и ставил на стол шарлотку.

Не сказать, что мама готовила меньше, скорее наоборот. Она самозабвенно занималась закрутками, заморозкой и приготовлением всех трех приемов пищи для ее любимых мужчин. Так как один из них любил ее не меньше, он часто помогал ей в этом, чем вызывал зависть ее подруг, в том числе и Татаренковой. Тетя Люда, как я называл ее в детстве, заходила к нам на неделе и часами болтала с мамой, жалуясь на мужа-лентяя и детей-оболтусов. Я ее визиты не любил, потому что она была обладательницей громкого и неприятного голоса.

Моя мама же, напротив, была мягкой и доброй, поэтому участливо слушала ее, хоть и знала, что подруга преувеличивает.

— Вон какой жених растет, — говорила тетя Люда, показывая на меня, когда я заглядывал на кухню. — Катя моя тоже растет, подружитесь, может.

На тот момент мне было уже где-то 14, на носу то и дело выскакивал очередной прыщ, а волосы никак не могли лежать нормально после стрижки в самой дешевой парикмахерской у дома. Я часто сутулился, а подобные фразы заставляли меня сгорбиться еще сильнее. Я бормотал под нос что-то нечленораздельное и стремился уйти поскорее от сватовства с ее дочерью, которая едва ли перестала играть в куклы. Позже она даже нравилась Диме, но у нас был период увлечения роком, поэтому ему не удалось произвести на нее впечатления своим стилем и интересами.

Разменивать квартиру Татаренковы планировали давно, потому что та самая Катя вышла замуж и они вместе с мужем и сыном жили с ее родителями.

В очередной раз порадовавшись тому, что я живу один, я огляделся по сторонам, убедился, что на горизонте нет Инны Георгиевны, и зашел домой.

Кривоколенный переулок

Ровно в семь вечера на стуле напротив меня появилась вездесущая холщовая сумка. В этот раз она была переполнена книгами, тетрадями и кистями. О последних я тут же и спросил:

— Ты еще и рисуешь?

Нина переложила свои пожитки на деревянный подоконник дома XVII века. Мы сидели в модном ресторанчике «Ладо», где я чудом забронировал стол у окна. Небо было пасмурным и тяжелым, как будто бы намечался дождь, но теплый воздух спешил обнадежить жителей столицы.

— Немного, — сказала она и села за стол. — Два года назад подруга подарила мне на день рождения уроки рисования. Когда я их закончила, то поняла, что хочу продолжать. С тех пор рисую и дарю, а потом снова рисую.

— А почему не продаешь? И когда у тебя день рождения? — спросил я и жестом попросил официантку принести нам меню. Девушка не заметила меня и ушла в другой конец зала.

— Я не так тщеславна, — патетично ответила начинающая художница. — На самом деле таланта нет. Кстати, я как раз хотела зайти в это местечко. А день рождения скоро будет, 21 июня, а у тебя?

— У меня тоже скоро, 17 сентября. Рад, что угадал с местом, — улыбнулся я, продолжая высматривать официантку, потому что безумно хотел есть.

Наконец она подошла к нам, и я остановил ее рукой.

— Подождите, я закажу сразу! — выпалил я и быстро пробежал глазами по меню. — Мне стейк трай-тип, жареный картофель и коктейль № 9.

Девушка записала мой заказ и обратилась к Нине:

— А вам?

— Я еще не решила, подойдите минут через пять, пожалуйста, — задумчиво протянула моя спутница, даже не взглянув на официантку. Она бормотала под нос строчки из меню и выбирала блюда так, будто это был вопрос жизни и смерти.

Она подперла правой рукой щеку, и я заметил на тыльной стороне голубую краску. На левой руке были чуть большеватые в ремне часы, закрывавшие небольшой шрам. Волосы она забрала в небрежное нечто, что обнажило ее длинную шею, на которой висела тонкая цепочка с камнем в самой ложбинке. Несмотря на теплый вечер, Нина была одета в кофту с длинным рукавом и джинсовый сарафан. Ноги оставались голыми, и одна была закинута на другую, из-за чего я заметил ярко-красные кеды, завязанные вокруг щиколотки. Ее можно было легко принять за студентку, но разглядеть в ней преподавателя было сложно.

Наконец она определилась.

— Простите, — помахала она рукой официантке. — Мне, пожалуйста, равиоли с рикоттой и трюфелем, френч-тост со взбитым сгущенным молоком и, раз уж мой спутник пьет, — обратилась она ко мне с широкой улыбкой, — я буду белое из Австрии.

Когда с заказом было покончено, мы могли начать разговор.

— И как ты планируешь отметить день рождения? — спросил я.

— Пока не знаю, — задумалась Нина. — А что ты посоветуешь?

— Смотря что ты хочешь, — улыбнулся я.

— Вообще, я бы его отметила с мамой, но это невозможно. Не спрашивай, — пресекла она мой логичный вопрос. — С ней все в порядке. Просто невозможно. Пожалуй, я бы собралась с друзьями и отлично повеселилась.

— Бар или ресторан? — предположил я.

— Бар, однозначно бар. Точнее не так, — улыбнулась Нина и закрыла глаза. — Это серия баров. Такое паломничество в ночи, где конечная цель — бесконечное веселье. Будешь конфетку?

— Что? — опешил я от внезапного вопроса.

— Просто ты так быстро сделал заказ, что я решила, что ты страшно голоден, поэтому вот, — при этом Нина копалась в своей сумке и добыла из ее недр конфету в розовой обертке.

Я развернул ее и прочитал:

— «Мечта». Забавно, у меня такие бабушка любила, я давно таких не видел. Спасибо, — поблагодарил я и засунул конфету за щеку.

— Я их не то чтобы люблю, но знаешь, приятно носить с собой мечты, — хихикнула Нина и развернула вторую конфету. — Надеюсь, у них можно со своей едой.

Я огляделся по сторонам и уверенно заявил:

— С такой можно.

— Отлично, а то не хотелось бы так быстро покинуть такое прелестное место, — улыбнулась Нина и оглянулась вокруг, но я при этом поморщился. — Что-то не так?

— Отреставрировано так себе, но здание сохранено — и на том спасибо, — вздохнул я, вспомнив обмазанные штукатуркой фасады. — Знаешь, что самое страшное? Кто-то, да и теперь мы и не узнаем кто, залил подвалы здания бетоном.

— А что в этом страшного? — брови Нины поднялись.

Я даже как-то разочаровался от такого вопроса, но, в конце концов, она ничего не знала про дом, в котором находится, поэтому я продолжил:

— Это же не просто дом, а палаты XVIII века! Если внимательно посмотреть на карнизы и оконные проемы, как раз возле которого мы и сидим, только уже более нового, то становится ясно, что здание просто… «Мечта». В любом случае я рад, что о нем позаботились, ведь могли и снести.

— Ты точно не экскурсовод? — прищурилась Нина и облокотилась на столешницу. — Мне нужно заплатить за эту лекцию?

— Точно, — заверил ее я, хотя перспектива рассказа об улицах Москвы меня радовала.

— Ну а кто ты? — спросила она.

— Если коротко, то архитектор, — ответил я и отхлебнул коктейль, который принесли на удивление быстро.

— А если длинно? — улыбнулась Нина и подперла голову руками, показывая, что готова слушать.

Я редко рассказывал о своей работе, но мне было приятно, что она интересуется, поэтому я постарался объяснить как можно проще:

— Я тот архитектор-энтузиаст, который верит в то, что нашу страну можно так благоустроить, что даже небольшие города будут восхищать. Если ты думаешь, что я днями и ночами черчу что-то, то нет, я скорее менеджер: организовываю создание проектов благоустройства.

— Это интересно? — уточнила Нина.

— Интересен результат, а всякая бумажная работа не очень, — ответил честно я. — Самое классное то, что ты этот результат можешь потрогать, понимаешь?

— Понимаю, — улыбнулась Нина. — Я своих учеников потрогать не могу, меня бы за это засудили. А что ты делаешь в свободное время?

В тот момент нам принесли еду, поэтому я ответил быстро, чтобы начать есть:

— Ходил в зал, но перестал, не хватает мотивации. Читаю, много читаю. Много гуляю по городу, изучаю его, путешествую по России. А ты?

— Ну ты уже знаешь, — начала Нина, параллельно запутывая свои волосы, чтобы снова собрать их во что-то непонятное. — Рисую, тоже гуляю и читаю. Если посоветуешь что-то, что поможет разбираться в домах так же, как и ты, — скажу спасибо. Еще хожу на йогу, это учит меня концентрироваться. Путешествую по миру, а вот в России мало где была.

— Посоветую гулять со мной больше, — ответил я, пережевывая стейк. — Прости, я действительно голоден, поэтому буду говорить с набитым ртом.

— Все в порядке, теперь я тоже, — засмеялась Нина и протянула руки к прибывшей тарелке.

— А чем занимаешься ты, когда у тебя не свободное время? — решил поинтересоваться я.

— Я преподаю в частной школе, куда приходят люди, мечтающие выучить французский, — отрапортовала Нина. — Кроме этого, подрабатываю частными уроками. У меня достаточно непонятный график, но зато я занимаюсь тем, что люблю: говорю по-французски и заражаю любовью к нему.

— Скажи что-нибудь, — попросил я.

— Je me disais tantôt que c'était la belle race pure des nomades, tantôt la race pauvre et desséchée des jouisseurs, — выпалила она, будто ожидая этого вопроса.

— И что это значит?

— Цитата из «Здравствуй, грусть». «Я то убеждала себя, что это прекрасное, чистокровное племя кочевников, то говорила себе, что это жалкое выродившееся племя прожигателей жизни». В 16 лет мне она казалась ужасно умной.

— А сейчас?

— А сейчас я ем, и ты ешь, — засмеялась Нина.

Спустя два часа вина, еды и диалогов ни о чем мы с шумным смехом вышли на улицу. Я уже не помню, над чем мы смеялись и почему, но я тут же совершенно естественно поцеловал Нину, а она ответила тем же. Минут пять мы стояли у входа. Я держал ее за талию, потому что она была ниже и стояла на цыпочках. Когда нас в очередной раз толкнули посетители ресторана, я предложил проводить Нину до дома. Она кивнула, и мы пошли в сторону Театральной.

Мы вышли на Кривоколенный переулок, и я решил впечатлить Нину:

— Не правда ли литературное местечко?

Она прыснула от смеху, но подыграла мне:

— Отчего же?

— Как же, вы не слышали о драке Пастернака и Есенина? — притворно удивился я.

— Заслушалась Вертинским, очевидно, — Нина вошла в образ.

— Значит, как было. Есенин самым наглым образом надрался и задирал Пастернака, говоря, что тот сорняк, выросший посреди русской поэзии. Доподлинно неизвестно, кто победил, «сорняк» ли или «королевич», как назвал Есенина Катаев. В любом случае разнимать их пришлось Казину и Вронскому. Вот такие страсти у редакции «Красная новь».

— Скажите, пожалуйста, а ведь пишут о любви! — сетовала моя собеседница.

— И не говорите, Нина, — вздохнул я. — А справа тоже про искусство. Позвольте-ка продемонстрировать вам дом Строгановского училища, созданный талантливым Шехтелем. Уж очень его люблю!

— Красивое, — восхитилась Нина, всматриваясь в здание в сумеречном свете.

— Согласен, но у здания-то были балкончики. Где они? Что же их не восстановили-то?

— Только ты можешь так расстраиваться из-за балкончиков, которые никто из москвичей уже и не вспомнит, — рассмеялась Нина.

Я хотел было возразить, но в тот момент мы вышли на Мясницкую, где прямо перед нами стоял великолепный особняк Черткова, поражающий своим изяществом даже спустя столько времени.

— Я так люблю такие дома, — ахнула Нина. — А ты?

— Я тоже, — кивнул я и сжал ее руку чуть сильнее. — Знаешь, раньше в этом доме было много-много книг, читать их приходили совершенно разные люди, к примеру Толстой и Циолковский.

— Надо же, — удивилась Нина. — И куда их дели? Революция?

— Да нет, — отмахнулся я. — Их передали в музей, а оттуда они переехали в библиотеку. Кстати, помнишь, я тебе про Шехтеля говорил?

— Вот где балкончики!

— Нет, — рассмеялся я. — Здесь он сделал очень красивую лестницу.

— А сейчас там что?

— Иногда выставки, но что на самом деле — кто его знает…

Медленным шагом мы вышли к Центральному детскому магазину, где Нина уговорила меня задержаться у витрин.

— Знаешь, — начала она, — хотя конечно ты знаешь, сейчас там классная смотровая площадка и музей старых игрушек. Я приходила туда несколько раз, искала что-то из детства.

— Не был там, — честно признался я. — Зато могу много рассказать про это здание и то, как его отреставрировали. Если честно, ничего там не осталось: бронзовые торшеры демонтировали, а мраморные балюстрады разбили. Представляешь, сколько усилий нужно для того, чтобы разбить мрамор? И как мало нужно, чтобы он сохранился. Если до нас Венера Милосская дожила, то балясины прошлого века явно бы в этом преуспели.

— Это так грустно, — помрачнела Нина. — А помнишь часы со зверушками? Мы там ничего не покупали, мама говорила, что мне это все не нужно.

— Часы помню. Пойдем, а то совсем загрустим.

На платформу станции Театральная с грохотом подъехал старый поезд. Мы нашли пустые места и сели подальше от всех.

— Постоянно забываю, что на этой ветке так шумно, — крикнул я.

— А я и не замечаю уже, — крикнула мне в ответ Нина.

— Да уж, по синей каталась целая галерея Андрияки, а что у вас?

— У нас только моя, — пошутила Нина. — Правда, у всех конечная остановка в моей квартире.

— Далеко от метро? — поинтересовался я.

— Минут десять, наверное, — попыталась прикинуть Нина. — Увидишь, ты же провожаешь?

— Да, — ответил я и обнял ее.

— Показать тебе картины?

В тот момент я опешил, потому что приглашение можно было трактовать двусмысленно. Хуже всего было бы то, если бы она после того достала смартфон и показала фото. Поэтому я выбрал максимально нейтральный ответ:

— В смысле?

Нина смутилась, понимая, как выглядит ее приглашение.

— Ну нет, в смысле просто покажу — и по домам. Ничего лишнего сегодня. Окей?

— Окей, — коротко ответил я, решив, что буду разбираться по обстоятельствам. Разумеется, мне хотелось остаться, но напирать было бы глупо.

Через полчаса я стоял у шикарной сталинки прямо около «Поселка художников». Нина копалась в бездонной сумке в поисках ключей.

— Готово, — ликующе крикнула она и потрясла ключами перед моим носом.

Вечер становился все интереснее, и я с нетерпением ждал его продолжения.