Право истинной невесты

Ольга Силаева

Десять лет назад я влюбилась. Я забыла, что я истинная невеста, забыла о долге перед кланом и чуть не сбежала с юношей, который даже не знал, кто я. И получила жестокий урок. Больше я никогда никого не полюблю. Я буду использовать мужчин, как использовали меня. Я проведу ночь с одним из них, чтобы обрести свою силу, и брошу его без сожалений. Незнакомец в баре сразу привлёк моё внимание. Вот только в ту же ночь случился бунт и мужчины захватили власть. Истинных невест хватают на улицах, а мой клан растоптан. Незнакомец предлагает уехать с ним, но стоит ли? И почему он так странно на меня смотрит, словно я кого-то ему напоминаю?

Пролог

— Я не собираюсь его бросать!

— А придётся, Кора.

Голос бабушки был ровным и холодным. И ничего хорошего он не предвещал.

Я упрямо глядела в зеркало, не поворачиваясь к ней. Окна моей спальни выходили в сад, открывая вид на заросли цветущих рододендронов и изящный пруд с белоснежными кувшинками. Но сейчас мне до дрожи в пальцах хотелось быть не здесь, а на диком пляже среди сосен, валяться на берегу рядом с Фрэнсисом, дурачиться и смеяться, а потом вычёсывать из волос песок и облизывать солёные губы.

Это было лучшее лето в моей жизни. А бабушка всерьёз вознамерилась сделать его самым худшим.

Послышались твёрдые, уверенные шаги, и бабушка встала рядом со мной. Голубой, с серебряной оторочкой, плащ главы клана скользил за ней по палисандровому паркету.

— Я сменила шесть мужей, — произнесла она. — Любила двоих из них… некоторое время. Но если бы я не была ринией, я ни одному из них не доверяла бы до конца. Мужчинам нельзя верить, Кора. Они видят в нас только деньги и статус.

Я мрачно покосилась на бабушку. На железную Теру Равьер, сменившую шесть мужей и ни разу в жизни не думавшую о романтике.

— Ты влюбилась, я понимаю, — терпеливо произнесла бабушка. — Но ты ещё не инициирована. Сейчас ты обычная девочка и не можешь себя защитить. Твой Фрэнсис — авантюрист, который разобьёт тебе сердце и бросит или хуже — привяжет к себе и сможет тобой манипулировать как хочет, потому что ты младшая наследница клана Равьер. Ты в свои четырнадцать этого не осознаёшь, но я понимаю прекрасно.

Я тяжело вздохнула:

— Бабушка, но я же сказала, Фрэнсис понятия не имеет, кто я такая! Я назвалась другим именем!

— И это его обмануло, — усмехнулась бабушка. — Как же. Сколько ему лет?

— Семнадцать, кажется. — Я потёрла лоб. — Или восемнадцать?

— Вот. Ты совершенно его не знаешь. Кажется, я всё-таки сделала ошибку, позволив тебе гулять по курорту без охраны. — Бабушка покачала головой. — Это не повод превращаться в бродячего котёнка, Кора.

Я вспыхнула.

— Мы просто гуляли и разговаривали!

— Это не обсуждается. Ты порвёшь с ним сегодня же. Наедине, раз уж он может не знать, кто ты такая, но это ваша последняя встреча. Завтра мы возвращаемся домой.

Губы предательски задрожали.

— Три недели, — произнесла я сдавленным голосом. — Мы знакомы только три недели, мы даже ни разу не целовались, почему я не могу просто дружить с мальчиком… с юношей, который мне понравился?

Я в упор посмотрела в зеркало. В глазах блестели слёзы, но я глядела в глаза отражению бабушки, не отворачиваясь. Неужели она никогда не влюблялась? Неужели она меня не поймёт?

— Потому что это всё ложь, — холодно сказала бабушка. Её голос не смягчился ни на йоту. — Любви не бывает. Посмотри на обычных женщин. Почти каждой из них разбивали сердце, бросали с ребёнком, отказывались жениться, изменяли, требовали у неё денег, оскорбляли. Ты можешь представить, чтобы ринию оскорбил возлюбленный? Назвал её дурой, например?

— Н-нет.

— Даже за закрытыми дверями, когда они наедине?

Я круглыми глазами уставилась на бабушку. Она серьёзно? Оскорбить ринию, которая избрала тебя своей парой? Свою истинную невесту? Как? Ты же её любишь больше жизни!

— Нет, конечно! Никогда!

— Вот именно. Ты привилегированная маленькая принцесса, у которой есть всё, и за это «всё» нужно платить. Ты никогда не сможешь доверять своему мужчине, пока не пройдёшь инициацию. Тогда он полюбит тебя без памяти и никогда не посмеет тобой манипулировать. — Бабушка выпрямилась. — Но сейчас ты уязвима, Кора. И ты не можешь позволить себе влюбиться, не подставив под удар клан. Одной оброненной фразой, которую ты случайно передашь своему Фрэнсису, ты нанесёшь больше ущерба, чем лучший шпион клана Прето.

Бросив на меня последний убийственный взгляд, она отошла от зеркала.

— Я сказала тебе всё, что хотела. Иди. И я надеюсь, что вечером ты принесёшь мне хорошие новости с подобающим видом. Я не терплю заплаканных глаз. Риния должна уметь сохранять лицо.

Дверь мягко закрылась за ней. Я выдохнула и упёрлась руками в зеркало.

Всё было плохо. Очень, очень плохо.

— Привет, — прошептала я своему отражению. — Меня зовут Кора Равьер, и я здорово влипла. Но мы же не будем предавать свою любовь, правда?

Растрёпанная светловолосая девчонка, ничуть не похожая на маленькую принцессу, растерянно смотрела на меня из зеркала. Я оттолкнулась ладонями и сжала кулаки.

— Я не брошу Фрэнсиса, — выдохнула я. — Ни за что и никогда. А он не бросит меня. Он любит меня сам, и вовсе не потому, что я риния. Да, я уеду, но мы… мы будем писать друг другу… и что-нибудь придумаем. Обязательно.

Я решительно кивнула сама себе. Так я и поступлю.

И говорить об этом бабушке совершенно не стоит.

Первое, что я увидела, спускаясь между сосен на пустынный пляж, — новенький алый спорткар, припаркованный в стороне, на площадке для пикников. Я невольно остановилась, оглядывая летящие очертания дорогой машины, и сердце пропустило удар, когда дверь открылась и я увидела знакомый встрёпанный затылок водителя.

Раньше Фрэнсис всегда приходил пешком. Я ни разу не видела у него дорогих вещей, тем более подобного автомобиля. Меня пронзило плохое предчувствие.

— А, Леонора, — кивнул мне Фрэнсис, захлопывая дверцу. — Хорошо, что ты пришла вовремя. — Он глянул на элегантные серебристые часы, выполненные в форме циферблата со сложенными крыльями чайки. — Ринии всегда опаздывают.

«Бабушка никогда не опаздывает», — чуть не вырвалось у меня, но я прикусила язык. Неужели бабушка была права и я могу легко выболтать любую из тайн клана, потому что мне всего четырнадцать?

Но секундой позже Фрэнсис тряхнул длинными волосами и вновь улыбнулся — знакомой яркой и торжествующей улыбкой, словно он готов был в одиночку завоевать мир.

— Ладно, не обращай внимания. Просто… была одна не очень приятная встреча.

Он выглядел более усталым, чем обычно, и во взгляде была мрачная решимость. Словно в эту минуту он был не моим насмешливым другом, готовым задумать очередную авантюру в любой момент, а… кем-то, готовым на всё, чтобы добиться своего. Словно за прошлые сутки его подменили.

И это делало его ещё романтичнее. Я всё-таки влюбилась по уши, да? Я внутренне вздохнула. Но… это было… как в книгах. Лучше, чем в книгах. Я влюбилась так, что, если бы Фрэнсис прямо сейчас предложил мне прыгнуть в его красный спорткар и бросить всё, я бы, наверное, так и сделала. Лишь бы продолжать смеяться с ним, подначивать друг друга в уличном кафе и просто гулять, взявшись за руки.

Я молча подошла к нему и взяла под руку. Фрэнсис бросил на меня странный взгляд, но ничего не сказал, и бок о бок мы пошли к морю.

На пляже я сбросила туфли и пошла босиком. Здесь уже не было переплетающихся корней, и ступать по нагретому песку оказалось ужасно приятно.

…Вот только новости у меня были далеко не такие приятные.

Я остановилась и вскинула взгляд на Фрэнсиса.

— Мы завтра уезжаем, — тихо сказала я. — Мне… ужасно будет тебя не хватать.

Фрэнсис ответил не сразу. Вместо этого он повернулся к морю. Закатное солнце светило на нас обоих, но меня вдруг пробрал озноб.

— Да, — отрешённо произнёс он. — Это были… очень необычные три недели. Словно из другой жизни, где никому не надо ничего доказывать. Светлые.

— Очень, — прошептала я.

Помедлив, он скинул пиджак, знакомым движением разложив его на песке, чтобы сели мы двое. У меня замерло сердце. Точно так же Фрэнсис делал вчера и позавчера, вот только сейчас на его лице не было заговорщицкой улыбки.

Осторожно я села рядом с ним. Коснулась его руки, сжала пальцы, но Фрэнсис не ответил на моё пожатие. Его мысли будто витали где-то далеко-далеко, и я отчётливо поняла, что сегодня не будет ещё одного дня, когда можно посмеяться вместе, помечтать и совершено не заметить пролетевшего времени. Сегодня мы оба знали, что расстаёмся.

Я бросила взгляд на серебристые часы на его запястье. Фрэнсис говорил, что это реликвия, которая досталась ему от бабушки, и что он никогда с ними не расстаётся. Почему-то они мне особенно нравились, будто излучали что-то родное, знакомое… но мне не с чем было сравнить.

К тому же сейчас я думала совсем не о часах.

— Мы ведь встретимся в Ларетте? — спросила я, вложив в голос всю свою убедительность. — Будем писать друг другу? Потому что я… я чудовищно не хочу никуда уезжать. Совсем-совсем.

Проклятье. Бабушка учила меня, как вести себя в такие минуты, Тейя репетировала со мной холодный тон и выдержанные жесты… но сейчас всё это пошло под откос. Перед Фрэнсисом была не юная принцесса, а перепуганная, умоляющая девочка.

Часть меня, смотревшая на это словно издалека, тихо возразила, что так нельзя. Наверное, она была права. Наверное, и впрямь стоило избегать парней до инициации и ни в кого не влюбляться, вот только не получилось.

Фрэнсис повернул голову от моря, посмотрел на меня, и на мгновение мне показалось, что в его глазах была настоящая тоска. Сожаление.

А потом это выражение сменила всё та же мрачная решимость.

— Я собираюсь сделать карьеру в одном из двенадцати кланов, — произнёс он неожиданно сухо. — Одна из высших риний оказала мне честь и пригласила меня к себе.

Я моргнула. Даже в четырнадцать я прекрасно понимала, что это значит. Когда ты риния, способная влюбить в себя кого угодно, любовники надоедают быстро. Поэтому к высшим риниям, обладающим настоящей властью, всегда выстраивается очередь из молодых и привлекательных юношей.

Так мы устроены. Далеко не все женщины рождаются риниями и растут привилегированными принцессами. Но те, кому повезло, рано или поздно вырастают и проходят инициацию — первую близость с мужчиной. После этой ночи я обрету настоящую силу истинной невесты. Достаточно будет одного поцелуя, и любой мужчина станет моим навсегда. Его будущее будет зависеть от моих чувств или моего каприза: возможно, мы останемся вместе на долгие годы, а может, я разлюблю его через месяц.

Никто также не мешал ринии завести гарем, если, конечно, на какого-нибудь особенно привлекательного молодого человека не покушалась конкурентка. Более сильная риния могла увести фаворита у более слабой, но случалось это нечасто.

У меня этой силы ещё не было. А вот у той высшей ринии, которая захотела заполучить Фрэнсиса в свою постель, — была.

— То есть ты… ты уже её любишь? — хрипло спросила я. — Всё уже произошло?

Фрэнсис покачал головой:

— Нет. Мы ещё не виделись наедине, но это скоро произойдёт. Поэтому я тоже уезжаю.

Я сглотнула. Фрэнсис, мой Фрэнсис… отдавал себя другой ринии? Зная, что влюбится в неё, что забудет меня? Что за… как вообще можно так поступать?

Последняя надежда лучом света блеснула на горизонте. Может быть, его ещё можно спасти?

— Тебя заставляют? — быстро спросила я.

— Нет. Но я всегда об этом мечтал. — Фрэнсис усмехнулся. — В мире, где власть принадлежит женщинам, единственная дорога наверх для мужчины — или через постель, или через государственный переворот. Я предпочитаю дорогу покороче.

Кривая усмешка на его лице была похожа на гримасу. Таким я его ещё не видела.

— Кстати, — небрежно добавил Фрэнсис, — этот спорткар — её подарок.

…Её подарок…

…Пригласила его к себе…

…Всегда об этом мечтал…

Я медленно начала осознавать то, что должна была понять сразу. Это не было спонтанным решением. Фрэнсис планировал это давным-давно.

— То есть эти три недели, — дрогнувшим голосом сказала я, — ты меня использовал? Просто развлекался, всё это время зная, что хочешь попасть к одной из высших риний?

Ещё одна кривая усмешка.

— Можно сказать и так.

Я закрыла лицо ладонями. Дорога покороче…

Бабушка была права.

— И ты ничего ко мне не испытывал, — прошептала я, отнимая ладони от лица. — Так и есть. Ты действительно авантюрист, которому просто нужны деньги и связи.

Ни один мускул на его лице не дрогнул.

Всё. Я стану ледяной и высокомерной юной принцессой. И никогда. Ни за что. Не влюблюсь.

…Но сейчас мне было не до таких мыслей. Слишком больно.

Я всё ещё не могла поверить. Нам было так здорово вместе, мы словно знали друг друга всю жизнь… и подделать это первое незамутнённое потрясающее счастье было невозможно. Я бы догадалась. Пусть мне всего четырнадцать, но я бы распознала фальшь.

Я нахмурилась.

— Что-то не складывается, — произнесла я вслух, на миг даже забыв, как мне больно. — Нам ведь действительно было интересно вместе! Я не понимаю…

Я осеклась, взглянув на его лицо. Сейчас Фрэнсис выглядел, словно я его ударила.

Плевать. Он заслужил.

— Это просто глупо, — припечатала я. — Если ты мной действительно манипулировал, тебе достаточно сказать, как тебе жаль, что я уезжаю, что ты надеешься, что мы встретимся снова… и всё. Это же азбука: никогда не сжигать мосты и всегда оставлять себе путь отступления. А ты… ты словно нарочно пытаешься сделать мне как можно больнее, чтобы я никогда больше о тебе не думала.

Я не сразу поняла, что говорю как бабушка. И замолчала, поймав долгий, внимательный взгляд Фрэнсиса.

— Я в тебе не ошибся, — тихо-тихо сказал он. — Как жаль.

— Что жаль? — прошептала я.

— Что ты — не она, — просто сказал Фрэнсис. — Что у тебя нет ничего, что нужно мне. Из какой бы семьи ты ни была, власть сосредоточена не в твоих руках, да ты бы её и не получила раньше, чем через двадцать лет.

— А тебе настолько нужна власть?

— Конечно. Мне нужен статус. Мне нужны возможности. Выбраться из грязи я могу и сам, но до высшей ступеньки самому мне не добраться.

Его лицо застыло. Фрэнсис прекрасно знал и представлял, чем придётся заплатить за эту ступеньку, но отступать не собирался.

Он поднялся, и его лицо стало жёстким.

— Я иду к своей цели. И ты для меня бесполезна.

Я вскочила вслед за ним. Мы стояли друг напротив друга, сжав кулаки. В десяти шагах от нас волны плескались о берег, но мне казалось, что сейчас мы стоим на вершине скалы, а вокруг дует пронизывающий ветер.

— Ты идиот, — чётко произнесла я. — Риния, которая покупает тебя вот так, за деньги и дорогие машины, поступает подло, жестоко и… неправильно! Так нельзя!

— Нет? — Его брови взлетели. — Но так делают все. Почему не она?

Я открыла рот. И закрыла. В клане Равьер, насколько я знала, так не поступали, но бабушка и впрямь сменила шесть мужей. Кто знает, при каких обстоятельствах?

Фрэнсис усмехнулся:

— А избавиться от меня она не захочет. Я буду ей очень, очень полезен. И не в постели. — Он окинул меня злым, насмешливым взглядом. — Впрочем, что ты в этом можешь понимать?

Его скулы были напряжены, губы побледнели. Он выталкивал эти невозможные слова одно за другим, и я вдруг поняла, что не верю ему ни на йоту. Да, он решил продать себя высшей ринии, но ему было тяжело рвать со мной. Тоска, которая уже мелькала в его взгляде, вернулась, и в этот раз я была уверена, что мне не показалось.

— Вернись, — прошептала я. — Пожалуйста. Ты же не хочешь этого делать, я вижу, что ты колеблешься!

Фрэнсис молчал. На одно мгновение, на одно невозможное мгновение я поверила, что он передумает. Что он… плевать, пусть он не останется со мной, но он вернёт этот проклятый спорткар и его сердце будет принадлежать только ему самому.

— Дура, — очень спокойно сказал он.

И пошёл прочь.

Я не смотрела ему вслед. В голове звенели, гремели, перекликались слова бабушки:

«Ты можешь представить, чтобы ринию оскорбил возлюбленный? Назвал её дурой, например?»

Даже рёв спорткара не заставил меня обернуться.

Волны по-прежнему накатывали на берег, и мои туфли валялись в отдалении, сброшенные так же небрежно, как и два дня назад. А на песке лежал забытый пиджак, который выглядел уютно и знакомо, и…

По щекам полились слёзы. Я с трудом удержалась от рыданий.

Нет. Я Кора Равьер. Я не могу плакать. Наследница клана должна уметь сохранять лицо.

…Но, может быть, он вернётся? Хотя бы за пиджаком. Или положит мне руки на плечи, коснётся носом макушки и скажет: «Прости». Только это.

Как глупо с моей стороны так думать. Наверное, я так и не стану настоящей ринией.

А ведь я могла признаться ему. Могла сказать, кто я, назвать имя клана, открыть, что я — младшая внучка легендарной Теры Равьер. Но какой смысл? Зачем, если бабушка права и Фрэнсису нужны лишь власть и деньги?

Я села на пиджак и обхватила руками колени. Лицо Фрэнсиса стояло перед глазами в мельчайших деталях. С сияющими глазами, улыбкой… взглядом, в котором сквозили нежность, восхищение, принятие, понимание. Чувства, которые невозможно изобразить.

Увижу ли я его снова?

Я сидела на берегу, пока не стемнело. Но он так и не вернулся.