За Серебряным утесом

Ольга Пашута (2024)

Их было двое — Он и Она, но люди уничтожили их, заставив пойти на страшную сделку с Великим Хроносом с помощью пограничницы Малуши. Но и этого им оказалось мало и тогда люди призвали Смерть. Так родилось проклятие Серебряного утеса, связавшего судьбы всей долины в тугой узел

Глава 9. Отречение

Совсем молоденькая девочка-послушница неуверенно топталась у дверей, чтобы сопроводить гостью в отведенную келью. Малуша скользнула по ней взглядом и усмехнулась про себя — ох, не зря Власта выбрала именно ее, не зря! Небольшого росточка, худенькая, но с большими живыми глазами, девочка чем-то неуловимым напоминала ее саму много-много лет назад.

Мудра Власта, мудра и хитра! Недаром занимает пост бессменной управительницы укрепления! Поставь она в провожатые одну из наставниц, Малуша мигом ощутила бы себя пленницей и там… кто знает, чего могла бы вытворить. А эта девчушка излучала лишь неуверенность и жажду жизни, а еще где-то глубоко запрятанный страх. Впервые в укреплении собирался синклит, призывающий к ответу пограничницу.

— Вот, — девочка толкнула одну из вереницы одинаковых дверей, пропуская вперед Малушу, — отдыхайте. Я приду за вами в назначенный час. И…

Послушница замялась, пряча глаза, но все же решилась и выпалила:

— И пусть Великий Хронос будет для вас защитой.

Она пулей вылетела из кельи, оставив улыбающуюся Малушу в одиночестве. Смелая крошка! Девушка прикрыла дверь, обернулась и… улыбка медленно сползла с ее лица — Власта отвела ей ту же келью, что и во время обучения в укреплении. Задумчиво следуя за девочкой, пограничница даже не обратила внимания на маршрут по витиеватым коридорам. И вот круг замкнулся. Привел Малушу в ту же точку, откуда она когда начинала свой путь, сияя от счастья и предвкушая радужное будущее. Это было сродни удару под дых. Кто бы ожидал такого от Власты? Неблаговидно, но предельно показательно и в духе наставницы — знай свое место!

Одним движением Малуша сбросила натершую обувь и, как в былые времена, забралась на дубовый стол, примостившийся у окна и занимающий большую часть кельи. Она подобрала под себя босые ноги и оперлась спиной о теплые каменные плиты, любуясь открывшимся видом. Вплоть до своего отъезда Малуша любила сидеть здесь и мечтать о будущем. Сейчас же ею владела только тревога, до предела истончившая преграду, которую девушка когда-то выстроила от неприятных ей воспоминаний. Всего мгновение и они прорвались наружу, мгновенно вытеснив все то, чем жилось последнее время.

******

— А почему Великий Хронос не берет за право служить ему со всех пограничниц одинаковую жертву?

Власта прервала свою столь тщательно отрепетированную речь и медленно перевела на рискнувшую задать такой неуместный вопрос Малушу взгляд, способный испепелить любого. Но у девушки уже успел выработаться к нему стойкий иммунитет, и она лишь с любопытством посматривала на наставницу, с трудом сдерживая следующие вопросы. Шутка ли — она вскоре пройдет обряд вместе с остальными завершившими обучение послушницами и ей даже не придется ожидать положенные 2 года! О таком даже мечтать было страшно, а вон как оно повернулось!

Малуша знала, что по поводу ее участия в обряде среди наставниц возникли серьезные разногласия. Еще ни разу не допускались до сложного и опасного испытания девочки младше установленной грани в 17 годков. И только Малуша, проявившая себя как одна из самых перспективных послушниц, освоила всю науку аккурат к своему 15-летию. Что с ней делать, не знал никто!

— Я понимаю, что мы обязаны соблюдать правила, но девочка полностью готова, — заступалась за нее Власта. — По способностям она превосходит любую из более старших послушниц, и мы не можем оставить это без внимания.

— Да, — согласилась с ней Драга, — но девочка слишком порывиста и непредсказуема. Эти качества недопустимы для пограничницы и лучше дать ей подрасти, оставив в стенах укрепления еще на 2 года.

— Поддерживаю, — из кресла поднялась Гордана и, сложив руки на груди, встала напротив Власты. — Недаром определен возраст вхождения в пограничницы, наше дело — соблюдать закон.

— Граница истончается, а ты предлагаешь оставить самую способную девочку еще на 2 года? Того ли ждет от нас Великий Хронос? — вкрадчивым голосом возразила Власта.

Гордана поморщилась, нервно дернув плечом, но не смогла подобрать контраргументов.

— Ты готова взять на себя ответственность за нее, если мы проголосуем за прохождение обряда? — зычный голос Озары заставил Власту вздрогнуть. — Ты лучше остальных знаешь, что это означает. Нет проку в спешке, поразмысли хорошенько.

— Готова, — проигнорировала мудрый совет Власта, и собравшиеся наставницы зашумели, не веря услышанному.

Так, по воле Власты, все 16 наставниц приняли право Малуши проходить испытание наравне с остальными. И вот теперь, когда до него оставалось совсем немного времени, самую юную из учениц укрепления просто разрывало от вопросов, которые могли бы приоткрыть завесу тайны, окутывающую предстоящий обряд.

Послушницы испуганно притихли, наблюдая за тем, как Власта приблизилась к Малуше и смерила ее холодным, презрительным взглядом.

— Девочки! — голос, заслышав который хотелось мгновенно забраться под стол, заставил всех послушниц вытянуться в струнку. — Я возлагаю на вас большие надежды, но не допущу до обряда ни одну из вас, если буду слышать подобные глупости. Так почему же Великий Хронос ждет от каждой свою жертву? Есть ли те, кто даст ответ?

Послушницы сжались, избегая острого взгляда наставницы. Ни разу они не позволяли себе задать тревожащие их вопросы, а потому ответа на них не имели, считая, что так и должно оставаться дальше. Поэтому Малуша, пусть и невольно, своей непосредственностью приоткрыла ящик Пандоры, в который даже одним глазком страшно заглянуть. Не дождавшись ответа, Власта покачала головой.

— Сожалею, что не донесла до вас главного. Вы — пограничницы — опора Великого Хроноса в этом мире и каждая из вас пока все еще вместилище своих страхов, радостей и надежд. Вы открыты для него и во время обряда добровольно отдаете то, чем дорожите более всего! Без колебаний. Сожалений. И вопросов, — она многозначительно посмотрела на Малушу. — Как знак принадлежности Великому Хроносу! Отныне и навсегда.

От ее слов кожу неофиток морозным воздухом обдало. Умела Власта объяснить так, что до донышка пронимало. И каждая после того долго размышляла, что потребует от нее Великий Хронос. Сможет ли она расстаться с этим, самым дорогим? Сдюжит ли?

Кумекала об этом и Малуша, впервые за 5 лет отправляясь в родной дом. Перед испытанием послушницы обязаны были посетить свои семьи и привезти к обряду грамотку с подписью материнской, подтверждающей некогда данное обещание передать дочь в пограничницы. Без того обряда не пройти!

За время учебы девочки ни разу не возвращались к своим родным, не виделись с ними и не получали весточек. И вот перед самым сложным испытанием они должны были воочию столкнуться с тем, что оставляли позади. Малуша знала, что далеко не все возвращаются в укрепление. Некоторые девочки, взволнованные встречей с матерями, отцами, да другими родичами отказывались от обряда и оставались с семьями. В этом случае их судьбина складывалась все же лучше, чем до обучения — они становились лекарками, весьма уважаемыми и обеспеченными особами в своих общинах. Но все же разве эту долю сравнить с отведенной пограничницам?

Малуша таких товарок понять не могла и в отличие от них не беспокоилась — уж она-то свое предназначение ни на что иное не променяет! И убедиться в этом пришлось, едва она толкнула тяжелую, скрипучую дверь давно оставленного в прошлом дома. На девушку сразу пахнуло дымом, пылью и пустой похлебкой, которую варили в этих стенах так часто, что все вокруг пропиталось прилипчивым кисловатым запахом. Маленький носик недовольно сморщился и Малуша с трудом заставила себя перешагнуть через высокий порог. Перед тем, как столкнуться с удивленным взглядом перебирающей подгнившие овощи матери, она успела отметить царящую в доме нищету: давно требующую побелки печь, почерневшую мебель, вышарканную скатерку на столе и ничем не прикрытые земляные полы.

Стало ли так за время отсутствия Малуши или было всегда, оставаясь незамеченным для детских глаз, она не ведала. Но скрыть презрительную гримасу не сумела — к послушницам в укреплении, хоть и относились строго, но содержали в полном комфорте. Жили они в тепле, одевались в простые, но добротные платья, получали доступ к горячим купаниям и вкусной сытной пище, порой даже с заморскими диковинками, привезенными торговцами. И это так разительно отличалось от того, что открылось глазам девушки.

— Дочка, ты ли это? Вот радость-то нежданная! — мать сорвалась с места и бросилась к ней, боясь даже прикоснуться к стройной красавице с забранными в высокую прическу волосами, в которой поблескивал ракушечный перламутр, и затянутую в элегантное светло-серое платье из дорогой плотной ткани.

— Доброго здравия, матушка, — выдавила из себя улыбку Малуша.

— Ой, да что же я тебя у порога держу, — засуетилась мать, и девушка отметила, какой уставшей и постаревшей она выглядела в сравнении с яркими детскими образами. — В ногах правды нет, присаживайся.

Она указала дочери на длинную деревянную лавку, и сама села напротив, любуясь той, которая буквально ворвалась в ее унылые будни.

— Мама, — решительно начала Малуша, не желая задерживаться здесь дольше необходимого, — вот грамота. Мне предстоит обряд, и ты должна приложить палец вот сюда, чтобы подтвердить свое согласие с моим предназначением.

Она подвинула грамоту, на которых матери неофиток веками оставляли каплю своей крови, соглашаясь с их выбором и предназначенной судьбиной. Женщина задумчиво посмотрела на дочь и вдруг отбросила от себя листок, как ядовитую гадину.

— Нет, Малуша, я того не сделаю.

— Матушка! — девушке показалось, что ей перекрыли кислород и лишь въедливый запах кислой похлебки проникает внутрь, вызывая удушливый кашель.

— Нет, доченька. Уж как я виноватилась, что поторопилась тогда! Негоже было отдавать тебя в услужение… этим. Это ж надо, свою собственную дочь в лесные ведьмы! Нет, назад я свое слово беру! Здесь останешься, в семье!

— Да, что же мне делать? — растерялась Малуша, оглядываясь по сторонам.

— Лекаркой станешь, — уверенно заключила мать. — Знамо лучше, чем ведьмой лесной. Ни в чем отказа знать не будешь! Дом тебе поставим, жениха сосватаем.

Мать так увлеченно расписывала радости простой жизни, что не заметила, как на лицо Малуши набежала тень. Она резко вскочила:

— Последний раз тебя спрашиваю — дашь согласие?

— Нет, дочь и не думай! Нет у тебя иного пути, — улыбнулась мать. — Потом еще благодарить будешь.

— Прощай!

Малуша развернулась и без сожалений ушла прочь. Уже во дворе, не обращая внимания на любопытствующих, легко изогнула пространство, с облегчением возвращаясь туда, где был теперь ее единственный дом.

— Одумаешься и вернешься, — прошептала в спину мать и вернулась к своему занятию.

Но не такова была Малуша. Смолчала она. Ничего не поведала ни Власте, ни другой наставнице. А те и не спрашивали — мало ли, какие чувства возродились в душах послушниц после встречи с родными. С наступлением сумерек все неофитки, допущенные к обряду, выстроились у входа в пещеру. К каждой подошла Власта, принимая грамотку. Поравнявшись с Малушей, она привычно протянула руку и вздрогнула, ощутив отсутствие кровавой метки на коснувшемся ее ладони листе. Наставница вопросительно посмотрела на побледневшую девушку и прежде, чем задала традиционный вопрос, услышала четкое и спокойное:

— Я отрекаюсь от рода своего и предков своих. От того, что питает их и взращивает. Отсекают отныне и вовеки.

По рядам девушек полетели изумленные шепотки, которые встревоженная Власта пресекла одним движением руки. Она не сводила глаз с решившейся на неслыханное бедовой неофитки, надеясь на еще возможный возврат произнесенных в отроческом пылу слов. Вдруг за ее спиной раздался скрежет и на огромном хронографе, казалось, целиком высеченном из монолита, заметались, заходили маленькие стрелочки. Власта все поняла. Медленно сложила она ненужную уже грамотку и громко, так, чтобы все услышали, произнесла:

— Великий Хронос принял жертву Малуши.