Медные лбы. Картинки с натуры

Николай Лейкин, 1880

В очередном сборнике юмористических рассказов классика Н.◦А.◦Лейкина раскрываются типичные для того времени темы. Традиционные праздники и способы их отмечать, в том числе способы накрывать на стол за счет гостей, и угощение приютских сирот на господском празднике – конечно, о равноправном веселье не может быть и речи. Вездесущие купцы, безуспешно пытающиеся понять значение пьес, балета, цирковых представлений, принципы составления библиотеки (на вес или объем книг), архитектурные особенности городских новинок – фонтанов и мостов. Последние особенно настораживают: как бы чего не случилось, лучше поехать по льду, чем по мосту. И еще о страхах: до сих пор люди опасаются летать самолетами, а в конце XIX – начале XX века уже заранее оплакивали поднимающихся на воздушном шаре, попутчики же по железной дороге и вовсе не изменились. Так же жутковато и ночью на улицах, схожие увлекательные байки рассказывают о загранице, и настолько же похожи современные объявления о продаже на старинные – как и то, что ждет покупателей на месте. Зато радует, что отношение к труду художников медленно, но верно меняется к лучшему.

© «Центрполиграф», 2022

© Художественное оформление, «Центрполиграф», 2022

* * *

На молебне

Переплетчик Никанор Стахич Чапуров перевел свою мастерскую на новоселье, вследствие чего звал гостей на молебен с водосвятием и на пирог с сигом. Мастеровые тоже были приглашены к торжеству. Мальчишкам-ученикам были выданы подонки деревянного масла из трех лампадок с приказанием примазать вихры для благообразия. Очищенные от грязи лампадки были вымыты и затеплены на новом масле. Образа в серебряных окладах вычищены мелом, и перед одним из них был поставлен стол с миской, наполненной водой. В назначенный час сбирались гости, принося на новоселье хлеб-соль в виде кренделей и сладких пирогов, и ждали священника.

— Пожалуйте принять пирожок из глубины нашего сердца, — говорил один гость. — Черственький, но зато персон на двадцать хватит. Свежие-то пироги за рубль булочник давал не больше куриного носа; а этот, по крайности, хоть вид настоящий имеет, взглянуть есть на что.

— Ах, господи! Да что это вы, право, беспокоитесь, — жеманилась хозяйка. — Зачем такой изъян…

— Что за изъян! Мы на ту же цену у вас сами постараемся брюхом вынести.

— Что вы, помилуйте! У нас всего и закуски-то пирог с сигом да язык с тертым картофелем. Ну, конечно, селедка и колбаса… А вы всегда так церемонитесь…

— Сегодня уж без церемонии. Вы говорите: на рубль не съедим. Как не съесть! Ведь нас тоже трое: я, жена да сынишка. Вы не смотрите, что он маленький. Дети-то еще больше едят. Возьмем язык с картофелем… Шутка ли по нынешнему времени картофель! Ведь он рубль четверик, тогда как на самом деле должен бы быть три гривенника.

— Ох уж и не говорите! Верите ли: мастеровых не знаешь, чем и кормить при такой дороговизне. Генералам только и есть нонешний-то картофель. Заладили мы на прошлой неделе треску и овсяный да гороховый кисель… Квартиру провоняли, а какой толк? Только живот пучит. У нас тоже публика ходит и благородные давальцы, так ругаются.

— А вы печенку да свиные почки попробуйте в щах-то варить. Дешевле солонины. Я вон у себя на извозчичьем дворе в лучшем виде артель кормлю. И сала вволю, и навар есть. — Полюбезничав с хозяйкой насчет дороговизны, гость сел. — Отлично, отлично, — говорил он хозяину. — Квартира совсем барская. Только аристократам и жить. Одно вот, что русской печи нет в кухне; ну, и лежанку в чистой горнице следовало бы. Я заглянул к вам на нары — просто хоть танцуй. Да вот что: велите-ка там стены-то серым мылом натереть. Нужды нет, что они вновь выкрашены. При мыле-то нечисть не так скоро заводится.

— А спальню нашу видел? — спросил хозяин. — Так шкапами отгородили, что и не заметишь. Спереди как бы кабинет вышел, а за шкапы какую хочешь дрянь вали. Три воза спрятать можно. Удобства много.

— Ну, желаю жить-поживать да деньги наживать. Можно поздравить с новосельем-то?

Гость умильно взглянул на стол с закуской.

— Погоди, дай протоиерею-то благословить, — остановил его хозяин. — Без благословения как-то неловко. Через это, говорят, у хозяев деньги не будут водиться. Да где ж это он запропастился? Сказал, что к часу будет, а теперь скоро два.

— Это ты протопопа-то? А сегодня купца Раковина хоронят. Так, пожалуй, на выносе и на отпеванье. Ну, пригласили выпить-закусить.

Вскоре явился священник и принес с собой запах покойника и ладана. Дьячок, откашливаясь басом, начал раздувать кадило.

— Истинно, можно сказать, так и умереть приятно, — рассказывал, благословляя гостей, священник, все еще находящийся под впечатлением богатых похорон. — Гроб золотого глазета, такого сорта, что глазет колом стоит, покров кованой парчи. Уж и постарался же гробовщик Шумилов! Регалии на шести подушках. Одних протоиереев шестеро… Архимандрит впереди. Говорят, на второе блюдо живые стерляди будут. Досадно только, что я очередной по приходу и нельзя мне было на обеде остаться. Впрочем, зашел и перед обеденной закуской воспользовался. Восторг что такое! Сортов двадцать всякого соленья и копченья.

— Богатые-то люди при таком обилии духовенства — прямо в рай… — заметил кто-то.

— Ну, там каждому по делом его. Можно начинать? Признаться, я тороплюсь, потому у меня тут панихидка еще в три часа по одной старушке.

— Сделайте одолжение, батюшка, — только вас и ждали.

Начался молебен. Гости и мастеровые наполнили комнату. Мальчики-ученики, пропахнувшие деревянным маслом, усердно молились и поглядывали на закуску. Один из них, стоявший ближе всех к столу, украдкой взял с тарелки кильку и, засунув ее себе в рот, поклонился в землю, наскоро прожевывая кусок. Это не уклонилось от взгляда подмастерья. Он дал ему подзатыльник. Мальчишка взвизгнул. Хозяин спросил, в чем дело, «прибавил на орехи», дернув за вихор, и запел, подтягивая священнику: «Правило веры и образ кротости…» Гости тоже пели. Кончилось «многолетием». Священник взял кропило и пошел окроплять дом. Два мальчика понесли миску с водой. В мастерской хозяин, указывая на учеников, сказал:

— Батюшка, нельзя ли моим сорванцам легкое поучение в виде острастки, а то, верите ли, удержу нет. Такое баловство, что ужасти! Все руки о затылки обломал. Авось с ваших слов людьми будут.

Священник откашлялся.

— Отроки благочестивые! — сказал он. — В сей новой рабочей храмине отдайтесь прилежанию к поручаемым вам работам по мере ваших сил и способностей. Отриньте леность — мать пороков и почитайте наставляющего вас на ум-разум хозяина. Мните, что он печется о вас, поит и кормит, а посему и воздайте ему сторицею.

— Нельзя ли, батюшка, прибавить, чтоб вот тоже ламповых стекол меньше били, а то просто разорение! Стекло-то ведь двенадцать копеек, — вставил свое слово хозяин.

— Ну, уж это вы сами от себя… Мне лишнее…

— А насчет воровства? На прошлой неделе вот эта шельма вдруг кусок сафьяну…

— К делу, говорю, не идет. Где трапезу приготовляете?

— А это в кухню пожалуйте. Да я вас попрошу и в чулан капусту окропить. Опять же, там у нас бочки с квасом. — Из кухни вернулись в чистую комнату. — Батюшка, теперь благословите закуску и покажите пример, — подвел хозяин священника к столу, но вдруг заметил, что в одной из приготовленных селедок посередине не хватает нескольких кусков. — Ах, подлецы, уж разворошили-таки фасон! Вот, батюшка, вы говорите, насчет воровства — лишнее и к делу нейдет, а чьих это рук дело? Пока мы горницы-то кропили, здесь какой-то постреленок полселедки и отворотил. Вот извольте посмотреть: хвост да голова остались.

Священник благословил закуску и, придерживая левой рукой правый рукав рясы, взялся за графин. Гости, предвкушая наслаждение «пропустить в себя по маленькой», стоя за ним, ждали очереди и облизывались.

— Сига копченого рекомендую… Первый сорт. Не сиг, а максан! — продолжал хозяин.

— С новосельем! Дай Бог всего хорошего! Одно вот жалко, что я на похоронах-то закусил.

— Катерина Никитишна, тащи пирог!