Дорога дракона

Надежда Сухова

Старший брат в плену у богов, и Женька с Максиком сделают всё возможное, чтобы спасти его. Каждого из них ждёт своя дорога, каждому придётся заплатить за неё свою цену.

Ответный удар

Снег валил с такой силой, словно торопился возвести непроходимые сугробы и препятствовать доставке королевы в комплекс «Федерация». Однако внедорожник, посланный за Шу, без труда пробирался по московским улицам, которые техника не успевала расчищать. Боги могли бы телепортировать королеву из её квартиры прямо в зал суда, но вместо этого за ней был послан конвой зелёных драконов, которые в тонированном джипе провезли арестантку через весь город, чтобы дать её подданным подвод для беспокойства и слухов. Шу держалась достойно. Когда явился конвой, она встретила их в элегантном брючном костюме с небольшим металлическим кейсом в руках. Её прямые волосы были распущены, бледное после потери крови лицо выражало спокойствие и уверенность в собственной правоте.

Собственно, эти два чувства были вызваны тем, что до момента ареста Шу успела сделать все самые важные дела: отдала ребёнка под присмотр дядьям, отправила с курьером письмо матери Свена, где коротко рассказала, как героически погиб её сын. Также в конверт она вложила немного денег, адрес квартиры в Бронницах и ключ от почтового ящика. Кроме того, Шу уничтожила все следы общения с Вовкой и близнецами-королевичами. И к моменту приезда конвоя она уже привела себя в порядок и надела костюм, в котором решила присутствовать на суде.

В этом сумасшедшем снегопаде не было видно верхушек башен. Они врезались стеклянными телами в серое рыхлое небо, и от этого казалось, что тяжёлые буранные облака отломили вершины небоскребов. Это зрелище наводило на Шу тоску. Который раз за свою тридцатилетнюю драконью жизнь она пожалела, что у неё нет крыльев. А то воспарила бы сейчас выше снежной круговерти — туда, где всегда ослепительно-голубой купол и яркое солнце.

Зал заседаний был полон. Почти все места, предназначенные для слушателей, были заняты, кроме одного — кресла, которое всегда занимала королева. Но в этот раз она села на табуретку, куда были направлены прожекторы. И хотя у Шу ещё болел бок, из которого ночью Женька извлёк пулю, она сидела с прямой спиной, гордо держа подбородок параллельно полу. Вести себя с достоинством её учили с самого детства.

— Запомни, дочка, — говорил отец, — в памяти потомков ты останешься образом. Драконы будут помнить твой голос, то, как ты держала себя, как ходила, как улыбалась. А вот уже то, положительные или отрицательные эмоции будет вызывать этот образ, зависит от твоих поступков.

Поэтому Шу всегда старалась вести себя так, чтобы её образ ассоциировался со справедливыми поступками. Она понимала, что сегодня узнает, насколько её старания достигли цели, и это ожидание было очень волнительным. Мнение богов её не интересовало: она знала, какими аргументами они будут оперировать и какой тактики придерживаться. Больше всего королеву беспокоила трибуна, где сидели драконы — самые близкие её подданные: главный военачальник Вергилий, занявший место убитого Пабло, колдун первой гильдии Астас, королевский кузнец Егор, два мудреца — Освальдо и Герт, престарелая Анатолия, взрастившая не одно поколение выдающихся личностей (в том числе и Шу, и королевичей Альберта и Константина) и лекарь Гелло, равных которому в искусстве врачевания пока не было. Все они присутствовали на суде, чтобы помочь вынести объективное решение.

Присутствовал здесь и Лоэнгрин, по внешнему виду которого нельзя было сказать, что его несколько часов назад пленили варварским способом. Но мучительней всего для Шу было видеть за столом Вовку. Он пришёл потому, что был командиром Лоэнгрина и одновременно свидетелем измены.

Слушание начал Триам. В его голосе слышалось недовольство, потому что он привык видеть на табуретке внутри полукруга саботажников, воров и беглецов — словом, тех, чей образ жизни давно уже вышел за рамки закона. Сейчас же перед ним сидела королева, до сего момента этот закон воплощавшая.

— Приветствую всех собравшихся, — кашлянув, начал Триам. — И ещё раз напомню, что сегодня мы разбираем дело о несанкционированном вызове бога беглыми драконами. Слово предоставляется потерпевшему — охотнику восточного легиона Лоэнгрину.

Тот поднялся и проследовал на кафедру, находящуюся за спиной королевы. Такое расположение было намеренным, чтобы обвиняемый не мог видеть свидетеля, а судьи при этом прекрасно видели лица обоих.

— Если честно, я бы не стал обращать внимание на этот эпизод, — заговорил Лоэнгрин. — Тем более что вызвавшие меня ошиблись. Но когда я предложил им решить ситуацию мирным путем и разойтись по домам, в меня выстрелили. Состав пули содержал кровь дракона, поэтому меня парализовало, что дало нападавшим возможность снять с меня прибор дистанционного слежения. Как я понял, меня хотели отвезти в глухое место и держать там в качестве заложника.

— Зачем это понадобилось нападавшим? — спросил Триам.

— Они требовали от меня оказать им услугу, чего я сделать не мог. Мне пришлось сопротивляться.

— Думаю, если бы этого требовали пятнадцать голых женщин, ты бы не стал сопротивляться, — поддел его Дор.

Присутствующие захихикали.

— Ты знал вызвавших тебя? — продолжал Триам, не обращая внимания на несерьёзный настрой своего коллеги.

— Двух драконов я видел впервые и имён их не знаю. Но с ними была королева и беглый королевич Константин. По рации они ещё связывались с королевичем Альбертом и Максимом, но их я не видел. И последнего не знаю.

— Правильно ли я понимаю: речь идёт о Константине Гениберге, сыне короля Эрлена Гениберга?

— Точно так.

— Какую услугу требовали оказать похитившие тебя?

Лоэнгрин потёр лоб и ответил не сразу. Было видно, что ему не очень хочется затрагивать эту тему.

— Месяц назад мы пленили одного беглого дракоида, чтобы воспользоваться им для битвы со стаей валькирий. Их ферзь убила ангела и захватила его силу. Во время битвы мой командир Дима одолел ферзь, но после этого валькирии разорвали его тело на несколько частей. Мне с моими коллегами удалось спасти душу Димы от тварей, но ей требовался сосуд. Мы обратились в Центр, но нам отказали. Поэтому мы приняли решение поместить Диму в тело того дракоида. Теперь выяснилось, что у него есть брат, который и вызвал меня. Он требовал, чтобы я вернул дракоида к жизни, чего я сделать не мог.

— Они тебе угрожали?

— Столько раз, что я сбился со счёту. Они целились мне в лицо из пистолета, обещали выпустить всю кровь, обещали, что я отвечу за всё содеянное. Они выстрелили в меня!

— Каким образом ты спасся?

— Направил огнестрельное оружие захватчиков против них самих. Я сделал несколько выстрелов, чтобы отпугнуть, но тут королевич Константин произнёс заклинание, с помощью которого можно вытянуть из бога силу и заключить её в амулете. Когда заклинание начало действовать, то в первую очередь амулет снял с меня паралич, и тогда я хотел просто уйти. Стены комнаты, где я находился, были исписаны запретительными знаками Повелителей драконов, что удерживало меня на месте, но в комнате была брешь — дверной проём, который похитители просто завесили тканью. Я разорвал её и разомкнул цепь знаков, но королева схватила меня, не позволяя шагнуть. Мне пришлось действовать жёстко.

— Как именно?

— Я предупредил, что начну стрелять на поражение, если она меня не отпустит. Королева не послушалась, и я убил одного из её подчинённых. Только после этого мне позволили скрыться.

— Ваше величество, вам слово. Защищайтесь, — Триам обвёл рукой зал, словно предлагал королеве выбрать себе противника из присутствующих.

Шу встала и, глядя председателю прямо в глаза, заговорила:

— Если вы позволите, я начну с конца. Лоэнгрин, в принципе, верно изложил ход событий, но при этом он упустил некоторые детали, которые, на мой взгляд, придают произошедшему иную окраску. Да, он предупреждал, что будет стрелять, если я не отпущу его. И он сдержал обещание, выстрелив в меня.

По залу прокатился вздох возмущения. Глаза Вергилия вспыхнули гневным огнём, и Шу поняла, что Лоэнгрин только что нажил себе непримиримого и довольно опасного врага.

— Ты выстрелил в королеву? — чётко произнося каждое слово и делая между ними многозначительные паузы, обратился к богу Триам.

Шу не видела лица Лоэнгрина, но ощущала, как от того исходят волны страха.

— Я… нет, я… выстрелил в дракона… — неуверенно ответил он.

— Шесть пуль было выпущено мне в спину, — продолжила Шу. — Если бы на их пути не вырос мой подданный, я сейчас не стояла бы перед вами. Мальчик принял смерть вместо меня, но одна пуля всё-таки достигла цели.

Королева расстегнула пиджак костюма и откинула его левую полу. На Шу был надет только шёлковый топ, а под ним все присутствующие могли лицезреть бинтовую повязку вокруг талии. Зал снова ахнул.

— Если пожелаете, я могу предоставить медицинской комиссии на экспертизу пулю и окровавленную одежду, — Шу неспеша застегнула пиджак, поставила на табуретку принесённый кейс и извлекла из него джемпер с огромным пятном крови и дырой с левой стороны.

— Стрелять в королеву — это преступление! — Вергилий вскочил с места и ткнул пальцем в сторону кафедры. — Он нарушил главный закон!

В зале зашумели — в основном, конечно, драконы. Боги сидели с каменными лицами. Особенно Дима. Он вперился напряжённым взглядом в подчинённого, словно не мог поверить в услышанное, словно ждал, что сейчас Лоэнгрин приведёт в своё оправдание веский аргумент, который склонит чашу весов правосудия в другую сторону. Но Лоэнгрин молчал.

— Ты знаешь, какое наказание следует тому, кто покушается на жизнь законнорождённого дракона? — ледяным тоном спросил Триам.

Лоэнгрин не ответил.

— Если вы не возражаете, я продолжу, — Шу убрала джемпер в кейс.

— Одну минуту! Скажите, как звали юношу, спасшего вас от гибели?

Этого вопроса королева боялась. Она знала, что его не избежать и что ответ на него отнимет у неё очки, так эффектно выигранные демонстрацией своей раны, но Шу надеялась, что в общей сумятице председатель забудет задать его. Поколебавшись несколько секунд, королева выдохнула:

— Это был Свен.

— Но ведь… он погиб ещё три года назад! — удивился Триам.

— Убийство воскресшего дракона — такое же тяжкое преступление, — заметил Дор.

— Я сфабриковала его смерть, — призналась Шу. — Обнаружив у мальчика неизлечимую болезнь, боги хотели убить его немедленно. Я же дала ему возможность прожить ещё три года и погибнуть героической смертью, а не в больничных стенах от смертельной инъекции.

Драконы зашептались между собой, боги же по-прежнему сидели неподвижно.

— То есть вы нарушили приказ и ввели всех в заблуждение, оставив Свена в живых? — уточнил Триам.

— Да, и ничуть об этом не жалею, — с гордостью ответила Шу. — Его отец был моим подданным и отдал жизнь за свой народ. Свен тоже был моим подданным и тоже отдал жизнь, спасая меня. Эти драконы останутся в нашей памяти как воины, достойные славы.

Присутствующие драконы одобрительно загудели.

— Разрешите мне продолжить? — Шу дождалась, пока Триам утвердительно кивнёт, и снова заговорила: — Рассказывая о том, как они воспользовались душой дракона для поимки валькирий, Лоэнгрин не упомянул одну маленькую подробность: куда они дели эту душу, когда вселили в тело дракона своего командира.

Зал притих в ожидании, Шу выдержала паузу и торжествующе произнесла:

— Они отправили её в лимб!

Присутствующие снова возмущённо зашептались, а у Димы желваки заходили на скулах и в глазах замелькала тревога.

— Отправка души в лимб — довольно мучительная процедура и запрещена законом, потому что Ахерон должен уничтожать все посторонние сущности, попадающие в его владения. Душа дракона в лимбе находится в заведомо уязвимом, беспомощном состоянии, поэтому данные обстоятельства убийства я считаю отягчающими. К тому же это очень удобный способ скрыть преступление: следы драконьей сущности, отправленной в лимб, практически невозможно вычислить, а значит, и доказать, что была убита его душа.

— Возмутительно! — выкрикнул Астас.

— Вы нарушили свою клятву! Вы обещали, что после Руала ни один из живущих ныне драконов не будет уничтожен через лимб, — поддержал его Освальдо.

— Вы обещали нам равноправное содружество, но тем не менее беспардонно используете нас в своих целях! — Вергилий грохнул кулаком по столу.

— Это неуважение! — кивнула Анатолия.

— Попрошу присутствующих сдержать эмоции, — перекрывая этот хор голосов, попросил Триам. — Для того мы здесь и собрались, чтобы выяснить правду и наказать виновных. Ваше величество, вы имеете ещё что-нибудь добавить?

— Только то, что согласилась принять участие в вызове бога, потому что меня возмутило жестокое отношение охотников к моему собрату. Да, он не был моим подданным, но он был драконом. Подвергнуть его мучительной смерти, чтобы избавиться от стайки валькирий, а потом ещё и душу в лимб отправить — это плевок в лицо моего народа. Не для того ли мы служим вам, чтобы истреблять тварей и пришельцев? Не для того ли вы прикрываетесь нами, как щитом, спасая никчёмные в большинстве своём людские душонки?

— Об их никчёмности или полезности позволь рассуждать нам, — прервал её Дор.

— Тогда и о законнорождённости наших собратьев позволь нам судить. Большинство из этих драконов — дети беглых родителей. Они порой даже не знают о своей сущности. Кроме того, нас — зелёных, красных, золотых — создали вы. Мы все — ваше творение, а следовательно, имеем одно происхождение. И то, что вы кого-то из нас объявляете вне закона, унижает мой народ.

— Дракон есть дракон, — опять закивала Анатолия.

— Поэтому, когда брат этого незаконнорождённого дракона обратился ко мне за помощью, я не смогла ему отказать — слишком далеко зашли ваши охотники, потеряли страх и совесть!

— Сегодня истребляете беглых, а завтра возьмётесь за нас?! — вспыхнул Гелло.

— Мне кажется, регламент наших отношений с богами надо пересмотреть! — поддержал его Освальдо.

Зал гудел, как растревоженный улей. Триам тщетно пытался успокоить присутствующих, а Дима не сводил глаз с королевы. В его глазах читался и укор, и ненависть, и страх, но у Шу ни один мускул не дрогнул на лице. Никто даже не догадывался, сколько душевных и физических сил ей потребовалось, чтобы сохранить внешнее спокойствие. Внутри у неё всё кипело от отчаяния и гнева. Она понимала, что волна, которую она только что пустила, будет быстро погашена богами. Лоэнгрин получит суровое наказание, в законы внесутся поправки, возможно, некоторым категориям беглецов будет объявлена амнистия — и драконы снова успокоятся. Но при этом охотники не перестанут использовать души беглецов для уничтожения валькирий, а маги не прекратят эксперименты над представителями её рода. Революция назревала, но Шу видела, что силами одной только королевы и нескольких преданных ей подданных власть богов не свергнуть. Нужна была для этого мощная сила, которая могла сломить противостояние правящей нации. Нужны были Повелители — те, кто одним взглядом мог управлять многотысячной армией, кого слышали на расстоянии, кто по-настоящему заботился о своих подопечных, не делая из них подопытных кроликов или приманку для тварей. И Повелители эти стояли за Вратами, стояли и ждали, когда Стражи принесут им оружие — то, каким можно было сокрушить стены, мешающие проникнуть в этот мир. Стражей в этом мире осталось всего два, и один — Руал — погиб в стенах лиговских лабораторий. Второй — Генце — сгинул без следа. Его поиски ни к чему не привели, и теперь он стал фольклорным персонажем. Некому доставить оружие Повелителям, а значит, и помощи ждать неоткуда.

Шу закрыла глаза. Помощи не будет, но и она не намерена сдаваться. Смерть Вовки странным образом вызвала наружу весь её гнев, который она копила годами, стараясь быть дипломатичным и сдержанным правителем. Небрежное и порой уничижительное обращение богов с её подданными, суды над беглыми и безжалостное истребление больных и непригодных к службе — вся несправедливость, которая была когда-то проглочена, теперь пульсировала в самом сердце. Возможно, переворот ей и не совершить, но Шу была уверена, что сможет хотя бы больно ударить тех, кто столько лет издевался над её народом. И остаться в памяти драконов справедливой и сильной королевой, до последнего отстаивавшей права своих подданных.

Тяжелее всего было слушать выступление Димы. Такой родной голос, наполненный чужими интонациями и вещающий с кафедры об ужасных вещах, сводил Шу с ума. Дима без стеснения рассказывал о своём свидании с королевой, обличая её намерения выяснить его имя.

— Она поцеловала меня в конце свидания, — беспристрастно сообщил он. — Думаю, в стремлении вернуть к жизни того дракона, которого мы использовали для битвы с валькириями, было больше личных мотивов, нежели государственных. Почти со стопроцентной уверенностью могу заявить: у королевы были романтические отношения с этим парнем.

Теперь настала очередь богов переглядываться.

— Это обвинение беспочвенно, — усмехнулась Шу. В эту минуту она была рада, что не видит лица Вовки.

— У меня есть свидетель, который может подтвердить, что этот дракон не раз приходил к вам домой.

— Блеф!

— Восемнадцатого апреля, двадцать первого мая, второго октября, — начал перечислять Дима, и Шу вдруг поняла, что никакого свидетеля нет, просто бог, вселившись в тело Вовки, считывает информацию из его памяти. Внутри у неё всё похолодело. Ведь если он с такой точностью называл даты, когда Ермоленко посещал её дом, то и про ребёнка может узнать. Материнский инстинкт, доселе дремавший внутри Шу и с появлением яйца лишь подававший слабые признаки жизни, сейчас захлестнул королеву мощной волной. Она напряглась, как стальная пружина, готовая в любой момент броситься на источник опасности, угрожающий её потомству, и уничтожить его — возможно, даже ценой собственной жизни.

Королева, из последних сил сдерживая эмоции, молчала. Триам наблюдал за ней, чуть смежив глаза, а Дор, скрестив руки на груди, откинулся на спинку кресла.

— Это правда? — строго спросил председатель.

— Моему «нет» вы всё равно не поверите и проведёте своё расследование. Так зачем задаёте лишние вопросы?

Этот решительный тон заставил Диму сдать назад. Он больше не кидался информацией, что выуживал из недр памяти Вовки, испугавшись, что случайно сболтнёт лишнего и даст королеве в руки ещё одно оружие против него. Хватит и этой истории с лимбом и выстрелом Лоэнгрина в спину королеве.

Суд закончился полумерами: и Шу, и Лоэнгрина по постановлению председателя Триама заключили под стражу на три дня. За это время Триам обещал провести дорасследование и уточнить формулировку обвинения, по которому и будет вынесено наказание.