Возрождение полевых цветов

Микалея Смелтцер (2022)

Его сердце было разбито. Моя жизнь изменилась окончательно и бесповоротно. Прошло шесть лет с тех пор, как я в последний раз видела Тайера Холмса. Случившееся навсегда развело наши пути. Мне пришлось собирать себя по кусочкам: новый мужчина, новый город, новая жизнь. Если бы все было так просто… Я вернулась домой, где мне предстоит попрощаться с матерью и разобраться с последствиями моего развода. И не думать о Майере. Ни в коем случае не думать о НЕМ. Вот только… Может ли старая любовь возродиться из пепла?

Глава тринадцатая

Салем

— Что ты делаешь? — сонно спрашивает мама из дверного проема кухни.

— Мама, — в миллионный раз умоляю я, — позволь мне тебе помочь!

Я обхожу кухонный остров и усаживаю ее на стул. Я понимаю ее потребность в независимости, но, черт побери, это стоит мне стольких нервов!

— Ты не ответила на мой вопрос.

Мамы всегда мамы, сколько бы нам ни было лет.

— Я нашла в твоем магазине несколько своих старых свечей. И сейчас я достаю их из коробки. — Я указываю на выложенные на барную стойку свечи.

— О, я их кое для кого отложила.

Я смеюсь, решив, что неправильно ее расслышала:

— Что? Для кого?

— Неважно. — Она пренебрежительно машет рукой. — Отвези их обратно в магазин.

— Почему?

— Потому что за них уже заплатили.

— Ясно. — Я качаю головой и складываю свечи обратно в коробку. — Извини, я не знала. Я удивилась, что у тебя еще что-то осталось.

Она пожимает плечами.

— Я придержала несколько штук. Это последние.

— Понятно. — Я подбочениваюсь, недоумевая, зачем кому-то оплачивать и просить ее придерживать мои старые свечи. — Ты готова позавтракать?

— Давай омлет. — Говоря о еде, она корчит гримасу отвращения. Даже не представляю, каково это — не испытывать аппетита, но знать, что тебе необходимо что-то закинуть в желудок.

— Сейчас сделаю.

Она натянуто улыбается, но я знаю, что она ценит то, что я рядом и помогаю.

— Я тут подумала. — Она прочищает горло. — Я хотела бы сегодня кое-что предпринять.

Я достаю из холодильника коробку яиц.

— Ты уверена? — Вчерашний вечер она провела у Джорджии. Я не хочу, чтобы она перенапряглась.

— Я хотела бы выйти из дома. Сегодня такой чудесный день!

— Что ты задумала?

Она играет с пояском от халата.

— Я подумала, почему бы нам не навестить Сэду и Калеба.

Я смотрю на нее во все глаза. Вовсе не потому, что она просится в гости к внучке, это-то как раз понятно.

— Мам, ты уверена, что выдержишь такую поездку?

Туда и обратно несколько часов пути, и она… ну, мягко говоря, не в лучшей форме.

— Проще было бы там переночевать, — кивает она, ее тонкие пальцы продолжают теребить ткань халата. Она застенчиво улыбается. Я знаю, что она чувствует себя виноватой из-за ситуации с Калебом, но я не могу отказать ей в просьбе увидеться с внучкой.

— Давай я сначала спрошу у Джорджии, стоит ли тебе ехать так далеко, а потом поговорю с Калебом.

— Давай.

Я кладу в ее тарелку омлет и кусочек тоста и выхожу из дома позвонить.

На улице тепло, дует легкий ветерок, весело щебечут птицы. Как же я скучала по этому месту! По этому дому. Этому городу. Даже по его жителям.

— Что… — ахаю я, неожиданно обо что-то споткнувшись.

Я смотрю на последнюю ступеньку, и с моих губ срывается испуганный вздох. Передо мной завернутый в крафт-бумагу букет из свежих розовых пионов. Даже не глядя на записку, я понимаю, что они от Тайера. Я поднимаю цветы и разглядываю их. Каждый из них совершенен, здесь нет ни одного увядшего или помятого лепестка. Я оглядываюсь, будто ожидая, что он где-то прячется, но не вижу его. Я не знаю, как относиться к этому знаку внимания. Я не злюсь, но я в замешательстве. Шесть лет. Я шла своей дорогой. Начала новую жизнь. Он ни разу не вышел со мной на связь. Он меня даже не искал, а теперь будто хочет продолжить с того места, на котором мы остановились, — ну, может быть, не совсем с него, но…

Я качаю головой, кладу цветы обратно и ухожу. У меня нет времени думать о Тайере и размышлять над мотивами его поступков.

Ты хочешь начать все заново? Я пощипываю переносицу. Да. Нет. Не знаю. И незнание — самое страшное из всего.

Я думала, что по прошествии стольких лет влечение ослабеет, но этого не произошло. Меня тянет к нему еще сильнее, и меня это пугает. Я не могу допустить, чтобы он опять разрушил мою жизнь.

Одного раза мне достаточно, да и тогда я выкарабкалась лишь потому, что растила нашего ребенка. Я была сильной ради нее. Ради нее я не сдалась.

Я делаю глубокий вдох, выбрасываю из головы все мысли о Тайере и сосредотачиваюсь на текущих делах. Нужно позвонить сестре и Калебу. Я быстро говорю с ними по телефону, поднимаю букет и уношу его с собой.

— Все в порядке. — Я кладу цветы на шкафчик и ищу вазу. — Выезжаем через час.

— Откуда цветы? — с подозрением спрашивает она.

— Понятия не имею, — не менее загадочно отвечаю я.

— Там была открытка? — Я ловко прячу записку: прочитаю ее позже.

— Нет. Скорее всего, они от твоего тайного поклонника. — Она закатывает глаза.

— Ах, да, у меня их ведь тьма тьмущая! Ты права, так и есть.

— Шутница, — хмыкаю я и наполняю вазу водой.

Она смеется:

— Не дерзи.

— Ничего не могу с собой поделать. — Я осторожно разворачиваю цветы и опускаю их в воду по одному.

— Это твои любимые цветы, — подмечает она. — Как интересно.

— Да. Думаешь, совпадение?

Она качает головой, пряча улыбку. Я смотрю на нее, прищурившись, но она уже отвернулась. Волей-неволей я задаюсь вопросом, а не знает ли она о нас с Тайером. Я не понимаю как, но…

— Если мы через час выезжаем, тебе стоит собрать мои вещи.

Я ставлю вазу в центр стола.

— Когда ты научилась так командовать, мама?

Она ухмыляется и хлопает ресницами, которых почти не осталось.

— Когда умираешь, у тебя нет времени вести себя по-другому.

В моем горле встает ком.

— Ладно, — хриплю я. — Соберу твою сумку — и отправимся в путь.

— Салем, — зовет она, прежде чем я успеваю выйти из кухни.

— Да? — Я оборачиваюсь и смотрю на нее.

— Я знаю… — Она смачивает языком пересохшие губы. — Я знаю, что не позволила себе снова полюбить, но обещай, что ты не закроешь навсегда свое сердце. Если мы чего-то и заслуживаем в этом мире, так это любить и быть любимыми.

Я с трудом сдерживаю слезы.

— Обещаю.

Не знаю, насколько легко будет сдержать обещание, но я постараюсь хотя бы ради нее.