Возрождение полевых цветов

Микалея Смелтцер (2022)

Его сердце было разбито. Моя жизнь изменилась окончательно и бесповоротно. Прошло шесть лет с тех пор, как я в последний раз видела Тайера Холмса. Случившееся навсегда развело наши пути. Мне пришлось собирать себя по кусочкам: новый мужчина, новый город, новая жизнь. Если бы все было так просто… Я вернулась домой, где мне предстоит попрощаться с матерью и разобраться с последствиями моего развода. И не думать о Майере. Ни в коем случае не думать о НЕМ. Вот только… Может ли старая любовь возродиться из пепла?

Глава одиннадцатая

Салем

— Я скучаю по тебе, — говорю я милому личику на экране телефона, закрывая мамин магазин. Он не работал несколько месяцев, с тех пор, как мама сильно ослабела, но в нем до сих пор остаются вещи, которые нужно перевезти и убрать, прежде чем мы решим, что с ним делать. Разумнее всего его продать: Джорджия работает медсестрой и не собирается содержать антикварную лавочку, а я… ну, я не знаю, чем буду заниматься. Глупо, но меня коробит от идеи избавиться от него. Этот магазинчик — первое, что наша мама сделала для себя.

— Я тоже скучаю по тебе, мамочка, — улыбается Сэда. — Папа сказал, что у нас на ужин пицца!

— Ммм, звучит аппетитно. — Я отпираю машину и ставлю на заднее сиденье коробку со старыми свечами.

Сомневаюсь, что сохранился хоть какой-то аромат, но мне не хочется оставлять их в магазине. Глупо, я знаю. Я перестала изготавливать свечи, когда уехала из города, а при виде коробки у меня защемило в груди.

Я не готова возвращаться домой, поэтому перехожу на другую сторону улицы. Джорджия заехала за мамой и отвезла ее ужинать к себе домой. Меня тоже пригласили, но я отказалась, чтобы зайти в магазин. Спешить мне некуда, и я решаю, что прогулка по центру нашего городка пойдет мне на пользу.

— А что у тебя на ужин?

— Пока не знаю.

— Я бы хотела, чтобы ты поела с нами пиццу.

— Знаю, детка.

— Когда мне можно будет навестить бабушку?

Я поджимаю губы.

— Не знаю.

Может быть, я придумаю, как привезти маму к Сэде. Я не могу допустить, чтобы она приехала сюда и Тайер увидел ее прежде, чем я успела его предупредить.

Хотя… у Сэды светлые волосы, и вряд ли кто-то заподозрит, что Калеб не ее отец. По крайней мере, если смотреть на нее издалека. Но я-то знаю. Я подмечаю в ней черты Тайера каждый день. Изгиб губ, форма щек, выражение лица, которое появляется, когда она о чем-то думает.

Но чаще всего я вижу Тайера в ее глазах. Таких же карих, теплых и умных, как у него.

— Папа сказал, что пиццу привезли! — Она вскакивает и бежит с телефоном в руке. — Я люблю тебя, мамочка!

— Я тоже тебя люблю. — Она кладет трубку, экран темнеет.

Я иду по улице, рассматривая старые и новые магазины. Что-то заставляет меня войти в один из них, я открываю дверь и вдыхаю аромат лаванды и эвкалипта.

— Подождите, я сейчас подойду! — раздается радостный голос.

Я беру кусок домашнего мыла и нюхаю его.

Шорох ткани заставляет меня поднять глаза. Высокая женщина лет тридцати-сорока огибает стол и подходит ко мне. На ее голове шапка темных кудряшек, а одета она в расклешенные джинсы и простую белую футболку. Ее запястья украшают браслеты и звенят, когда она двигается.

— Здравствуйте, — она оглядывает меня с ног до головы. — Я вас здесь раньше не видела.

Люблю маленькие городки: если люди тебя не узнают, они сразу тебе об этом сообщают.

— Я жила здесь подростком. А сейчас вернулась присматривать за мамой. Она владеет антикварным магазинчиком «Бурное прошлое».

— О. — Ее улыбка слегка тускнеет. — Элисон такая милая. Жаль, что у нее рак.

— Да. — Я опускаю голову и беру стеклянную банку с солью для ванн с лавандой. — У вас прелестный магазинчик.

— О, спасибо! — Встрепенувшись, она снова радостно сияет. — Это была моя мечта — иметь собственный магазин.

— Что бы вы посоветовали купить? — Я указываю на витрину со всевозможными средствами для ванны.

— Если любите пенные ванны, то вот это и это. — Она берет в руки два предмета и протягивает их мне. Один из них — соль, но с ароматом апельсина. Другой — какой-то непонятный брусок. — Это — шампунь. — Она указывает на кусок мыла странной формы. — Знаю, выглядит странно, но с вашими волосами оно сотворит чудеса.

Я смотрю на ее красивые пышные волосы, и у меня нет повода ей не верить.

— Хорошо. Тогда возьму оба.

— Отлично! — Она улыбается и несет товар к кассе. — Осмотритесь еще, если хотите, не стесняйтесь. А то я так резко на вас напала.

— Ничего, все в порядке. — Я беру флакон с лосьоном с тем же апельсиновым запахом. — Я возьму еще это. — Я ставлю его возле кассы, кладу на прилавок свою карточку и жду, пока она заворачивает все в коричневую бумагу и кладет в пакет. После оплаты она добавляет в пакет чек.

— Надеюсь, вы сюда еще заглянете. Кстати, я Джен.

— Приятно познакомиться. — Я беру у нее пакет. — Я Салем.

— Ух ты, какое необычное имя! Уникальное. Мне нравится.

— Спасибо. Я к вам еще точно зайду.

Я выхожу на улицу и, немного прогулявшись, отправляюсь в местную итальянскую закусочную. Городок настолько маленький, что такого понятия, как ожидание свободного столика, здесь попросту не существует.

Хозяйка усаживает меня в уголок за маленький столик на двоих, на котором горит свеча. Она кладет на стол меню, и я бормочу:

— Спасибо.

Ходить в кафе в одиночку я приучила себя после развода. У меня всегда были мама, сестра, Лорен, Калеб и даже Тайер, с которыми я могла делать что-то вместе, и я знала, что крайне важно привыкнуть выходить в свет самостоятельно. И я стала выводить саму себя в кафе, в кино, то есть в такие места, куда я всегда стеснялась ходить одна. Я втянулась, и мне стали нравиться эти часы наедине с собой.

Я делаю заказ, и вскоре официантка возвращается с бокалом вина, хлебом и маслом, в которое его макать. От аромата хлеба у меня урчит в животе. Я отрываю кусок, макаю его в масло и откусываю.

— Здесь не занято?

Я давлюсь хлебом и кашляю. Тайер смотрит на меня с беспокойством: наверняка боится, что я задохнусь у него на глазах.

— Что ты здесь делаешь? — Я тянусь за стаканом с водой. Пара глотков — и мне уже легче.

Тайер смотрит на меня сверху вниз, его рука лежит на стуле напротив меня. Он все еще ждет ответа — «да» или «нет». Таков уж Тайер. Он не станет на меня давить или делать что-то, что мне не по душе. Если я скажу «нет», он уйдет или пересядет за другой столик и сделает это так, что я не почувствую себя виноватой.

Его губы слегка подергиваются, и я смотрю на них, угадывая улыбку.

— В ресторанах обычно едят.

— Я имела в виду возле моего столика. — Я держу стакан с водой и вижу, что мои пальцы дрожат. Прошло так много времени с тех пор, как я его видела, а он и сейчас способен привести меня в такое состояние, когда внутри все сжимается. Как же меня это раздражает! Я прячу руки под стол и переплетаю пальцы.

Он пожимает плечами, все еще держась за стул, как за спасательный круг. На его мизинце кольцо. Он никогда его раньше не носил, и мне безумно любопытно, почему он носит его сейчас.

— Я увидел тебя и подумал, что мы могли бы поужинать вместе.

— Мы уже ужинали вместе.

— С твоей мамой, — подчеркивает он и выпрямляется. — Все в порядке. Я возьму еду навынос.

Он отворачивается, чтобы уйти. Я опускаю голову, смотрю на красно-белую клетчатую скатерть и чувствую себя самой настоящей стервой.

— Тайер. — Я вздыхаю и опускаю плечи. Он замирает и поворачивается вполоборота. — Садись.

— Ты уверена?

Я киваю.

— Пожалуйста.

Он отодвигает стул и садится. Простая серая футболка непростительно красиво обтягивает его грудь во всех нужных местах. Ситуация гораздо более неловкая, чем в тот вечер у меня дома. Тогда мама служила буфером, а теперь здесь только мы.

— О, я не знала, что к вам кто-то присоединится. Что вам принести, Тайер?

Безусловно, официантка его знает — так всегда в маленьких городках. Это я отсутствовала так долго, что люди перестали меня узнавать.

— Как обычно, — непринужденно отвечает он, не сводя с меня глаз. — О чем ты думаешь?

— Ты сюда часто заходишь.

— Здесь вкусная еда. — Он наклоняется вперед и понижает голос. — Кроме того, я уже говорил тебе, что почти никогда не ем дома.

Я делаю глубокий вдох и выдох, моя грудь дрожит. Ненавижу, что он заставляет меня так нервничать.

Я уже взрослая. Взрослая женщина. Тайер Холмс не имеет права оказывать на меня такое влияние.

Прочистив горло, я беру бокал с вином и делаю глоток.

— Как жизнь?

Он усмехается:

— Сложный вопрос.

— Что это значит?

— Прошло шесть лет, Салем, — напоминает он, словно я не знаю, сколько времени прошло с тех пор, как я видела его в последний раз. — За это время много чего произошло. Хорошего. Плохого. Бывали и счастливые дни, бывали и грустные. Вот почему вопрос сложный. Даже не знаю, с чего начать.

— Ты трезв — а это уже кое-что, — произношу я и вздрагиваю.

— Мне жаль, что тебе пришлось увидеть меня в таком состоянии, — прокашлявшись, произносит он.

— Я не хочу, чтобы ты постоянно извинялся за прошлое. — Я отворачиваюсь от него и наблюдаю за пожилой парой за столиком неподалеку от нас. — Не могу представить, в каком состоянии была бы я, если бы это был мой… Если бы я потеряла ребенка, — поправляюсь я.

— Я ходил на терапию. И до сих пор хожу. Раз в месяц. — Он наклоняет голову, заставляя меня посмотреть на него. Я сдаюсь и встречаю взгляд карих глаз, в который влюбилась до смерти, будучи совсем юной. — Это ты меня вдохновила.

— Я?! — Я едва не давлюсь от удивления. — Как?

— Ты сказала, что ходила на терапию для… Ну, ты знаешь, — хрипло произносит он, и я ценю то, что он не произносит этого вслух. — Я знал, что если ты сумела пережить свою травму и обратиться за помощью к терапевту, то и я смогу. Брат мне тоже помог. Он переехал ко мне и больше года жил со мной.

— Правда? — Я в шоке. Да, это я позвонила Лейту, но я не ожидала, что он на такое пойдет.

— Он… я думаю, он испугался, глядя на то, во что я превращаюсь, и не оставлял меня одного до тех пор, пока не убедился, что я иду на поправку. Он сказал, что это ты ему позвонила.

— Ты не позволил мне тебе помочь, а кто-то должен был это сделать.

— Знаю. — Он наклоняется через стол. — Мне невыносима мысль, что я тебя оттолкнул. Что причинил тебе такую боль.

— Тогда почему ты это сделал? — выпаливаю я вопрос, не выходивший у меня из головы на протяжении многих лет. Ведь это было так не похоже на Тайера.

Официантка приносит поднос с нашими блюдами и стаканом воды для Тайера.

— Что-нибудь еще нужно?

— Нет, спасибо, — говорю я и перевожу взгляд на Тайера. — Так что? — спрашиваю я, накручивая на вилку лингуине.

— Я был сломлен, я скорбел по своему ребенку. Я понятия не имел, сколько я пробуду в таком состоянии, а ты была прекрасной и заботливой, и я не хотел утягивать тебя на дно. — Он потирает заросший щетиной подбородок, в его глазах мелькают воспоминания минувших дней. — Я думал, что поступаю правильно, Салем. Это сейчас я понимаю, что это было абсолютно неправильно, но тебе было девятнадцать, и я хотел тебя освободить. Я знаю, что ты бы ждала столько, сколько бы времени мне ни потребовалось, а я просто… не хотел, чтобы ты это делала. Ты заслуживала чего-то большего.

— У тебя не было права решать это самостоятельно, — произношу я спокойным тоном, но в глазах стоят слезы.

— Знаю. — В его глазах тоже блестят слезы.

— Ты разбил мне сердце.

— Знаю. — Он закрывает глаза.

— Ты заставил меня тебя ненавидеть.

Его кадык судорожно вздрагивает.

— Знаю. — Опять это слово, одно-единственное.

Остаток ужина проходит в тишине.