Рак лечится Любовью

Любовь Карабут

Люба жила жизнью обычной советской женщины: работала, бегала по магазинам в поисках дефицитных товаров и занималась семьей.В этой круговерти житейской суеты она совсем не заметила, как к ней подкрался рак.Жизнь Любы превратилась в сущий ад, из которого больная, уставшая от жизни женщина искала выход и не находила его.И тогда она всерьез задумалась о добровольном уходе из такой неудачной жизни, даже стала его планировать.Но ее планам не суждено было сбыться: вмешался господин Случай…

Глава 6

Женщина, очнитесь!

Следующий месяц прошел, как в тумане.

Внутри я раскололась на несколько частей: тело, душа и ум. И каждая часть жила своей отдельной самостоятельной жизнью. Тело продолжало болеть и разрушаться, и, конечно же, выполнять свои ежедневные обязанности: есть, пить, ходить в магазин, женскую консультацию и детский сад, мыть, стирать, убирать. Полная автономия.

Ум метался в поисках выхода: десятки вариантов проигрывались в своем больном воображении, и каждый раз любой из них отметал, как неподходящий.

— Нет выхода. Всё, что ты делаешь — бесполезно! Все усилия — напрасны! Выхода нет!!! — Такие малоутешительные выводы делал мой ум в завершение любого внутреннего диалога.

А душа… душа болела и страдала, чувствуя полный внутренний раздрай.

Приближалась дата очередного похода к лечащему врачу. При мысли об этом душа слегка напряглась:

— Что на это раз ты услышишь?

— Что бы ни услышала, а идти надо, — резюмировал ум.

Села под дверью кабинета в ожидании своей очереди.

Женщин разных возрастов было много. И у всех практически одинаковое выражение лица: напряженно-тревожное, с вопросительно поднятыми вверх бровями и скорбной складочкой на лбу.

Большинство ожидающих приёма сидели молча, глубоко уйдя в себя в своих невесёлых думках. И лишь две довольно пожилые женщины переговаривались между собой вполголоса. И хоть они говорили тихо, совершенно отчетливо можно было услышать, как они жаловались друг дружке на здоровье, равнодушных, непонимающих их тонкие души, врачей, на неблагодарных детей-эгоистов, на мужей, лежащих у телевизора, и на всю свою, в общем-то, безрадостную жизнь.

Заткнуть уши не представлялось возможным, а слушать эти жалобы было просто невыносимо: на душе и без них кошки скребли. Стараясь спрятаться ото всех, тихонько примостилась в самом углу, достала из сумки затертый до дыр журнал «Здоровье» и приготовилась скоротать время за чтением очередной статьи на свою больную тему.

И вдруг увидела, как довольно молодая девушка, возможно, моя ровесница, устремилась прямо ко мне.

— Могу я с вами поговорить? — спросила она, присаживаясь рядом со мной.

— Ну что же это такое! — с раздражением подумала я. — И здесь никакого покоя! Что ей от меня надо? А вслух произнесла как можно спокойнее:

— Что вы хотите от меня услышать? Ведь мы с вами даже не знакомы.

— Да, это так, — согласилась миловидная девушка. — Меня Надей зовут. Я приехала сюда из маленькой деревни, и живу совсем одна. Подруг завести не успела, и посоветоваться мне совершенно не с кем. А вы так похожи на мою маму: такая же полная и добрая и, как видно, мудрая. Наверное, вы — её ровесница. И наверняка, вы сможете мне подсказать что-то дельное.

— А сколько лет вашей маме? — спросила я.

— В этом году сорок девять исполнится, — простодушно ответила Надя. — А вам сколько?

Хорошо, что я сидела на стуле. Точно бы упала, если б стояла. Это я-то — ровесница её мамы?! Это мне-то на вид почти полтинник?! Это я-то — умудренная жизненным опытом? Слегка потрясла головой, чтоб прийти в себя.

Переходя на «ты», сделав вид, что не услышала последний вопрос, поинтересовалась:

— Деточка, а тебе-то сколько годков?

— А мне двадцать восемь недавно исполнилось, — услышала в ответ.

«Деточка» была всего на три года моложе меня. Вот так номер!!!

— А как ваше отчество? У нас к старшим принято уважительно обращаться.

— Михайловной зови, — словно во сне, ответил мой язык.

А дальше Надя в подробностях поведала мне историю своей любви к женатому мужчине. И в завершение спросила, как ей лучше поступить: отказаться от него или стать его любовницей.

Всё ещё пребывая в шоке от происходящего, возмущаясь и негодуя всем своим существом, я обдумывала, как бы это помягче её послать куда подальше.

И когда я открыла рот, произошло то, чего я вообще никак не могла предвидеть. Чей-то очень давно позабытый спокойный голос произнес из глубины моей души:

— Хочешь быть счастливой — откажись. Хочешь быть несчастной — соглашайся.

Девушка, как под гипнозом, несколько минут неотрывно смотрела мне в глаза. А потом порывисто обняла и, как маленький ребенок, прижалась к моей могучей груди шестого размера.

— Михайловна, вразумили! Я же знала, что вы мне поможете! Дай вам Бог здоровья! — быстро, словно боясь опоздать, шептала она слова благодарности.

— Помни, что выбор — за тобой. Что посеешь, то и пожнешь, — продолжал вещать внутренний голос.

— Женщина, вам заходить! — командирским тоном заявила сидевшая напротив меня сухопарая дама.

Внутри что-то щёлкнуло, и уже своим голосом я попрощалась с Надей, и на полусогнутых ногах, под бременем своих сорока девяти лет и ста килограммов, поплелась к двери кабинета.

Вместо моей доброй и любимой врачихи я увидела очень молодую и на вид, хрупкую девушку. На мой немой вопрос она ответила:

— Ваш доктор ушла в отпуск. Про вас она мне рассказала, я в курсе ваших проблем. Проходите за ширму, раздевайтесь, — и указала рукой на дальний угол, где за белой ширмой пряталось гинекологическое кресло.

Осмотр длился долго. Везде было больно. Очень больно.

Врач задавала стандартные вопросы, обдумывая мои ответы, поднимала голову вверх, словно пыталась найти подсказки на белом больничном потолке. С каждой минутой выражение её лица менялось: хмурились брови, плотно сжимались губы, тускнели глаза.

Словно темная грозовая туча стремительно влетела в кабинет — напряжение нарастало, и даже я почувствовала это всей кожей.

— Можете одеваться, — снимая перчатки, сказала незнакомая докторша.

Робко усадив свою тушку на краешек стула рядом, опустив глаза вниз, стала пристально изучать больничный пол. Он был потертый и старый.

— Ремонт пора делать, — пришла очень своевременная мысль в мою пустую голову. — И вероятно, я произнесла это вслух.

— Что вы сказали??? — удивленно воскликнула врач. — Ремонт? Какой ремонт, женщина, очнитесь! Вам срочно надо свою судьбу решать, а вы бог знает, о чём думаете.

Уставившись друг на друга большими от удивления глазами, некоторое время мы обе молчали.

Врач опомнилась первой. Переведя взгляд на застывшую в удивлении акушерку, она попросила её взять в регистратуре чью-то карточку. Как до меня потом дошло — попросту её вежливо выставила.

Оставшись вдвоем, и уже обращаясь ко мне, она сказала:

— Со дня последнего осмотра ваше состояние ухудшилось, динамика отрицательная, и, если всё оставить как есть, скоро могут начаться метастазы в ближайшие органы. Вам нужна операция, — продолжала вещать доктор. — И чем быстрее, тем лучше.

Смысл сказанного про динамику и операцию дошёл до моего мутного сознания довольно быстро. А вот про метастазы я слышала впервые. Было интересно узнать — что это такое и чем они грозят моим органам. Природное любопытство победило. Глядя врачу в глаза, я наивно задала свой вопрос.

Её глаза вновь округлились, уставились на меня с выражением гнева и возмущения. Она схватилась руками за голову и почти простонала:

— Боже, какая дремучесть! Не знать элементарных вещей! Тем более, когда речь идёт о твоём здоровье!

Не знаю, что отражалось на моём лице. Но взглянув мне в глаза, она резко успокоилась, и материнско-ласковым тоном, как маленькой девочке, стала объяснять:

— Опухоль растёт, от неё, как щупальца, отходят отростки и стремятся проникнуть в те органы, которые рядом с ними. И чем больше растет опухоль, тем больше питания ей нужно. Вот и получается, что метастазы постепенно «поедают» ваш организм. Теперь понятно?

В моей голове мгновенно возник образ огромного безобразного монстра с бесчисленными щупальцами, которыми он впивается в мою матку и медленно, и незаметно для меня, смакуя, кусочек за кусочком, с наслаждением, съедает её. А другие щупальца в это же время тянутся к яичникам, кишечнику… УЖАС!

— Да, теперь понятно, — прошептала я вмиг онемевшими губами.

И опять в воздухе повисла пауза.

Доктор взяла какую-то бумажку и стала что-то в ней писать. Закончив, она протянула ее мне.

— Это направление на операцию. Конечно, вы можете подумать, Любовь Михайловна. Только думайте быстрее! Для кого-то время — деньги, а для вас — жизнь!

Машинально положила направление в сумочку, молча кивнула и пошла на выход. В дверях столкнулась с акушеркой. Татьяна Павловна сочувственно посмотрела на меня и тихо произнесла:

— Всё будет хорошо, — и легонько погладила меня по плечу.