Рак лечится Любовью

Любовь Карабут

Люба жила жизнью обычной советской женщины: работала, бегала по магазинам в поисках дефицитных товаров и занималась семьей.В этой круговерти житейской суеты она совсем не заметила, как к ней подкрался рак.Жизнь Любы превратилась в сущий ад, из которого больная, уставшая от жизни женщина искала выход и не находила его.И тогда она всерьез задумалась о добровольном уходе из такой неудачной жизни, даже стала его планировать.Но ее планам не суждено было сбыться: вмешался господин Случай…

Глава 15

Дармовые обои

Проснулась только утром от шума хлопнувшей двери — муж ушёл на работу.

— Вот и хорошо, — подумала я, — и ночь прошла спокойно, и утро хорошо начинается.

В окно приветливо улыбалось яркое летнее солнышко. Его лучики играли на лицах спящих детишек. Ещё было рано, чтоб их будить. Привела себя в порядок, почувствовала давно привычную боль в низу живота. К горлу подкатила противная тошнота, зазвенело в голове…

— Почалось в колхозе утро, — горько улыбнулась неведомо кому. — Надо с ремонтом-то поторопиться, пока ещё силы есть, — сказала вслух, и согласилась. — Сегодня комнату подготовлю, а завтра и начну.

С такими мыслями побрела на кухню ставить чайник…

Вскоре проснулась наша ранняя пташка — Наташка. Весело желая мне доброго утра и чирикая про солнышко и лето, нежно обняла меня двумя ручонками за талию, выше ещё просто не выросла.

Вслед за ней, потирая сонные глазёнки, на кухне появилась младшая, Любашка. И тоже обняла меня. Несколько минут мы так и стояли втроём, словно приклеенные друг к дружке.

И исчезло время. Осталась только чистая Любовь и Нежность, переполняющая каждую из нас и переливающаяся из сердца в сердце по кругу…

Трудно сказать, как долго мы так стояли. Детские ручонки наконец отпустили меня и опять повторился День сурка: девочки по очереди поспешили писать, какать, умываться, одеваться, пить традиционный утренний чай.

Ранний звонок в дверь на мгновение прервал утреннюю суету: на пороге стояла улыбающаяся соседка, а из-за её спины выглядывала Машка, таращась на девочек хитрющими глазёнками.

— Любаш, давай я сегодня и твоих в садик отведу, им втроём веселей, — предложила Татьяна в ответ на мой немой вопрос.

Я охотно согласилась. От неожиданно свалившегося счастья девчонки весело запрыгали и захлопали в ладоши.

Мигом обулись, каждая схватила сумочку с запасными вещами, второпях чмокнули меня в щёку и стремглав выбежали в коридор. Я едва успела помахать им вслед на прощание.

— Пора комнату готовить к ремонту, — сказала своему отражению в зеркале и пошла сортировать вещи и складывать их в коробки. За этим занятием и застал меня муж, приехавший около полудня, домой.

— Смотри, что я тебе привёз, — забыв поздороваться, сказал Алексей, жестом приглашая в прихожую.

Я послушно последовала за ним. На полу, обвязанные верёвками, лежали три больших тюка с обоями. Я удивлённо подняла брови и вопросительно посмотрела на мужа.

— Да ты только посмотри, какие они! Я их по большому блату у начальника порта выпросил, и тот по старой памяти отдал! — воскликнул Алексей, явно довольный собой.

Он помог мне достать из связки один рулон. И когда я его развернула, от удивления не могла и слова вымолвить. Большие и маленькие чёрные ромбы на ядовито-зелёном фоне лишили меня дара речи на некоторое время…

Муж пристально наблюдал за моей реакцией.

— Правда, интересный рисунок? — искренне веря в то, что это так на самом деле, спросил муж.

Я стояла столбом и не знала, как себя повести. Сказать, что мне не нравится — значит, явно нарваться на неприятности. Согласиться и оклеить хотя бы одну комнату этим ужасом, тогда можно не париться по поводу способа своей кончины — тогда уж непременно помру, потому что жить в такой комнате будет просто невозможно, а умереть — легко.

Слова нашлись сами:

— Да, милый, ты прав: обои действительно хороши. Но только не для нашей квартиры. А скорей, для какого-нибудь кабинета строгого начальника. Возможно, на зоне будут к месту.

Алексей нахмурился:

— Ну, а почему бы тебе не поклеить ими нашу комнату?

— Да потому, что в комнате с такой ядовитой зеленью мне и яда не потребуется — от тоски умру. Ты этого хочешь? А девочки себя как будут чувствовать среди этой начертательной геометрии? Ты про это подумал? — переходя из обороны в наступление, поинтересовалась я с едва заметной иронией в голосе. А потом подошла к стене и молча развернула рулон, показывая как всё будет выглядеть.

Муж помолчал, явно что-то прикидывая в уме.

— Да уж, насчёт девчонок я и не подумал. Да и обои дармовые. А ты же знаешь, что на халяву и уксус сладкий, — стал оправдываться Алексей.

Я молча слушала. А он продолжил:

— Знаешь, я их попробую обменять. Вот сейчас позвоню Ганичеву и договорюсь на обмен.

— А если там ничего путного нет? — спросила я.

— Тогда по магазинам поеду, надо же нормальные найти, чтоб нам всем уютно жилось, — ответил муж.

— Делай, как считаешь нужным, — сказала я. — Обедать будешь?

— Да, можно перекусить, уже в животе урчит, — охотно согласился тот.

И я поспешила на кухню кормить незадачливого добытчика.

— А сама-то обедала? — поинтересовался муж, аппетитно уплетая жаренную на сале картошку со свиной отбивной.

— Обедала, — солгала я, желая свести к минимуму общение с непредсказуемым супругом.

— Так хоть садись чайку попей вместе со мной, — предложил Алексей.

— Только перед твоим приходом чай пила, — не гладя ему в глаза, я опять солгала.

Он тяжело вздохнул, отодвинул тарелку и виновато опустил голову.

— Понимаю тебя: обижаешься. Любушка, девочка моя, ты прости меня, дурака старого. Сам порой себя не понимаю. И не хочу тебя обижать, а как будто чёрт в меня вселяется, и так по кочкам несёт, что остановиться не могу. А потом и стыдно, и злюсь на себя, а уж поздняк метаться — дело-то уж сделано.

От такого неожиданного признания у меня ком подступил к горлу и на глаза навернулись слёзы. Я быстро повернулась к плите, чтоб муж не заметил, как мои щёки стали мокрыми от солёного водопада.

— Родной мой, может, ты и вправду молодого любовника заведёшь? — вполне серьёзно полувопросительно предложил муж. — А то с меня толку, как с козла молока. И опять же и для здоровья полезно. Так ведь тебе врач советовал?

Его слова меня окончательно доконали, и уже не сдерживаясь, я зарыдала в голос.

— Да как он только мог допустить такое? я и любовник? При живом муже? И с его согласия? Да за кого он меня принимает, в конце концов?! — зашлось в обиде и праведном гневе моё израненное словами мужа, Эго.

Обида, оскорблённое достоинство, унижение и гнев разрывали моё существо изнутри. Тело непрерывно сотрясалось от рыданий так, что мои плечи подпрыгивали к ушам, а грудь — к кончику носа.

Алексей, похоже, не ожидал такой реакции, испугался. Подлетел, крепко схватил за плечи и несколько раз сильно встряхнул.

— Да ты что же так разошлась?! Я же не хотел тебя обидеть! Я же как лучше хотел! — почти кричал прямо мне в ухо перепуганный муж.

Слёзы и сопли с новой силой потекли из всех щелей. Новый приступ рыданий продолжал сотрясать моё тело. Слова занозами застревали в горле, и вместо них из тела вылетало бессвязное мычание. Муж с новой силой потряс меня за плечи. Я разрыдалась так, что испугалась сама.

— Клин клином вышибают, — сказал Алексей и закатил мне звонкую пощёчину.

Результат был прямо противоположный: от нахлынувшей обиды я снова зашлась в рыданиях, тело тряслось в непрерывных конвульсиях, и было ощущение, что все мои внутренности выворачиваются наизнанку. Почти животный вой безысходности вырвался из моей груди.

— Ну хватит уже! Успокойся ты! Сейчас соседи сбегутся на твой рёв! — муж продолжал попытки меня успокоить.

— И пусть сбегутся соседи! И пусть посмотрят, что ты со мной делаешь, до чего доводишь! — мысленно кричала я мужу. — А то ведь люди думают, что ты нежный и заботливый, а ты — настоящий домашний тиран! Деспот, каких свет не видывал, вот ты кто!

Алексей выпустил меня из своих крепких рук, быстро набрал в стакан воды из-под крана и махом вылил мне на голову. Холодные струйки потекли по волосам и лицу, скатились за пазуху и потекли по спине.

— Быстро пошла в комнату! — не своим голосом проорал супруг, подталкивая меня в спину.

Я зашла в комнату и без сил рухнула на диван. Мокрое тело продолжало трястись — и от рыданий и от холода.

Через пару минут со стаканом в руке ко мне подошёл муж, молча поднял меня за шею, сунул в руки стакан и приказал:

— Пей немедленно!

Без слов, я послушно выпила содержимое, и сразу же закашлялась: в стакане был коньяк.

— Быстро снимай мокрое платье! — продолжал отдавать приказы разгневанный муж.

Моя попытка не удалась: руки тряслись, как у заядлого алкоголика, тело ходило ходуном. Алексей одним рывком сорвал с меня платье и нижнее, тоже мокрое, бельё, затем быстро надел длинную тёплую ночнушку и заботливо закутал одеялом.

— Сейчас всё пройдет, ты поспишь и успокоишься, — уже ровным голосом проговорил муж, поглаживая меня, как маленькую, по голове.

От выпитого коньяка по всему телу разлилось приятное тепло, и оно, наконец-то, успокоилось, рыдания затихли, притупилась внутренняя боль.

— Отдыхай спокойно, за девочек не переживай — я их заберу, — это было последнее, что я услышала перед тем, как провалиться в тяжёлое забытье.