Рак лечится Любовью

Любовь Карабут

Люба жила жизнью обычной советской женщины: работала, бегала по магазинам в поисках дефицитных товаров и занималась семьей.В этой круговерти житейской суеты она совсем не заметила, как к ней подкрался рак.Жизнь Любы превратилась в сущий ад, из которого больная, уставшая от жизни женщина искала выход и не находила его.И тогда она всерьез задумалась о добровольном уходе из такой неудачной жизни, даже стала его планировать.Но ее планам не суждено было сбыться: вмешался господин Случай…

Глава 7

Незнакомка в зеркале

Домой шла пешком. Ноги сами понесли меня к набережной. Необыкновенно тёплый весенний ветерок нежно прикасался к моему лицу, словно хотел разгладить напряженную складочку между бровями. Волосы и платье мягко колыхались, обдавая приятным теплом уставшее тело.

Ярко, радостно светило солнышко. Над головой заливисто чирикали птички, а под ногами желтели первые одуванчики. Прислонилась спиной к стволу сосны.

В голове рой мыслей, в душе — полный раздрай.

— Так вот значит, как меня видят другие: толстая, старая, умудренная жизнью тётка… Мои ровесницы просят у меня совета…

— Вот до чего ты докатилась, Любовь Михайловна, — с упрёком обратилась я к самой себе. — Как тебе только не стыдно!

— Да как-то и не стыдно, — ответил ещё один голос. — А когда собой заниматься? Муж только как пару лет перестал пропадать в командировках, а на мне трое детей, все нездоровые, помочь некому, до себя ли?

— Ладно, хватит оправдываться, давай думать, — твёрдо заявил голос.

Вопрошающим взглядом уставилась на белые барашки облаков, бегущих по голубому небу.

— Неужели не обойтись без операции? Неужели всё так плохо? — задавала я себе бесконечные вопросы и не могла найти на них ответы…

Потерявшись во времени, бродила вдоль берега красавицы Печоры. Люди, проходившие рядом, моим сознанием игнорировались, словно мы с ними находились в параллельных мирах, которые, как известно, не пересекаются.

В голове, как дятел по стволу дерева, стучал и бился один очень русский вопрос:

— Что делать? Что делать?! Что же Мне делать?!

Обессилев от этого долбежа, присела на деревянную скамейку.

— Любаша, надо что-то решать. Так больше не может продолжаться, — сказала я сама себе. — Ну что ж, если все так настаивают на операции, может хватит упираться рогом в землю? В конце концов, и врачи, и муж в этих делах понимают куда больше, чем я, и хотят для меня только хорошего.

Ну что ж, операция, так операция.

И сразу на душе стало как-то спокойно и легко.

Взглянула на часы — давно пора забирать девчонок из садика!

— Ну ты и мамашка, — попеняла я самой себе. — За болячками про всё забыла, даже про собственных детей! — продолжала тихонько ворчать и почти вприпрыжку устремилась за детками.

Мои девочки-погодки ходили в один садик, только в разные группы. И чтоб всё было по-справедливости, я их забирала по очереди, т.е. в один день сначала заходила за старшей, Наташей, и потом уже вместе с ней мы шли за младшей, Любашей (это её так муж назвал). А в другой день — наоборот. Сначала забирала младшую, а потом вместе шли за старшей. Сегодня была очередь идти за Наташей.

Летом после ужина детки в ожидании родителей играли рядом с садиком, каждая группа на своем участке. И когда детей оставалось совсем мало, девочкам разрешали играть вместе. И сегодня был как раз такой день. Около десятка малышей играли на одном участке, а две воспитательницы мирно беседовали, сидя на скамейке напротив.

Остановившись в нескольких шагах, глазами отыскала своих. Наташка гордо восседала за рулём деревянного грузовичка и увлечёно крутила баранку, издавая маленькими пухлыми губёшками массу звуков типа «ТРРРРР, птррррр, дрррррр». Любашка примостилась за спиной Наташки в кузове грузовичка и с любопытством посматривала, как старшая сестрёнка лихо управляется с машиной.

— Какие же они разные, — мелькнуло в голове. — Наташка, как пацанёнок, задиристая и неспокойная. Не зря Алексей мечтал о сыне. Все повадки мальчишеские. А Любаша… тихая, незаметная и очень послушная. Как будто оправдывает своё пребывание на этом свете. Моё эгоистичное желание избавиться от неё на поздних сроках беременности сказывалось на девочке с самого рождения. Интересно, какими они вырастут?

Увидев меня, воспитательница уставшим голосом негромко позвала:

— Наташа, Любаша, за вами мама пришла!

Руль мгновенно выпал из рук старшей, огромные голубые глазёнки встретились с моими.

— Мама! — завопила Наташа, бросаясь ко мне.

Младшая торопливо выкарабкивалась из кузова и тоже кричала:

— Мама! Мама пришла!

Я широко раскинула руки, и в них, словно две стремительные шайбы, влетели мои девчонки. Наклонилась, присела на корточки. Две пары маленьких детских ручонок крепко обняли меня за шею, и в каждую щеку уткнулись пухлые, пахнущие молоком, губёшки.

— Мамочка, мама, я так соскучилась, — кричала каждая из них. Одна в левое, другая в правое ухо.

— Я тоже очень-преочень по вас соскучилась, мои девочки! — обнимая их, прошептала я.

Восторг долгожданной встречи постепенно улёгся, и мы перешли на более спокойное общение.

— Мамуля, давай еще погуляем! — просила Наташка.

— Мамочка, пойдём домой, — просила Любашка.

Минутку подумав, предложила дочуркам совершить круг почёта вокруг садика и после этого отправиться домой. Дети радостно согласились. Подобные компромиссы помогали ослабить неосознанную конкуренцию на право быть первой и правой между девочками, а также помогали малышкам научиться учитывать желания близких людей.

Наташка, весело подпрыгивая и нарезая вокруг нас круги, взахлёб рассказывала о событиях прожитого садиковского дня. За пару минут я узнала, что она ела на завтрак, обед и ужин и что ей понравилось, а что — не очень; во что, с кем и как играла; чему новому научилась; с кем поссорилась и по какому поводу, о чем секретничали их воспитательницы во время тихого часа, думая, что все дети спят.

Любашка, крепко сжав мою руку, молча шла рядом. И если я делала неожиданно большой шаг, её маленькая ладошка судорожно хватала мою, словно пыталась удержать, остановить, не дать убежать… И когда я спросила её, как прошёл её день, она тихо ответила:

— грустно, мамочка. День так долго тянулся, а я всё ждала тебя. Все играли, и я тоже старалась играть, чтоб воспитательница не ругалась. Только без тебя совсем плохо.

Мое сердце сжалось от той совсем недетской боли, которая звучала в словах дочки.

— Я так рада, что теперь ты со мной, — продолжала моя младшенькая. — Ты же никуда не уйдёшь?

— Конечно, нет. Весь вечер я буду с тобой и с Наташей. Пойдем готовить ужин: скоро папа с работы вернется.

— А когда вернётся Вовчик? — бесхитростно поинтересовалась Любашка.

— Когда его вылечат врачи, тогда он и вернётся, — торопливо ответила я. — Что ты хочешь на ужин? — постаралась быстренько сменить тему.

— Молоко с кукурузными палочками, что бабушка прислала. Они мне так нравятся! — непосредственно ответила дочка.

Вечер прошел на удивление спокойно, по накатанному сценарию: приготовление ужина для папы, его радостная встреча с работы, совместные посиделки на кухне. Потом купание девчонок и чтение традиционной сказки перед сном. В редкие дни, когда Алексей приходил с работы пораньше, эту приятную обязанность выполнял он. И сегодня был как раз такой вечер. Пока муж укладывал детей, я убирала в ванной и на кухне.

Ну вот, чистота и порядок: помыта и расставлена по местам посуда, выстираны и развешаны детские вещички, мокрые игрушки выставлены для просушки на полочку.

В ожидании мужа прислушалась: в детской — тишина. Тихонечко открыла дверь: девочки мирно спали, сладко посапывая. Алексей тоже спал, уронив книжку себе на грудь. Осторожно сняла с его носа очки и вышла из комнаты.

— Разговор про операцию придётся отложить. А может, оно и к лучшему, — подумала я. — Пусть отдохнет.

Мне было жалко своего немолодого мужа.

Такая ноша свалилась на него! Мало проблем с болезнями детей, теперь ещё и я добавилась. А если учитывать, что он руководил довольно большим животноводческим комплексом, поднимал его из руин, выкладывался, что называется, по полной, то частенько я испытывала к нему почти материнские чувства и окружала такой же заботой.

Мне нравилось его вкусно кормить, выражая таким образом своё уважение и признание. И порой это доходило до крайности: обычный обед мог, кроме любимого борщеца, включать в себя блюда отнюдь не обыденные: фаршированную гусиную шейку, например, и маленький тортик на десерт.

Соседка Татьяна, застававшая меня за приготовлением подобных кулинарных изысков, осуждающее качала головой и говорила в сердцах:

— Сколько же часов ты на это тратишь?! И тебе не жалко своего времени и своих сил на готовку?! Нет, с этим надо что-то делать, никуда не годится…

Я совсем не понимала, почему она так возмущается, и продолжала делать по-своему. Правда, иногда чувствовала какую-то усталость и пустоту, но списывала всё на свою болезнь.

Наши супружеские отношения были почти сведены к нулю. И сказать честно, меня это устраивало. Т.к. боли во время близости усиливались, я с радостью находила предлоги от неё, что называется, откосить. И Алексей давно перестал проявлять инициативу в этом плане.

По своей наивности я относила подобное на счёт его хронической усталости, такой же хронической болезни и ОООчень зрелого, понимающего отношения к моему нездоровому состоянию. И разве я могла тогда предположить, что всем моим иллюзиям очень скоро суждено развеяться, как утренней дымке на рассвете.

Облегченно вздохнув, я отправилась в ванную, принять душ. Мой взгляд упал на отражение в большом зеркале, что стояло в прихожей. Обычно я проскакивала мимо, стараясь в него не смотреть. Сейчас же какая-то неведомая сила заставила меня подойти к нему и внимательно всмотреться. Прямо на меня смотрела совсем незнакомая мне женщина. Она была толстая, старая и очень уставшая. Бросились в глаза её покатые, безвольно опущенные плечи. Пухлые руки растерянно теребили полочку засаленного домашнего халата. Кожа на руках слегка покраснела и шелушилась. Ногти были разной длины и под ними виднелась грязь; видно, осталась после мытья посуды.

Я с любопытством и с какой-то жадностью стала внимательно изучать её. Перевела взгляд на лицо. Боже, что ЭТО!!! Зелёные и очень печальные глаза смотрели на меня с явным интересом. Чистый гладкий лоб, вздёрнутый курносый носик и пухлые губы и щёки придавали лицу милое детское выражение. А дальше… дальше шла шея. Вернее, то, что так называлось. Толстая, рыхлая, она сливалась с лицом незнакомки, и прямо от подбородка опускалась ниже, плавно переходя в пышную грудь шестого размера.

— Что с твоей шеей, где она?! — приглушённым шёпотом прокричала я.

Женщина из зеркала недоуменно пожала плечами и повернулась ко мне боком, демонстрируя толстый живот.

— Если к твоим соскам подвесить груз, он неминуемо упрётся в живот, — прокомментировала я эту чудную картину.

Женщина в зеркале виновато вздохнула и опустила голову.

Я же продолжила своё знакомство. Внимание опять вернулось к шее и я с ужасом увидела внушительного размера холмик, почти горб в районе седьмого шейного позвонка.

— Вот это да! — вырвался удивленный возглас. — А как же твоё тело выглядит сзади? — пытливо поинтересовалась я.

Старый трельяж позволял ответить и на этот вопрос. Поскольку мешковатый халат скрывал тело, его пришлось снять. Картина, открывшаяся взору, была поистине потрясающей. Женское тело отсутствовало. Полностью отсутствовала талия и приятные женские округлости. Отражение в зеркале очень сильно напоминало большую жирную гусеницу с многочисленными складками, которые свисали друг над другом. Складки были везде, даже на ногах. Особенно большие и некрасивые свисали с внутренней поверхности бёдер.

— Так вот что тебе так мешает, когда ты ходишь! — сочувственно воскликнула я.

— Да, ты права, — ответило отражение. — И неприятно потеет и натирает очень сильно, причиняя боль.

Ноги женщины были толстыми в бёдрах и неестественно тонкими ниже колен, что делало её фигуру карикатурной.

Женщина опять повернулась лицом ко мне. И моему взору открылся огромный живот, фартуком свисающий над заношенными чёрными трусами.

Пухлые коленки и отёкшие стопы с надутыми, как в резиновых перчатках, пальцами, завершали эту безрадостную картину.

Вся фигура незнакомки источала вибрации тоски-печали и непроходимой обреченности.

— Ты и вправду выглядишь лет на пятьдесят! — опять воскликнула я. — Девушка в поликлинике видела именно эту довольно пожилую даму.

И тут над моей головой грянул гром! Сильнейший электрический разряд пронзил меня от макушки до пяток.

— Эта женщина в зеркале — ты сама! Очнись, сколько ты будешь спать наяву! — прогремел голос изнутри.

И тут словно пелена упала с моих глаз, и я наконец-то увидела себя реальную, а не ту, какой я себе казалась.

— Боже мой, этого не может быть! — вскричала моя душа.

— Очень даже может, — продолжал внутренний голос. — Запустила себя окончательно, и ещё возмущается.

Халат 56-го размера, что лежал на трюмо, подтверждал сказанное.

— Что же делать? — в который раз за этот день спросила я.

— Что делать, что делать, — проворчал голос. — Мыться и спать идти. Завтра будет день, завтра и подумаешь.

Я доверяла этому так редко звучащему внутри голосу. Стыдливо сгребла сшитый мною из детских пелёнок халат и вошла в ванную.