Рак лечится Любовью

Любовь Карабут

Люба жила жизнью обычной советской женщины: работала, бегала по магазинам в поисках дефицитных товаров и занималась семьей.В этой круговерти житейской суеты она совсем не заметила, как к ней подкрался рак.Жизнь Любы превратилась в сущий ад, из которого больная, уставшая от жизни женщина искала выход и не находила его.И тогда она всерьез задумалась о добровольном уходе из такой неудачной жизни, даже стала его планировать.Но ее планам не суждено было сбыться: вмешался господин Случай…

Глава 13

Приближение грозы пропустила

Оставшееся до вечера время прошло на небывалом для меня подъёме. За несколько часов я умудрилась переделать кучу домашней работы: пропылесосила новеньким пылесосом «Ракета» все ковры и паласы, вымыла полы, перестирала давно просившее чистоты, белье, и приступила к приготовлению ужина.

— Самый главный человек в твоей жизни после замужества — твой муж, — вспомнила слова своей мамы. — Поэтому помни, дочка, что в доме всегда должно быть чисто, а на столе — вкусная еда. Иначе быть беде…

— Ох, мамочка, знала бы ты только, что в моём доме практически всегда чисто, и еда вкусная на столе, только вот беда все равно пришла к нам, — мысленно обратилась к своей такой любимой и такой далёкой маме. — Наверное, ты мне чего-то недоговаривала, или я упустила что-то очень и очень важное.

Продолжая мысленно беседовать с мамой, суетилась у плиты, готовя по своему обыкновению, обед (ужин ли?) из трёх блюд с компотом в придачу. За шипением и шкварчанием готовившийся еды не услыхала, как открылась входная дверь и вошёл муж, удивительно рано вернувшийся с работы.

— И что это ты тут раздухарился, мой родной? — почти над ухом прозвучал голос Алексея.

От неожиданности я вздрогнула и выронила нож, которым нарезала лук для зажарки. Ноги вмиг ослабели, и я мягко опустилась на стоящий рядом детский стульчик.

— Что, не ждала? — со скрытой угрозой в голосе поинтересовался муж, с явным интересом разглядывая меня.

— Что ты, милый, и ждала и жду. Видишь, ужин для тебя готовлю, весь дом убрала… — ответила мужу, отчего-то растерявшись, словно меня застали за каким-то неприличным занятием.

Муж не ответил, молча вышел из кухни. Я вернулась к своей стряпне. Настроение было слегка подпорчено.

— Наверное, на работе неприятности, не буду обращать внимание, — постаралась успокоить себя.

Через несколько минут Алексей вернулся, переодетый в домашнюю рубашку в клеточку. Вальяжно развалился на стуле, закинув нога на ногу.

— Смотрю, обои прикупила? Где раздобыла? — продолжал свои расспросы муж.

— Алёшенька, сейчас закончу готовку и расскажу, как мне сегодня повезло, — глядя мужу в глаза и смущённо улыбаясь, пообещала я.

Тот согласно кивнул головой.

— Есть будешь? — вытирая замызганным фартуком руки, спросила смотревшего исподлобья, мужа.

Он отрицательно покачал головой:

— Неохота что-то, — и добавил: — А вот чайковского для души можешь поставить.

— Ты же целый день на работе, — не унималась я. — Или тебя кто-то там кормит? — с явной иронией задала вопрос, одновременно ставя на огонь чайник.

Алексей заметно вздрогнул, напрягся, глаза забегали по сторонам, а лицо заметно потемнело.

— Ой, ой, ой, — не к добру это, — испугалась я, хоть виду старалась не подавать.

— Что несёшь? — грозно нахмурив брови, рявкнул он. — Сама знаешь, как вкусно готовят в совхозной столовой. За уши не оттащишь. Вот и хожу туда обедать. А когда-никогда девчата прямо в кабинет принесут. Так что я сыт. Чаю-то ещё долго ждать? — опять спросил муж.

Я поспешила поставить на стол сахар, вчерашние пирожки и мамино вишнёвое варенье. Налила две чашки чаю и присела напротив.

Смачно отхлёбывая крутой кипяток, муж продолжал исподлобья изучающее смотреть на меня.

— Ты мне хотела рассказать, как тебе повезло, — напомнил он с какими-то зловещими нотками в своём красивом голосе.

Забыв про чай, радостно всплеснула руками и на одном дыхании, со всеми деталями, поведала Алексею про удачную покупку.

С особым вдохновением, подробненько, в красках и цвете, расписала мужчину-продавца, который не только вынес со склада нужные мне обои, но и помог их довезти до дома.

Я действительно была просто искренне поражена, восхищена таким мужским поступком. И я так хотела, чтоб мой муж разделил со мной мою почти детскую чистую радость. Радость от того, что стены в одной нашей комнате будут оклеены моими любимыми ромашками; радость оттого, что мне удалось их найти, и оттого, что в этом мире есть настоящие мужчины, готовые прийти на помощь в трудный момент.

О, если б я была не так сильно поглощена своими бившими через край эмоциями, то я смогла бы заметить приближение грозы. Я бы смогла заметить, что муж перестал пить чай и отодвинул чашку.

Его губы плотно сжались, брови сошлись на переносице, и лицо продолжало темнеть, не предвещая ничего хорошего, а тем более — радости за меня. Когда я закончила и наконец-то увидела его сжатые и побелевшие от напряжения кулаки, мне стало жутко, и по всему телу пробежала дрожь. Мы молча смотрели друг на друга. В воздухе висело тяжёлое и вязкое молчание. Алексей нарушил его первым:

— Так вот, значит, чем ты занимаешься, когда я на работе ишачу, — как змий, прошипел он, сверля меня ненавидящим взглядом. — С первым встречным заигрываешь, мужикам глазки строишь, стерва такая! И совести хватает домой водить! — постепенно голос муж набирал обороты.

Я не ожидала ничего подобного. Сидела, как оплёванная, растерянно хлопая глазами.

— Небось, натешились вдоволь, а потом и уборочку вместе сделали, чтоб перед муженьком чистенькой остаться. Вот, мол, какая я у тебя хорошая. А сама, сучка драная… — И вдобавок, грязно выругался.

До меня медленно доходил смысл его слов. А когда дошёл, я просто задохнулась от возмущения и обиды. Открыла рот, чтоб ответить на оскорбления, да так и не смогла: слова застряли в горле, вдруг стало не хватать воздуха, и я открывала и закрывала рот, как выброшенная на берег, рыба. Я чувствовала, как мои глаза расширяются, и из них выкатываются крупные горошины слёз, и одна за другой падают на мой толстый, выдающийся вперед, живот. А моё тело невольно стало отвечать на несправедливые обвинения моего разгневанного мужа.

— А ты, наверное, думала, что я поверю твоим сказкам про то, что мужик тебе просто так помог? — продолжал бушевать Алексей.

Моя голова согласно закивала, соглашаясь с услышанным, губы слегка улыбнулись.

— Ну ты и наивная дурочка!

И опять голова согласилась, кивнув вперед.

— Да я тебя, стерву, такую, насквозь вижу! Ты же под любого встречного-поперечного готова лечь! — буянил муж.

А моя голова отрицательно мотала из стороны в сторону, выражая несогласие, плечи поднялись и напряглись.

— А ещё притворяется, что смертельно больна! — ужалил в самое больное.

И опять голова согласно закивала, глаза слегка прикрылись, соглашаясь с тем, что смертельно больна.

Вероятно, этот жест был понят иначе.

— Вот, вот, сама соглашаешься! — кипел муж.

И вдруг тело перестало реагировать, опомнилось и замерло, отказываясь доказывать свою невиновность.

И правильно — разве можно доказать то, что доказать нельзя и во что можно просто верить?

Я во все глаза отрешенно смотрела на сидящего передо мной мужчину, и понимала, что я его совсем не знаю.

Мой муж был нежным, ласковым, понимающим и справедливым. И говорил он со мной уважительно и спокойно.

А передо мной брызгал слюной седой старик с лицом, искореженным гневом. Большие голубые глаза почернели. Из них, как на пожаре, вылетали искры, готовые испепелить меня заживо. Его рот изрыгал оскорбительные, непристойные слова. Голос был по-старчески скрипучим. Губы кривились в косой ухмылке, показывающей своё призрение и превосходство. Седые волосы некрасиво растрепались и встали дыбарем, как у ведьмака. Большие пальцы то и дело превращались в кулаки, угрожающе направленные в мою сторону.

— Вот это и есть твой муж, — тихонько сказал мой внутренний голос. И немного помолчав, добавил: — Настоящий.

— Не может быть!!! — про себя ответила ему.

— Ещё как может! — заверил меня тот. — Поверь своим глазам…

Бесноватый старик, сидевший напротив, перешёл на крик:

— Ты что застыла, как мумия? Скажи, большие ли рога ты мне наставила? Наверное, олень обзавидуется?

Я отстраненно наблюдала за ним, представляя, как бы оленьи рога смотрелись на его большой голове.

— Зря ты ему не наставила рогов, — ехидно произнес ещё один голос внутри.

И я вдруг неожиданно для себя самой, согласилась с этим.

— Уж лучше грешным быть, чем грешным слыть, — очень кстати вспомнилась чья-то строчка.

— Давно пора, а то сколько можно слушать весь этот бред. Каждый день, через день пилит, к столбу ревнует. Давай, хоть напоследок отомсти старому дураку, — подначивал язвительный голосишка.

— Ладно, разберусь. А сейчас заткнитесь вы все там, — рявкнула я разболтавшимся субличностям.

Пока шла перепалку снаружи и внутри, слёзы высохли, и я успокоилась.

Разгневанный старик тоже замолчал, видать, притомился.

— Я тебе никогда не изменяла, и ты об этом знаешь, — ровным голосом произнесла я. — Почему ты меня ревнуешь, до сих пор не могу понять. И если ты хочешь, я буду дома сидеть, а ты сам бегай по магазинам в поисках подходящих обоев.

Не дожидаясь ответа, поднялась и пошла в комнату переодеваться — пора забирать девочек из сада.

Ошарашенный моим неожиданным поведением муж, остался сидеть на кухне…