В договор не входит

Лина Ласс, 2022

Четыре года назад в огне пожара сгорела моя прежняя жизнь. Я лишилась всего – родителей, положения, денег. Что, если в попытке исправить свои ошибки, мне придётся пойти на сделку с человеком, обладающим властью и деньгами? Что, если злой рок сам кинет меня в его объятия? Но как противостоять его прошлому, которое врывается в нашу жизнь? И как не поддаться своим чувствам, которые не входят в договор?

Глава 1

Неужели проспала?

Я подскочила с дивана и тупо уставилась в телефон, пытаясь определить, который час. Так и есть! На душ времени уже не останется, только умыться, одеться, да перехватить что-то из еды. Дополнительно взятые смены в ресторане всё-таки дали о себе знать полным отсутствием сил.

— Будильник звенел? — спросила я у Юльки, которая, судя по всему, даже не ложилась, сидя за ноутбуком всю ночь. Её розовые волосы были всклокочены, а под глазами проступили синяки, которые было видно даже за стёклами очков. Рядом стояла кружка с тёмной жижей.

— Нет, я думала, у тебя сегодня выходной, — она ненадолго оторвалась от экрана, отпив успевший остыть кофе.

— Взяла ещё пару смен, — бросила я, выбегая босиком в тускло освещённый коридор. Дёрнула дверь ванной. Заперто!

— Занято, — из-за двери донёсся сладкий голос Маши, ещё одной моей соседки.

— Мне срочно. Я проспала!

Послышался щелчок шпингалета, и из ванной выплыло белоснежное видение — в махровом халате и с полотенцем на голове, благоухая пионами, Маша, словно спустившийся с небес ангел, выделялась на фоне обшарпанной коммуналки. От неё ещё исходило тепло горячего душа.

— Уступаю, — она улыбнулась, пропуская меня.

Я юркнула в ванную, наскоро умылась прохладной водой, почистила зубы и привела волосы в порядок, закрутив высокий пучок. Взгляд остановился на отражении в зеркале. Да, Машке не место в этой убогой квартирке. Она девушка статная, настоящая русская красавица, стройная и фигуристая длинноногая блондинка с большими амбициями. Вслед такой любой мужик сворачивает голову, даже глубоко женатый. А вот я, словно брошенный котёнок — тощая, высокая, угловатая. Единственное, что в моей внешности было выдающегося — это огромные голубые глаза, обрамлённые черными ресницами, которые сейчас с тоской смотрели на меня из зеркала. Я как нельзя лучше подхожу этой квартире — замученная, уставшая, отверженная.

Весь лоск богатой девочки за последние четыре года испарился. Я сильно похудела, «полиняла», как говорит Юлька. Почти не пользовалась косметикой, только для работы в расчёте на щедрые чаевые. И гардероб мой был крайне скуден и куплен на распродажах в дешёвых магазинах. Всё, что осталось от бывшей наследницы банкира — моё имя. Воронова Людмила Константиновна. Благородное имя, а я… оборванка.

Распахнув дверь, я едва успела остановиться, чтобы не влететь в просаленную тельняшку Толика.

— Привет, — протянул сосед, облокотившись на косяк, не давая мне проскользнуть мимо.

— Толик, дай пройти, опаздываю, — я потупила взгляд, не желая встречаться с его вечно стеклянными глазами.

Он пропустил мимо ушей мою просьбу, оставшись на месте. Его неумелые подкаты раздражали, но я уже научилась мягко его отшивать.

— Чего не заходишь? — от него пахнуло перегаром. Наверняка всю ночь бывший вдвшник Толик снова пил в одиночестве. Хорошо, если не ломился в нашу комнату, как это бывало. Конечно, три одинокие девушки, живущие за соседней стенкой, были очень соблазнительным вариантом для одинокого мужика. Но даже если бы и ломился, я спала так крепко, что не услышала бы и выстрела пушки.

— Слушай, давай потом. У меня работа, спешу.

Ссориться с ним не хотелось, всё-таки он был раза в три крупнее меня. Мало ли что придёт ему в пьяную голову — скрутит на раз или зарядит одной левой. Трезвый он был даже сносным, делал что-то по дому руками — розетки, крючки, полки. Но стоило ему выпить, и Толика несло. Девчонки, особенно красавица Машка, не раз давали ему оплеухи за распускание рук.

Его взгляд опустился к моей груди, и я непроизвольно прикрыла выступающие сквозь майку соски. Через силу улыбнулась и аккуратно протиснулась в щель между соседом и стеной, чувствуя к тому же неприятный смрад от нестиранной тельняшки.

— Я запомню, — пробубнил он вслед.

— Придурок, — прошептала я, захлопнув дверь в комнату. Оглядела наши сорок метров, которые мы снимали с соседками вскладчину. Как всегда бардак. Кто сказал, что, если девушки живут вместе, всё должно быть чисто и убрано? Моя одежда валялась рядом с диваном, на котором я обитала, вокруг стола и кровати Юльки были разбросаны обертки от шоколадных батончиков и чипсов, а Машина косметика складировалась и на трюмо, и на подоконнике, и на обеденном столе, за которым она уже наводила марафет.

— Толик? — Маша подняла на меня взгляд, нанося крем на лицо.

Я кивнула. Только он из всех соседей нас донимал. Других, семейную пару стариков, было почти не видно и не слышно, только изредка мы сталкивались на кухне или в коридоре, перебрасывались короткими приветствиями и расходились по комнатам.

— Опять зажимал? — подала голос Юлька. — Он ночью всё по коридору слонялся. Компанию, наверное, искал.

— Да какая тут компания, — прошипела я, — когда от него воняет как от свиньи.

Я перебирала кучу своего тряпья пытаясь найти чистое, хотя могла надеть первое, что попало под руку — вся одежда всё равно только одного цвета, чёрного. Так практичней, пятен не видно и подбирать по цвету не приходится. По крайней мере так я объясняла свой выбор другим. Напялив футболку и джинсы, я похлопала себя по карманам в поисках сигарет. Давно не пью и не употребляю, но вот от привычки курить избавиться так и не смогла. Хоть перешла на ментоловые, чтобы не так пахло табаком — на работе не поощряют вредные привычки.

— Юль, сигареты есть?

Подруга кинула мне початую пачку своих и я, ловко поймав, сунула их в карман.

— Ты не перебарщиваешь с дополнительными сменами? — спросила она. — На тебя уже смотреть страшно, становишься похожа на зомби. Мы тебя видим только утром и вечером, когда на диван валишься.

— Нет, не перебарщиваю, — бросила я, зашнуровывая кроссовки.

— На людей кидаешься…

Я вздохнула и посмотрела на неё с прищуром.

— Это не считается.

— Что не считается? — Маша отложила палетку теней и посмотрела на нас с интересом. — Что она сделала? Подралась с кем-то?

— Не успела.

— Юля, — попыталась я остановить подругу, но это было как переть против паровоза.

— Зашли мы на днях в какую-то забегаловку захватить с собой кофе, — Юлька развернулась к Маше, полностью игнорируя мои попытки приструнить её. — Пока заказ ждали я отлучилась в туалет, а когда вернулась, она уже поцапалась с каким-то парнем. Кричит на него, ну точно бешеная, разве что слюна из рта не брызжет. Я даже испугалась, что она с кулаками на него кинется, еле оттащить успела.

— Она преувеличивает, — попыталась оправдаться я, видя распахнутые глаза Машки. — Влез со своим мнением. Ещё и одёрнул меня. «Кофе — мужского рода… А ваша подруга, знает, что в слове хаос ударение на «а»? — попыталась я передразнить интонацию незнакомца. — Мистер «Я Люблю Всех Поправлять».

— Чего он влез-то? — удивилась Маша.

— Услышал про отказ от соцопеки. Стал интересоваться, что случилось. А какое его дело?

— А что за парень? Симпатичный? — не унималась Маша. Ей только дай про парней поболтать.

— Не знаю, — я отмахнулась. — Айтишник какой-то с ноутом, ещё и в подранной футболке. Какая разница? Он влез в наш разговор, хотя его никто не спрашивал.

— Да, Юлька права. Ты бы поубавила свой пыл. Может, он бы что полезное посоветовал, а ты на него накинулась. Я понимаю, что тебе деньги нужны, но…

— Да не кидалась я на него! — вспылила я. — Да, огрызнулась, нахамила даже, не спорю. Просто… расстроена была. А он как спусковой крючок сработал.

— Паше сказала? — в голосе Маши послышалось сочувствие.

Я покачала головой. Подруги всё знали про мою войну с органами опеки, как я уже три года бесполезно пыталась взять над братом опекунство, каждый раз получая отказ. Неудивительно… кто бы отдал ребёнка-инвалида в руки бывшей наркоманки без особого места жительства?

«У вас нет своего жилья».

«У вас были приводы в полицию».

«Вы состояли на учёте в наркологическом диспансере».

И прочее, и прочее. Отказ шёл за отказом и даже то, что я его родная сестра, что четыре года я чиста, у меня есть стабильная работа и я могу снимать какое-никакое жильё, не могли их убедить в том, что я способна позаботиться о прикованном к креслу ребёнке. Нянечка из интерната, где жил Паша, посоветовала мне нанять хорошего юриста. А юрист стоил денег.

Деньги-деньги-деньги… Чёртовы бумажки!

При мысли о том, что придётся расстроить брата, снова разочаровав его из-за решения опеки, я едва сдержала рвущиеся слёзы и развела руками.

— Ладно, что я тут стою? Лариса мне втык вставит, если опоздаю, — я схватила куртку, рюкзак и под сочувствующие взгляды подруг выбежала из комнаты.

Апрель ударил в лицо мелкой питерской моросью, а ветер проник под куртку, заставляя дрожать всё тело. Снег таял, размазывая по земле грязь и слякоть, а на кроссовках следы от соли. Идя к троллейбусной остановке, я затянулась сигаретой и только здесь дала волю слезам, но стоило выйти со двора на проспект, вытерла лицо и тряхнула головой.

Нет, не дам им меня сломать. И продолжу биться за брата. Ведь он — единственное, что у меня осталось после гибели родителей.