М-8

Лилия Владимировна Степыкина (2024)

Алекс Оллфорд — бармен, бизнесмен, музыкант. Жизнь Алекса Оллфорда напоминает панк-мьюзикл: вечеринки, бары, внимание дам, много денег и приключений в родном Петербурге. Оллфорд решает кардинально изменить свою жизнь, когда на пороге его жизни появляется харизматичная дьяволица леди Ди, в которую он влюбляется. Она предлагает ему переехать жить в Ад, яркий город-мегаполис, и пойти на сделку : смерть на земле, ради райской жизни в Аду. Алекс принимает предложение и соглашается на авантюру ради любимой девушки.

Глава 2. О вере

Бывает, я вспоминаю себя живым. Точнее сказать, моё бутафорское существование на Земле. Периодически среди огненной ночи (какие ещё ночи бывают в Аду?) я вздрагиваю, не понимая, что происходит. Леди Ди беззвучно спит рядом. Я тихо иду на кухню за водой или бегу в душ, дабы смыть кошмары, которые периодически приходят за мной.

Что-то иррациональное гложет меня. Вроде, всё, о чём и мечтать нельзя, у тебя в руках. Ты наконец-то восстал из всех возможных пеплов, ты, кажется, научился любить (и перестал отрицать наличие каких-то эмоций, кроме недовольства и скуки). Ты счастлив, но кто-то или что-то тебя дёргает, мучает. Говорят, если мёртвым тяжело в том мире, значит, кто-то их не по-доброму вспоминает или испытывает чувство вины. Не могу судить, потому что не верю в подобные суеверия. Лучше расскажу о том, во что и кого я верил, будучи ещё Александром Валерьевичем Оллфордом, ставшим впоследствии хамелеоном с чемоданом масок. Масок было достаточно.

Маска первая:

Послушный конопатый и щекастый пятиклассник Саша. Он любил музыку. Сам попросил маму записать его на гитару. Во время прослушивания спел какую-то песню «Битлов», которую в детстве напевала бабушка, преподавательница английского.

Маленький Саша верил, что добро обязательно победит зло, наука возвысится над глупостью и предрассудками, а музыка может улучшить мир. Этому его научили бабушка и The Beatles.

Учился отлично. Не прогуливал школу, не подтрунивал над одноклассницами. Одну искренне любил, раз в неделю оставлял на ее парте шоколадку, накопленную за несколько дней без школьного обеда. Мальчики из класса периодически его избивали, издевались над ним. И это не разрушило его веру в добро. Эх, где теперь этот Саша?

Маска вторая:

Саше шестнадцать лет. Он научился драться и грубить старшим (по мнению его матери). Немного похудел. Фирменные щёчки остались. Стал привлекать одноклассниц и девочек со двора, которые оказывали ему всяческие знаки внимания. Ему было не до отношений и дам, к тому же, он ничего не смыслил в женской психологии.

Его главной религией оставалась музыка. Его комнатушка (маленькая, но своя) в родительской квартире в Купчино напоминала Hard Rock Cafe: стены в плакатах с любимыми панк — и гранж-группами. В углу две гитары: старая цыганская классика (семиструнка), переделанная дядей в шестиструнную, и его гордость, акустическая «Ямаха». После окончания девятого класса он всё лето проработал, чтобы купить это японское чудо. Какие там девушки? Разве девушка могла дать то, что дарила музыка? Музыка дарила веру в себя, приближенность к чему-то необъяснимому, а девушка что? Непонятно. Музыка и пара близких друзей — настоящая семья. Больше ничего не нужно.

Экзамены, личная жизнь и туманное будущее его не интересовали. «После школы пойду музыкантом на Невский бабло заколачивать», — ехидно повторял он каждый раз, когда мать пыталась наставить его на путь истинный.

Маска третья:

Первый курс «Политеха». Поступил каким-то чудом (вовремя взялся за голову?). Уже не Саша, а Алекс Оллфорд. Алексом его называла первая девушка Бэт (настоящее имя не помню). Их свели универ, общая религия (музыка) и её странности. Его жутко смешила и привлекала её любовь к астрологии. По-моему, она и на картах Таро гадала.

С Бэт они впервые напились. Первый курс, лихая вечеринка у кого-то из общих друзей в жилище на Пушкинской. Отмечали чей-то День рождения, совпавший с посвящением в студенты. Обычное клише жизни. Далее по списку: водка, моментальное опьянение и страстные поцелуи на кухне, беседы о всякой чепухе до утра. Точнее, она что-то говорила, а я слушал или же отпускал дурацкие шутки, пьянея.

Так я открыл для себя способ стать увереннее. Оказывается, алкоголь делает тебя в своих глазах более смелым, более дерзким и свободным.

С середины первого курса стал больше пить в компаниях: дворы, парадные, потерявшие красоту и лоск, став обычными подъездами, квартиры друзей, задрипанные бары (район не имеет значения; это вам не эти ваши «Угрюмочные»). Алкоголь — новая религия. Путь к просветлению, новым знакомствам и новым тактильным ощущениям. Бэт послал (о чём жалел долгие годы). К чему постоянство, когда вокруг такое разнообразие? А чувства? Один чёрт знает, что это такое.

На втором курсе меня ошарашила новость: умер дед, а за ним бабушка. Они прошли вместе через всю жизнь и скончались почти одновременно.

Я был близок с ними. Особенно с бабушкой.

Все эмоции по поводу их смерти я спрятал максимально глубоко. Во время похорон бабушки легко подбадривал ревущих мать и сестру. Похороны деда были полностью на мне. Мама не смогла смириться с потерей. Я так и не признался, что секрет моей стойкости в обоих случаях скрывался в виски. Пьянеть без видимых признаков для окружающих — моя фишка.

Алкоголь дал многое. Он создал мои последние маски. Я научился грамотно манипулировать людьми, получать желаемое по щелчку.

Университет закончил с легкостью. В деканате поражались моим хитрости и блестящей памяти.

Маска четвёртая: Сан Валерьевич.

После смерти бабушки и дедушки их скромная двушка на 10-ой Советской перешла ко мне. Университет окончен. Какое-то время я работал в крупных барах в центре. Вскоре мне это наскучило. Я всё попробовал, всё узнал. Скука внутри и снаружи. Хотел валить из Питера, передумал. Если здесь я скучаю, то что уж говорить о провинции? Перспективы переехать заграницу омрачали незнание английского и подруга-лень.

Остался в городе. Думал о своём бизнесе. Может, о баре. Сид Вишес знает, что было в моей голове.

Как-то я возвращался домой с работы через Советские (они же Рождественские). Взял виски в «Дикси», пошел в сквер Галины Старовойтовой. Включил музыку, общался с кем-то в «ВК». Вдруг ко мне подсела какая-то блондинка. На вид — не больше двадцати пяти. Глаза изумрудные. Высокая. На ней было какое-то платье. На ногах кроссы. Вроде бы. Не помню. Не запоминал детали ее гардероба. Было что-то дьявольское в её взгляде и манере держаться. Это была Леди Ди.

Она очаровала меня, скорее, в прямом смысле околдовала. Начала беседу. Говорили обо всём: от моего детства до моей неустроенности. Говорили почти исключительно обо мне. Она представилась, сказала, что не местная. Шутила много. По поводу чего — не помню. Я смотрел на неё и забывал о скуке и бытовухе, в которой погряз. В конце разговора она упомянула что-то про свою необычную работу. Предложила договор во имя нашего спасения: мне — пять лет без нужды и скуки на Земле плюс последующая встреча с ней в Аду, ей — закрытие рабочего плана и здоровые отношения (адские абьюзеры достали). Почему я согласился?

Мне нечего было терять. К тому же, эта чертовка меня привлекла. Почему бы и нет? Я подписал договор и личное дело сразу же. Мы обменялись взглядами, и Леди Ди исчезла.

Через неделю дела пошли в гору. Я продумал концепцию бара. Достал деньги на его открытие. Бар Dark Souls Society стал пристанищем для многих творческих, офисных планктонов и прочего сброда (у меня аллергия на офисных крыс).

Через год меня называли Сан Валерьевичем. Меня зауважали родные, пророчившие свидания с наркологичкой. Я приобрел дачу в Гатчине (на родине бабушки). Леди Ди периодически прилетала из Ада.

Через годы я научился обманывать. Dark Souls Society стал сетевиком.

Родственники продали квартиру в Купчино и переехали в один из новых ЖК на Таврической.

Сказка, а не жизнь? Скука никуда не пропадала. Я всё ещё чего-то искал.

Моя смерть стала спасением. От душных и лишних бесед с коллегами по бизнесу, от любого рода ответственности. От темноты внутри.

Я благодарен Леди Ди за договор и спасение моей душонки.

Порой страшные эпизоды из земного прошлого накрывают меня.

За свою жизнь я сменил множество масок и религий. Я верил в добро, в музыку, в зло и алкоголь. И ни разу не верил в себя. Я убегал от себя без оглядки. Можно сказать, что я эдакий бегун от себя на долгие дистанции.

Я не хочу больше никуда бежать. Я хочу верить: в себя, в сохранность своего счастья и новые эмоции, постепенно прорастающие на, казалось бы, сухой почве.

Огненная ночь в Аду. 2 часа ночи. Мертвый и живой. Восставший и верящий.

Да будет так.