Академия Весны

Ксюша Левина, 2022

Брайт Масон – сирена. Она умеет обращаться птицей и убивать песней. Но вынуждена быть заложницей Ордена Пяти, чтобы сохранить жизнь своего отца. Рейв Хейз – маг земли и аристократ. Днем он староста в Академии Весны, а ночью охотник на иных. Если умрет она, умрет и он. Околдованные против воли чарами Фиама, они способны чувствовать друг друга за тысячи километров. Ненависть, притяжение, страсть они делят на двоих. Чтобы разрушить проклятие, один из них должен влюбиться. Но как это сделать, если притяжение между Брайт и Рейвом растет с каждым днем, как и опасность, которая угрожает обоим?

Глава девятая

Разговор

РАЗГОВОР

Словесный обмен сведениями между существами, способными облекать мысли в слова. Прим.: кроме случаев, когда в нём участвует сирена.

Декан выглядит так, будто собирается отчитывать, но очень этого не хочет. Его поведение подкупает. Он произносит до боли знакомую фразу:

— Будьте осторожны, Брайт. — И из‐за нее возникает ощущение, что рядом отец.

Брайт сначала даже дергается, чтобы начать задавать вопросы, но декан Гаджи тепло улыбается и качает головой. Он совсем молодой, черноволосый, с заросшим щетиной бледным лицом и темно-зелеными глазами. Они не такие яркие, как у большинства встреченных Брайт траминерцев, — возможно, это как‐то связано с тем, что он обычный истинный, а не супермаг, больной неведомой болезнью. Гаджи не такой дерзкий, как все, он кажется умиротворенным, умудренным и крайне милым. Совершенно на истинного не похож. И смотрит так, будто всё знает и понимает.

— Конечно, ваш отец общался со мной, прежде чем вы сюда приехали. Я знаю все о студентах своего факультета. Но я не поддерживаю с вашим отцом связь.

Надежда в глазах Брайт тает. А потом декан Гаджи назначает наказание за срыв, и Брайт печально тащится в деревню, чтобы переодеться и поесть перед общественно полезными работами. Первый учебный день провален в полном объеме. На взрыв кабинета старост, поиск деканата и кабинета медсестры ушло почти два часа, и за это время успела начаться и закончиться одна пара, прошла половина второй, и не было смысла идти на третью. И где была Нимея со своей бутылкой, когда была так нужна? Тюкнула бы по макушке, и не случилось бы ничего.

Брайт выходит из Академии и с наслаждением отмечает, что в парке ни одного студента. Аллея пуста, путь свободен. Никаких споров, никаких ссор. А потом — хлопок за спиной, и приходится сжаться в ожидании очередной необходимости говорить.

— Проводить?

Она оборачивается и качает головой, но губы против воли изгибаются. Энграм Хардин, раскрасневшийся, с расстегнутой на две пуговицы рубашкой и кое‐как намотанным шарфом.

— У меня есть выбор?

Уголки его губ сначала опускаются вниз, а потом появляется широкая, обнажающая ровный ряд белых зубов улыбка.

— Брось, — смеется он. — Неужели не ясно, что я тебе не враг?

— Но с чего ты взял, что мне нужны не враги? — закатывает глаза Брайт и все равно кивает. — Нет сил сопротивляться… — вздыхает наконец она.

— Правильное решение, госпожа Сирена.

Энграм Хардин бросается по ступеням к ней, берет ее рюкзак и закидывает его себе на плечо.

— Ты ужасен, — констатирует Брайт.

— Не преувеличивай! — хохочет он. — Я очень даже привлекательный, по мнению абсолютного большинства, и, даже если ты скажешь, что это не так, я тебе не поверю. Тебе уже снилось, как я тебя целую? Нет? Ну, я подожду.

Брайт снова закатывает глаза и предпочитает не отвечать, пока Энграм Хардин нагло рассматривает ее рюкзак. На его идеальном, кукольно красивом личике — следы взрыва магии Брайт, кажется, неудачно отлетевшая щепка послужила невольной виновницей глубокого пореза. У Брайт ни одной травмы. А старосты пострадали прилично, по крайней мере им всем необходимы душ и стирка формы.

— Так-та-ак… — тянет он. — Кто‐то любит грязную музыку?

— Тебе откуда знать, истинный аристократ? — Брайт качает головой, не обращая внимания на Энграма, который нагло ковыряет нашивки, тянет лямки рюкзака, будто проверяя на прочность. — Чего ты там рассматриваешь? Он не в твоем стиле, присмотри представительский кожаный портфельчик.

— Не делай вид, что знаешь меня, госпожа Сирена, — заявляет Энг и снова закидывает рюкзак на плечо. — Ты интересная особа. Тебя не исключили за вспышку магии?

— Нет.

— Почему?

— Меня не могут исключить.

Брайт мрачнеет. Глубоко вдыхает пряный воздух и разминает шею, будто та затекла. Кутается в пальто. Сильно пахнет сладкой выпечкой, и Брайт невольно крутит головой. В животе урчит от голода, и хочется кофе; приходится прибавить шагу, чтобы не свалиться в обморок. После такого всплеска магии организм истощен. Выпитая бутылка воды помогла, но не настолько, чтобы прямо сейчас пробежать марафон до деревни и обратно. Это минимум полчаса.

— Это как?

— Я тут в тюрьме. — Из ее горла вырывается насмешливое «ха», а Энг хмурится.

Он вдруг сворачивает с аллеи, ведущей в деревню, и усаживает Брайт на холодную деревянную лавочку.

— Что? Я вообще‐то хотела пообедать и идти отбывать принудительные работы.

— Пикник? — улыбается Энг.

— Не интересует.

Но с Энграмом спорить невозможно, он машет руками и призывает к тишине.

— Одна нога здесь, другая там.

В центре парка стоит крошечный деревянный киоск, в котором пухлая волшебница продает сладкие пышные булочки, посыпанные хлопьями миндаля и политые соленой карамелью. Вот откуда божественный запах. И, кажется, волшебница готова обогатиться на обеде, когда студенты вывалят из Академии в поисках еды. Она расставляет на прилавке, которому неведома осенняя прохлада, подносы со сдобой.

— Какой кофе пьешь? — на ходу спрашивает Энграм.

— Черный без сахара, — очень тихо отвечает Брайт и неуверенно улыбается.

Принимать ухаживания оказалось очень просто. Никаких вопросов, обещаний, вторжений в личное пространство. А как теперь поступать? Вернуть Энграму деньги за кофе и булочку? Или друзья такое делают бесплатно? А они друзья? Нет. Они даже не знакомые.

Но очень хочется с кем‐то поговорить, чтобы сбросить с больной головы на здоровую, освободить мозги от мусора. Кажется, нужно принять неожиданные дары и заткнуть совесть. А еще душит невероятная благодарность, потому что через пару минут замерзшие пальцы греет стаканчик черного кофе, а на колени теплым котенком ложится бумажный пакетик с тремя булочками.

— Ну что? Я волшебник?

— Нет, — вздыхает Брайт, с наслаждением глядя на булочку. — Ты богатенький мальчишка, который все делает по‐своему.

— А ты ешь и плати мне за булочки рассказами, — смеется он, хоть ничего смешного никто и не сказал.

— Ты все время смеешься? Это странно.

— Я не пойму, госпожа Сирена, ты что, никогда не влюблялась?

Брайт давится кусочком миндаля и отставляет на лавочку кофе.

— Ты что несешь?

Надо бы схватить вещи и бежать, но кофе с булочкой хочется куда больше.

— Ладно, понял, не время для страстных признаний.

Он издевается. Но Брайт даже в шутку не готова слушать такую чепуху.

— Так почему ты в тюрьме? Нас же тут никто особо не держит.

— Вас тут никто не держит.

Брайт не думает, можно ли такое рассказывать, ей плевать. Она никогда не собиралась ничего ни от кого скрывать, уж точно не от истинных, которые живут в своем прекрасном розово-медовом мире.

— А мой отец — в заложниках у Ордена Пяти, пока не придумает лекарство от болезни, которая убивает таких, как вы. — И Брайт так смело смотрит в глаза Энгу, что тот опускает голову.

— Таких, как они, — поправляет он.

— А ты здоров?

— Ну… — Энг откашливается и дергает плечом. — Я пью таблетки, если ты об этом. Но профилактическую дозу, во избежание развития болезни. — Он будто оправдывается, а потом сдается. — Ну, может, и нет. Может, и обычную. Я не пропускал прием уже лет десять и не знаю, что почувствую.

Он несет какую‐то чушь и понимает это, потому выдыхает и быстро говорит:

— Ладно, я болен, но… Слушай, я не верю, что мы болеем из‐за того, что живем рядом с иными или типа того. Я не знаю… ладно? Я не расист, и я не прекращал общаться с иными, если ты понимаешь, о чем я, и хуже мне не стало. Значит, Орден врет, верно?

Кажется, его это задевает. Энграм частит, морщится, и Брайт не успевает уследить за мыслью.

— Они нам говорят… это. И я уверен, что это ложь.

— Они говорят, что вы больны, потому что рядом иные?

— Да. Я знаю, что вы думаете иначе. Что это из‐за темной магии, что мы так слабы, что не справляемся с силой.

— Энг. Я вообще ничего о вас не думаю. Расслабься. Мне абсолютно ровно на то, кто ты. И я первый раз слышу про темную магию.

— Ну я так…

Брайт улыбается собственным мыслям, потому что только что истинный маг оправдывался перед ней, подумав, что она заподозрила его в расизме или вроде того. Как иронично. Энграм Хардин полон сюрпризов. Это какая‐то новая сторона давно изученного вопроса, очень даже любопытная.

— Ну, в общем, ты болен.

— Да.

— А мой отец — Блэк Масон. Он вас всех… полечит. — Она делает большой глоток кофе и морщится, когда он обжигает небо.

— А ты при чем?

— А пока он вас не вылечит, я буду тут под угрозой его смерти, — хмыкает Брайт, чувствуя себя последней сволочью, потому что ей совершенно не жаль траминерских детей.

Голос Энга становится тише, глуше. А булочка отправляется в пакет. Он упирается локтями в колени и сгорбливает спину, будто на нее давит тяжкая ноша.

— Значит, ты тут, а твой отец там?.. Умно, — сухо произносит он, а Брайт с наслаждением закидывает ногу на ногу, делает глоток кофе, снова морщится и кивает.

Ей нравится, что истинным бывает стыдно, это видно по трагично согнувшейся спине Энга. А может, он просто уже поднаторел в том, как клеить иных?

— Там Орден Пяти… тут их дети… будь осторожна. — Он чуть поворачивает голову, глядя на носки ботинок Брайт.

— Что?

— Что слышала. — Энграм откидывается на спинку лавочки и снова берет в руки стаканчик кофе. Греет о него пальцы, но не пьет. — Некоторые из студентов… уже близки к Ордену. В особенности дети Пяти. После отбоя тут иногда такое творится…

— Какое? — невинно улыбается Брайт, понимая, как очевиден сарказм в тоне, но Энг, кажется, не обращает на это внимания.

— Охота. Они называют это охотой, — сдавленно сообщает он.

— А ты?

Он качает головой.

— Твой брат? Я так понимаю, он один из главных старост.

Энг быстро кивает.

— Мой отец тоже… один из Ордена. И он… один из Пяти. Как и Блауэр, и Прето, и Блан.

— И Хейз, — тихо говорит Брайт.

Энграм дергается и отставляет стаканчик, поворачивается к Брайт всем корпусом.

— А от него лучше и вовсе держаться подальше, — говорит быстро и тихо. — Правда, не нарывайся.

— Почему? Он так страшен?

— Он сын Хейза, и этого достаточно. Никто не знает его достаточно хорошо, чтобы сказать, что на самом деле в голове у Рейва. Он самый скрытный из них. Я с детства с ними, и черт его знает, что в голове у этого типа. Блауэр и Прето открыто выражают всё, что думают. Открыто нападают, а чем занимается Хейз — тайна. Держись от него подальше. Эта семья… это они все устроили.

Брайт холодно кивает и морщится. Легко сказать — держись подальше, когда проблемы настигают сами, без постороннего вмешательства.