Практическая педагогика. Роман о школе, любви и не только…

Ксения Демиденко

Порочна ли любовь между молодой учительницей и ее воспитанником-старшеклассником? Главная героиня София Константиновна Соломина считала, что это грех, который ее не коснется никогда. Закончив институт и освоив все правила педагогики на отлично, красивая инициативная Соня в «подарок» от администрации школы получила классное руководство в самом трудном классе школы. Их двадцать двое, а она одна. Справится ли? И что для этого нужно?

Глава 3 Директор

Как там, в народе, говорят — театр начинается с вешалки? Так и любая школа начинается с директора. И вот тут школе реально повезло. Тигров Петр Иванович был действительно фанатом своего дела. При первом взгляде на него сразу в глаза бросались две детали внешности. Первая — это глаза. Они были вроде бы и небольшие, но он все время держал их широко раскрытыми, словно удивлялся. Хотя чему здесь удивляться, проработав, как он, 20 лет в школе? Он ведь не сразу стал директором. Сначала намотал учительского стажа лет пятнадцать, затем завучем поработал годиков пять, и только тогда уселся в, казалось бы, спокойное директорское кресло. Ан, нет, не таким оно спокойным оказалось. Спокойствие, видать, только на том свете бывает. А Петр Иванович продолжал удивляться сожженным журналам на заднем дворе, кражам, игре в футбол новым глобусом, разрисованным неприличностями туалетам… Это глобально, а мелкие пакости и драки с обидами и дрязгами в самом педколлективе — отдельная статья удивлений.

Второе, что бросалось в глаза, когда бросить беглый взгляд на директора, — усы. Усы у Петра Ивановича были очень колоритным украшением. По длине и пышности эти усы могли соревноваться со знаменитыми усами самого Буденного. Среди учеников даже ходила байка, что у Петра Ивановича заячья губа, и он скрывает этот недостаток с помощью усов. Я просто не могла уверовать, что даже при разговоре такие усы не мешают.

Почти весь женский состав педколлектива был очарован директором. А если учесть, что он был вдовцом… Здесь карты сами легли в руки, и причем правильно. Особенно была заметна симпатия в сторону директора сорокалетней шатенки — завуча Елены Дмитриевны. Петр Иванович был высоким мужчиной, всегда аккуратно и элегантно одетым. Я бы сказала, что у него даже был своеобразный стиль. Но, кроме работы, его мало что волновало. И Елена Дмитриевна тоже интересовала только в качестве хорошего педагога и компанейской коллеги, с которой приходилось решать общие проблемы школьного характера. Она к нему и так, и эдак, а он — о собраниях, заседаниях, педсоветах, нагрузках, семинарах и конкурсах.

На конкурсах директор был просто помешан. Он сам принимал участие и детей завлекал, как мог. Дети мне потом как-то рассказали, что директор принимал участие в какой-то передаче. Приезжал в студию не сам, а с учениками. А еще демонстрировал на всю страну экспонаты из школьного музея.

Петр Иванович прекрасно понимал, что район, в котором находилась вверенная ему школа, далеко не самый благополучный. И не всем детям, проживающим в данном районе, суждено стать великими математиками или писателями. Гениев — единицы, все другие — просто дети, с которыми тоже как-то нужно работать. И их нельзя отдавать улице с ее наркотиками, подростковой преступностью и другими гадкими болячками общества. Он, как никто, понимал, что детей нужно занять, чем — то задействовать. В конце концов, ученику — хулигану необходимо дать понять, что он талантлив в чем — то, может привлекать к себе внимание не только количеством выкуренных сигарет в день под ступенями или числом сорванных уроков, но и талантливыми выступлениями на сцене, местами на олимпиадах и конкурсах. Поэтому каждую неделю в актовом зале или вообще на территории школы что-нибудь проводилось: концерт, конкурс, соревнования, интеллектуальная викторина, КВН.

И надо сказать, что проводилось все это не просто так, для галочки, а содержательно! Весь учебный год был похож на большой конкурс. В сентябре все ученики разделялись на команды (один класс — одна команда) и весь год соревновались, участвуя в различных конкурсах и выступлениях. За качество и количество выступлений и выигранных конкурсов начислялись призовые баллы. Каждый год команды назывались то в честь разных стран, то в честь племен, которые жили на территории этих стран. В прошлом году мой, тогда еще 9-Б, представлял команду из Италии, в этом году они уже магнолии, название красивого цветка. Я даже заценила такое экзотическое название. Это намного лучше, чем 7-А «Крапива» или 6-В «Лопушок».

Концертов и конкурсов было очень много. Обычно, они были приурочены к какому-нибудь празднику. Обязательно праздновались начало и конец учебного года — первый и последний звонок. Причем, первого сентября все стояли на линейке с хмурыми лицами и большими букетами цветов, на последнем звонке — у всех улыбка расползалась до ушей, а букетики были и редкими, и маленькими. День рождения школы и день учителя проходили в виде небольшого концертика часика так на два. На День рождения школы (18 сентября) кроме концерта, обязательно проводилась так называемая «Сладкая ярмарка». Ее устраивали в школьной столовой. В этом году погода позволяла, поэтому столы накрыли на школьном дворе, под открытым небом.

Суть этой ярмарки состояла в том, что ученики (точнее будет сказать, их мамы и бабушки) пекли (чаще покупали, чтобы сильно не париться) сладости, а потом продавали их другим ученикам и учителям во время перемен. Когда я увидела, сколько различной вкуснятины понавыставляли классы на своих столиках, то подумала, что столько не купят, потому что не съедят. Здесь вышел прокол. Не учла я степени голодности детей после третьего урока. Размели все до последнего чупа—чупса и жвачки.

Под Новый год устраивались утренники для младшей школы и дискотека для старшеклассников. Если не случалась драка и никто ничего не разбил — удача неимоверная!

Особенно пользовались успехом конкурсы снеговиков (снег был всегда, а вот оттепель — не всегда). Только младшие классы лепили действительно снеговиков. Старшие классы ваяли зайцев, драконов, червячков и больших змей.

23 февраля поздравляли мужчин и мальчиков, 8 марта — девочек и учительниц. На день Защитника Родины на сцене были только девочки, а в зале сами будущие защитники и учителя. На 8 марта, соответственно, только мальчики и снова учителя.

В День учителя старшеклассники сами проводили уроки, заменяя преподавателей. Ко мне заранее подошла Катя, которая захотела заменить меня в 7 классе. Я предоставила ей материал, рассказала об этапах урока и была очень приятно удивлена, когда и девушка осталась довольна проведенным уроком, и семиклассники еще долго вспоминали ее пересказ произведения.

К каждому празднику готовились рулоны ярких стенгазет с фотографиями. Эти рулоны развешивались по всей школе, как обои, то есть, вся стена от потолка до пола была покрыта слоем этих газет. Особенно популярными были газеты, при создании которых использовались удивительные неожиданные формы. Например, большие отпечатки ладоней или стоп. Подготовка газет, обычно, всех напрягала, но были и такие ученики, которые с удовольствием брались за это дело, причем каждый раз это часто были одни и те же личности. Разрисовывать ватман приходилось после уроков, в свое личное время, именно это и отталкивало большинство желающих проявить свой художественный талант.

Еще один цирк — это рассматривание готовых газет. Смех и активное обсуждение всегда имели место на протяжении того дня, когда стенгазеты вывешивались педагогом — организатором. Смеялись до слез и боли в щеках. Что дети там находили смешного, я не понимала. Часто наблюдала, как восьмиклассницы и девятиклассницы отыскивали на стенгазетах фотки старшеклассников, которые им нравились, и засматривали их (фотографии) чуть не до дыр. Были даже случаи, когда фотографии вырезались, отрывались, отколупывались… на память, я так понимаю.

После школьных мероприятий часто устраивалась дискотека. Ее отменяли или досрочно сворачивали в том случае, когда кто-то из парней напивался, устраивал драку или имел место акт вандализма. Самый громкий случай — разбитый унитаз в мужском туалете.

Не принимать участие в концертах и конкурсах было дурным тоном. Хотя хватало субъектов, откровенно уклоняющихся от самодеятельности. Но это были такие субъекты, которые уклонялись от всего: и от концертов, и от учебы. А так даже оторванные неформалы принимали участие. К примеру, известный всей школе панк Глеб продавал на Сладкой ярмарке пирожки…, которые пек сам. Когда мне рассказали, что он еще и вышивает, я начала больше уважать Глеба.

Очень необычным был конкурс «Слабо!». Каждый год классы выдвигали своих кандидатов с определенными «дурковатыми» возможностями. Согласно условию конкурса, повторять на следующий год нельзя было один и тот же номер, поэтому мозг серьезно плавился, творческий ступор наставал раньше, чем находился очередной умелец повытворять прилюдно.

Во время классного часа сидели с 10-Б и обсуждали, кого и с каким талантом можно выдвинуть на конкурс.

— А что было в прошлом году? — несмело спросила у активистов, которые почти рвали на себе волосы, ища интересные возможности какого—нибудь ученика класса. Все внимательно посмотрели на меня, давая понять, что в этом вопросе я ничем не помогу. И все же Костя взялся меня просветить:

— Танька жрала лимоны. Пять штук слопала. Без сахара.

— А в восьмом Жид две минуты в ведре с водой голову продержал, — добавил Славик.

— А может, вы чего такого умеете делать? — поинтересовался Гена и лукаво прищурился.

— Только скороговорки очень быстро, — это первое, что пришло в голову.

— Ану, что за ля? — это так Гена попросил рассказать о скороговорках.

— В четверг четвёртого числа, в четыре с четвертью часа, лигурийский регулировщик регулировал в Лигурии, но тридцать три корабля лавировали, лавировали, да так и не вылавировали, и потом протокол про протокол протоколом запротоколировал, как интервьюером интервьюируемый лигурийский регулировщик речисто, да не чисто рапортовал, да так зарапортовался про размокропогодившуюся погоду, что дабы инцидент не стал претендентом на судебный прецедент, лигурийский регулировщик акклиматизировался в неконституционном Константинополе, где хохлатые хохотушки хохотом хохотали и кричали турке, который начерно обкурен трубкой:

Не кури, турка, трубку, купи лучше кипу пик, лучше пик кипу купи,

а то придёт бомбардир из Брандебурга — бомбами забомбардирует за то, что некто чернорылый у него полдвора рылом изрыл, вырыл и подрыл! — почти на одном дыхании выпалила я. Класс застыл в немом оцепенении минут на пять, по глазам прочла — впечатлены.

— Кто-то может выучить. Я научу, это не сложно, — попыталась предложить.

— Шутите? Выучить? Да тут как бы выговорить, а не то, чтобы выучить, — первым отошел от онемения Славик.

Я бы и сама проговорила на конкурсе скороговорку, но по условиям участниками могли быть лишь ученики. Ничего, еще минут двадцать и решено было, что отличница Яковенко Маша продемонстрирует свое умение быстро чистить картошку.

Директор всеми этими конкурсами хотел сделать жизнь школьников ярче и насыщеннее, но количество не переросло в качество. Вся школьная жизнь серьезно походила на большой КВН. Конкурсы серьезно мешали учебе, поскольку не успевали провести один, как необходимо было начинать готовиться к другому. Это детям (а учителям как!) надоело, и многие не хотели ни концертов, ни стенгазет, ни бесконечной летописи школьной жизни, ни тортов «Пиренеи» во время Сладких ярмарок.